Андрей Ливадный - Титановая Лоза
Излучатель стабилизировал ртутный плевок, остановил распространение трещин, и они не успели перекинуться вглубь, лишь капельки крови выступили на щеке и височной области незнакомца, где тонкие нити уходили под кожу.
Тело сталкера, до сих пор неподвижное, казавшееся безжизненным, вдруг свела судорога, он выгнулся, глаза на миг открылись, рот исказился, и полный нечеловеческой муки крик ударился в стены, забился эхом, истончаясь в сиплый захлебывающийся вой.
— Хорошо. — Приор тыльной стороной руки вытер мелкие бисеринки пота со лба.
Упырь подавил сжавший горло спазм.
— Опускай уже, — разрешил ему Глеб.
Старику хотелось убежать, забиться в самый дальний угол своего подвала и…
— Не уходи. Еще не все. Минуту передохнем.
Торговец лишь судорожно сглотнул. Металлизированные участки, испятнавшие броню сталкера, были нейтрализованы — где «заморожены» фричем, где стабилизированы, ограничены в размножении и распространении действием излучателя — прибора, изобретенного учеными Ковчега.
Ох, неспроста все это… — панически думал Упырь. Он достаточно давно знал Приора, чтобы понимать: Глеб меньше других подходит на роль доброго самаритянина, спасающего жизнь обреченным, да еще нарушая при этом одну из основных заповедей Ордена, гласящую: Мы — новый вид человека, сформированного под воздействием наступившей реальности. Наша судьба — выжить на Земле, когда аномальные пространства поглотят всю поверхность планеты. Священный Узел пусть поможет тем, кого коснулись изменения. Нет нашей власти идти против промысла мироздания. Кто изменен — пусть претерпит муку. Живые пусть вернутся к живым, мертвые — к мертвым.
Приор сейчас нарушал все каноны. Зона поразила найденного проводниками сталкера, поразила глубоко, беспощадно, он принадлежал ей по праву и должен был пополнить ряды неживых созданий. Глеб же по неизвестной причине рассудил иначе. Пошел против судьбы, спасая жизнь незнакомцу, упорно вознамерившись вернуть его из мира мертвых в мир живых.
Зачем?
Причина на то должна быть веской. Иначе ему не оправдаться перед Орденом.
А не убьет ли он меня? — обожгла Упыря внезапная догадка. — Тогда и оправдываться нужды не будет. Кто узнает, что он тут творит? Я один тому свидетель!…
Старик выронил излучатель, попятился.
Страх сочился из его глазниц. Он больше не мог терпеть подсознательный ужас при виде изуродованного тела, к которому добавились справедливые опасения за собственную шкуру.
Приор обернулся на стук.
— Сдурел? — грубо спросил он. — Ты…
— Глеб, не убивай меня!… — хрипло взмолился Упырь. — Я никому ничего не скажу!… Я клянусь!…
Глаза Приора сузились, взгляд стал колючим, холодным.
— А следовало бы?
Упырь, стоя на коленях, тихонько взвыл.
Приор некоторое время пристально смотрел на него, затем отчеканил:
— Хватит уже. Выпей, что ли, чтоб руки не тряслись! Сейчас броню снимать будем, потом отпущу. Убивать не стану, но скажешь кому — на себя пеняй.
Ноги торговца стали ватными. Опираясь дрожащей рукой о стул, он поднялся с колен и вдруг метнулся в угол, конвульсивно опорожняя желудок.
— Не могу я… Страшно…
— Значит, сталкеров обирать нет в тебе страха и душевного смятения? — громыхнул за спиной бас Приора. — А жизнь спасти — поджилки трясутся?
— Против идем…
— Против чего?
— Против Зоны…
— А что ты знаешь о Зоне, старик? Ты ее изучал? Вытрись! И сюда иди, времени нет с тобой еще возиться! Ну?!
Окрик подействовал. Кое-как затерев все тряпкой, Упырь глотнул водки.
Чуть отпустило.
— Перчатки надень!
Торговец поперхнулся. Все самое страшное, оказывается, только начиналось.
* * *Короткая передышка закончилась. Толстые резиновые перчатки, натянутые по локоть, да фартук из защитной материи сделали торговца похожим на мясника, готовящегося к разделке туши.
Приор тем временем, не обращая внимания на суетливые, угодливые приготовления Упыря, занялся рукой сталкера. Не снимая оболочки из фрича, он убрал левую руку за спину, а правой бесстрашно коснулся стабилизированных излучателем пятнышек, насильно разгибая сведенные судорогой пальцы несчастного. Наконец ему удалось задуманное, и пистолетная рукоять ИПК выскользнула из ладони сталкера. Оружие с лязгом упало на пол. Глеб отодвинул его ногой, склонился над телом, сменил режим лазерного скальпеля, убрав указующий лучик, и сделал первый надрез, проведя его по стыку бронепластин.
— Начали! Приподнимай края!
Упырь повиновался.
Разрез шел по груди, лазерный скальпель взрезал экипировку точно по месту креплений, и теперь элементы брони разъединились, но не упали на пол вслед за оружием — что-то держало их изнутри.
Старик чуть приподнял, раздвинул в стороны бронепластины.
Кошмарная картина открылась взгляду в ярком белом свете специальных ламп. Одежда под бронекостюмом расползлась, превратившись в бурые ошметья, там, где пули пробили защиту, от затянувшей дыры металлизированной субстанции к воспаленным, уже посиневшим, вздувшимся по краям входным отверстиям тянулись, уходя в воспаленную плоть, десятки серебристых нитей, словно броню кто-то пристрочил к телу адской швейной машинкой.
В глубине ран тускло поблескивали закупорившие их ртутные пробки, нити тянулись не только от брони к телу, но и шли в разные стороны, лучиками пронзая кожу.
Приор твердой рукой начал подрезать вертикальные стяжки.
Металлизированные нити лопались, элементы брони постепенно освобождались, на теле сталкера проступало все больше крови, но Глеб не думал останавливаться, он все резал и резал, пока грудные бронепластины с глухим стуком не упали на пол.
— Хорошо, — отрывисто произнес он. — Теперь самое главное. Снимаем шлем!
Отделить полупрозрачное забрало удалось не сразу. Все больше фрагментов экипировки скапливалось на полу, раны вдруг начали обильно кровоточить, через пару минут тягучие, темно-красные капли уже срывались с края стола…
Приор делал надрезы, торговец приподнимал кусочки шлема, некоторые освобождались без усилий, иные снова приходилось подрезать.
Наконец голова и шея сталкера были полностью освобождены.
Торговец взглянул на искаженные мукой черты незнакомого лица, на два металлизированных пятна — одно в области правого виска, второе ниже — на скуле, немного захватывающее щеку, и вдруг понял, что же так настораживало в облике сталкера.
У него не было имплантов!
Кто же он тогда?! Ни один сталкер и дня не выживет в аномальных пространствах без кибернетических расширителей сознания и метаболических преобразователей, очищающих кровь, обогащающих ее кислородом.
— Кто он?! — невольно вырвалось у торговца.
— А вот это уже не твоего ума дело, — отрезал Приор. — Давай, еще немного, и я тебя отпущу.
Старик тяжело вздохнул.
Ладно… — подумалось ему. — Тайны все же имеют свою цену, Приор…
* * *Три часа длилась операция по удалению экипировки.
Приор Глеб все больше бледнел, но держал эмоции под контролем, хотя нагое, окровавленное, изуродованное ранами и расползшимися серебристыми кляксами тело даже у него, повидавшего всякое, вызывало невольное содрогание.
Наконец он позволил себе короткую передышку.
— Поставь излучатель на широкую апертуру и ступай. — Он сел, искоса взглянул на Упыря и добавил: — Воды мне принеси. Горло пересохло.
Торговец поспешно удалился, что-то невнятно бормоча.
Приор терпеливо дождался, пока тот принесет воды, и лишь оставшись в одиночестве, зная, что теперь его не потревожат, вновь подошел к импровизированному хирургическому столу.
Под присохшими к телу лохмотьями одежды, на бедре незнакомца притаилось небольшое устройство. Уже не осторожничая, Глеб отодрал остатки одежды, затем смочил и очистил от крови поверхность каплевидного имплантата.
Так и есть. Приор невольно вздрогнул — все же не каждый день встречаешь сугубо материальное подтверждение собственной веры. Старик-торговец был прав: за внезапным и, нужно сказать, крайне рискованным поступком Глеба стояли чисто практические интересы.
Орден, как и Ковчег, являлся наполовину военной, наполовину научной группировкой, первоначально объединившей людей, оказавшихся в границах Пятизонья не по своей воле. Задачи выживания в условиях резко изменившейся реальности требовали жесткой дисциплины, единоначалия и определенных изысканий, поисков путей адаптации неприспособленного человеческого организма к агрессивным условиям внешней среды, воцарившейся среди отчужденных Барьерами пространств.
Глеб являлся одним из немногих, кто стоял у истоков формирования Ордена, помнил каждый день борьбы за выживание горстки военных, ученых и примкнувших к ним гражданских.
