Борис Орлов - Испанская партия

   Выход подсказали сами летчики. Громов и Каманин явились к Тухачевскому и, повергнув охрану штаба в состояние, близкое к помешательству, выложили на стол ошарашенного маршала авиабомбу.

   - Вот, - сообщил Громов, вытирая вспотевший лоб, - авиабомба ФАБ-50. Видите?

   Тухачевский внимательно осмотрел лежавшую на столе смертоносную чушку, но ничего не увидел. Кроме самой бомбы, разумеется. Он вопросительно поднял глаза на летчиков...

   - Это - бывший снаряд калибра сто пятьдесят два миллиметра, - сказал Каманин. - Стабилизатор приварили, бугель поставили и взрыватель поменяли...

   Михаил Николаевич пригляделся. На корпусе явственно просматривались выточки и ведущий поясок, характерные для снарядов. Маршал понял все и среагировал мгновенно. Уже к вечеру, несмотря на отчаянное сопротивление Галлера, с "Марата" выгрузили четыреста фугасных и сто шестьдесят бронебойных снарядов главного калибра. А на следующий день началась их переделка в авиабомбы. И вот теперь снаряды советского линкора падали на вражеские корабли...

   ...Первая же бомба рванула впритирку к борту "фон Шпее". Удар проломил борт, а взрывная волна снесла с палубы половину находившихся там людей. Через секунду только что тихая гавань огласилась воем сирен, отчаянными криками людей, а зенитные батареи выплюнули в голубое небо первые снаряды. В небе вспухли ватные облачка разрывов, но много ниже неспешно разворачивающихся на второй заход ТБ. Второй залп снова дал недолет. Бригада тяжелых бомбардировщиков вышла на боевой курс...

   Зенитчики Легиона "Кондор" пристрелялись с седьмого залпа. На пути советских машин выросла смертоносная завеса осколков. И в этот момент начался второй акт драмы...

   Над гаванью, озаренной отблесками пожара горящего "Канариаса", черными тенями пронеслись быстрые хищные силуэты. Это была бригада Громова, подкравшаяся на малой высоте и набросившаяся на зенитки.

   Взрыватели снарядов стояли на шесть с половиной тысяч метров, а СБ бомбили с высоты едва ли в две тысячи. Они безнаказанно расправились с батареями, прошлись над акваторией, высыпав десятки стокилограммовых фугасок, врезали из пулеметов по барахтавшимся в воде людям и, словно привидения, растворились в сияющем небе.

   Наступал заключительный акт разгрома франкистской базы. ТБ-3 снизились до четырех тысяч и снова на погибающие суда и пылающие портовые сооружения обрушились фугасные шестисоткилограммовые убийцы. Одна из бомб чудом угодила между двумя подводными лодками, которые затонули почти мгновенно. "Канариас" пылал плавучим костром. Его сорвало с якорей, и крейсер бортом навалился на "Веласко", раздавив портовый буксир, который по несчастливой случайности оказался между кораблями. Последняя бомба поставила заключительную точку, обрушившись на корму "Адмирала фон Шпее". Несчастный крейсер выбросил в небо столб огня, затем окутался паром и дымом. Потоки топлива для могучих дизелей, огненными реками растекались по кораблю и, сквозь грохот разрывов и вой сирен, прорезались дикие вопли людей, сгоравших заживо.

   Три пары истребителей Bf-109, поднятых в погоню за русскими бомбовозами вернулись ни с чем. И не все... Оказалось, что плотный строй бомбардировщиков способен за себя постоять. Да так, что один из кондоровцев, на самолете которого скрестились трассы стрелков пяти ТБ, камнем рухнул в голубые воды Бискайского залива. Бойня закончилась...

   - Итак, я хотел бы услышать, - Гитлер, нервно крутя пальцами, прошелся по кабинету, - что конкретно произошло в Испании?

   Перед ним стояли навытяжку сорванные внезапным приказом руководители Рейха, Вермахта, Кригсмарине и Люфтваффе. Гитлер обвел всех диким взглядом:

   - О, вот вы, Редер, - гросс-адмирал моргнул, когда палец фюрера ткнулся ему в грудь. - Вы, кажется, говорили, что нашим кораблям в Испании ничего не угрожает? Так? А что, в таком случае случилось с "фон Шпее"? Триста пятьдесят человек убиты, двести - ранены! Пятьсот пятьдесят немцев! Немцев, Редер!

   Он круто повернулся на каблуках и уткнулся взглядом в необъятное чрево Геринга.

   - А ты, Герман? Кто обещал, что наши летчики легко возьмут небо Испании под свой контроль? Так, может быть, это твои легионеры бомбили наш броненосец?!

   Глаза Гитлера налились кровью, голова затряслась. Он уже не говорил, а, задыхаясь визжал:

   - Нейрат? Вы - клинический идиот! Кто говорил мне, что англичане не пропустят русских в Испанию?! Кто говорил, что французы не пропустят русскую авиацию?! А-а! Вот и вы, Канарис! Не вы ли заявляли, что русская группировка не представляет собой никакой угрозы?! Не хотите принять на себя командование "Адмиралом фон Шпее" на переходе в фатерлянд? Вы же адмирал! Пока...

   Гитлер упал, изо рта пошла пена, и он впился зубами в край ковра. К нему кинулись адъютанты, и врачи, пока охрана чуть не взашей выталкивала посетителей прочь ...

   ... Через два часа фюрер Тысячелетнего Рейха лежал на диване. Его голова покоилась на коленях Евы Браун, которая нежно поглаживала его по волосам. Из закрытых глаз Гитлера текли слезы, а сам он тихо бормотал:

   - Кретины, засранцы... Боже, почему меня окружают либо идиоты, либо предатели?..

   Приземлившись, Алексей упал, рывком погасил купол, подмял под себя парашют и только тогда огляделся. Его взвод опустился кучно, в радиусе полукилометра, не более. Бойцы собирались вместе, двое уже метнулись к контейнеру с тяжелым оружием, лежащим всего в двухстах метрах от Домбровского. Затрещал под кинжалами брезент, и в полной тишине под стремительно темнеющим южным небом десантники бросились расхватывать винтовки, ручные пулеметы и гранаты.

   Алексею незачем было спешить к контейнеру. Он почти ласково погладил висящего на груди "буденовца" - ни для кого не было секретом, что пистолеты-пулеметы Дегтярева командирам-десантникам выдали по совету самого Семена Михайловича. Маленький, компактный, но от того не менее смертоносный в сравнении с автоматами Симонова или даже своим старшим братом, ППД был отличным дополнением к вооружению взвода.

   - Товарищ старший лейтенант, - рядом с Домбровским словно из-под земли вырос старшина Политов. - Все в сборе. Потерь нет.

   - Молодец, старшина. Товарищи, - Алексей повернулся к своему взводу. - Перед нами поставлена боевая задача: захватить мост через водную преграду - реку Эбро...

   Из стоя тут же раздалось ехидное:

   - Эб в рот? Суровая речка...

   Хотя произнесено это было шепотом, Домбровский не сомневался: сказал вечный ехида и балагур, пермяк Кадилов, прозванный в роте за зубастые шутки "Крокодиловым". Старший лейтенант мгновенно шагнул вперед, раздвигая могучим плечом строй десантников, и коротко, но сильно ударил Кадилова в лоб.

   - Крокодилов, я тебя предупреждал, что дошутишься? Предупреждал. Так что вставай и слушай молча. А то рот заклею. Навсегда... - Алексей вернулся на место и продолжил инструктаж, - Поставленная задача: захватить мост через Эбро и удержать его до подхода наших танкистов. Второй взвод пойдет по другому берегу, а после того, как захватим мост - высадится остальной батальон. Вопросы?

   Вопросов не оказалось. Домбровский внимательно оглядел своих бойцов и скомандовал:

   - Попрыгали!

   Легкий стук откуда-то слева заставил его обернуться.

   - Семейкин! У тебя стучит?

   Звеньевой Семейкин, здоровенный сибиряк, габаритами почти такой же, как и его командир, виновато потупился:

   - Антабка стучит, проклятая, - он протянул Домбровскому АВС. - Вот товарищ старший лейтенант, на прикладе...

   - Подтяни!

   - Есть!

   После того, как антабка была подтянута, вновь раздалась команда "Попрыгали". Десантники взлетали и приземлялись бесшумно, словно темные призраки. Алексей удовлетворенно кивнул, бросил негромко "За мной!" и неторопливо побежал вперед, изредка поглядывая на карту, которую подсвечивал красным фонариком. На землю упала испанская ночь - непроглядный полог черного бархата, как водится в южных странах - без сумерек, и взвод десантников растворился в глухой черноте...

   Легионер Рыбалкин из девятой бандеры вздохнул и зашагал вдоль окопа, отрытого для обороны моста. С тех пор, как стало известно о прибытии большевистских орд в Бильбао, все стратегические объекты перешли на режим усиленной охраны, так что теперь мост на дороге в Бургос охраняла целая секция легионеров, усилив собой взвод охраны регулярной армии.

   Рыбалкин шагал и думал о том, как несправедлива к нему судьба. Вот представился шанс отомстить проклятым большевикам за бегство из уютной, уже почти забытой Казани, за отобранный озверевшими хамами мыловаренный завод, за мать, столбовую дворянку, вынужденную работать швеей, чтобы не умереть с голоду, за отца, расстрелянного кровавыми зверями-чекистами, за то, что осмелился помочь благородному делу сражающихся за Россию патриотов, короче - за все, и вот - на тебе! Вместо того чтобы сражаться на фронте и повергать в бегство жидо-большевистские орды, он вынужден стоять здесь в тылу, вдали от...