Борис Орлов - Испанская партия

   -... Э-э! А ну-ка! - Киреев, выглянувший из лобового люка, грозно взмахнул наганом. - Не трожь мальца, кому говорят?!

   Он еще раз взмахнул наганом, показывая здоровенному баскскому молодцу, занесшему приклад над съежившимся в смертельном ужасе франкистом, свое неодобрение. Баск изумленно уставился на "танкисто русо", потом ухмыльнулся, произнес что-то и пнул ногой скорчившегося навррца. Из башни высунулся Каплер с разговорником в руках:

   - Это... Лагун... Слушай сюда! Эсто эс ун призьёнер! Но туква, ага? Ло тиенес?

   Доброволец озадаченно помотал головой, потом кивнул, широко осклабился и, подняв бедолагу за шкирку, точно нашкодившего котенка, пинком отправил его к танку, сопроводив длинной тирадой..

   - Чего он сказал? - поинтересовался Ястребов, пока Киреев обыскивал и связывал пленного.

   - Шут его знает, - сообщил Веня, яростно листая разговорник. - Он вообще не по-испански говорит...

   - Кто "не по-испански говорит"? - поинтересовались за спиной Бронислава.

   Ястребов обернулся. Метрах в двадцати от танка остановилась обшарпанная, но все еще очень красивая легковая машина в сопровождении среднего БА-6. Возле легковушки выжидающе застыли несколько человек в командирской форме, а один, который, несмотря на жару, был в короткой кожаной куртке без знаков различия, подошел к старшему лейтенанту.

   Невзирая на отсутствие петлиц, Бронислав сразу догадался, с кем свела его судьба. О корпусном комиссаре Мехлисе и его "Испано-Сюизе" - личном подарке президента Агирре, уже ходили легенды. Он словно привидение мог неожиданно возникнуть где угодно - хоть в самой гуще боя. Командиры и красноармейцы уважали отчаянную храбрость комиссара. А некоторые несознательные бойцы тихонько рассказывали, что товарища Мехлиса еще в детстве заговорила цыганка, и теперь его ни пуля, ни штык не берут...

   - Вон тот, союзничек, товарищ корпусной комиссар! - Ястребов указал рукой в сторону баска.

   Мехлис подозвал своих спутников и жестом пригласил ополченца. Здоровяк подошел поближе. Один из сопровождающих комиссара - бритоголовый коротышка-лейтенант в пилотке, о чем-то спросил его по-испански. Тот было подтянулся, почувствовав командира, но после второго вопроса снова осклабился и ответил, старательно выговаривая слова. Лейтенант повернулся к Мехлису и танкистам:

   - Он говорит, что если вам нужна эта крыса, - жест в сторону наваррца, - то можете забрать, зажарить и съесть...

   Ни Мехлис, ни его свита, не поняли, от чего вдруг двое танкистов, наплевав на субординацию, буквально повалились от смеха. Они ничего не могли поделать с собой, они стонали и выли, хлопая по плечам и спине третьего, молча стоявшего с оскорбленным видом. Но даже корпусной комиссар позволил себе насмешливо фыркнуть, когда Ястребов и Киреев объяснили им причину своего веселья.

   Один баск стоял, удивленно взирая, на умиравших от смеха командиров и красноармейцев. Но вот на его лице появилось нечто похожее на понимание, и он решительно подошел к Каплеру. Ободряюще похлопал его по плечу, и проникновенно заговорил, стараясь заглянуть в глаза. Давешний лейтенант-преводчик прекратил хихикать, прислушался, вздрогнул, сглотнул...

   - Товарищ, он... это... - коротышке явственно мешали руки, он смущенно отвел в сторону глаза. - Он говорит, что нам... тем, которых никогда не заваливало в шахте... никогда не понять, какая крыса вкусная!

   А ополченец-шахтер продолжал говорить. Иногда он сбивался на родной язык, и тогда переводчик осторожно трогал его за рукав. Баск встряхивал, точно лошадь, головой, и снова переходил на испанский, тщательно произнося каждое слово...

   - Его дважды заваливало, - объяснял лейтенант. - Во второй раз их три недели откапывали... Так они только крыс и ели... А мы - мы можем смеяться, потому что нас никогда не хоронило заживо...

   Бойцы и командиры пораженно слушали бесхитростную речь баска, а тот, под конец, крепко обнял Веню, потом вытащил из-за ремня длинную наваху и протянул ему.

   - Он говорит - на память. На память о Горка Анасагасти - так его зовут, - пояснил переводчик.

   Гордо выпрямвшись, Каплер похлопал баска по плечу, осмотрел наваху, а затем снял с пояса финку с наборной рукояткой и протянул ее здоровяку-шахтеру:

   - Держи, лагун. На память о Вене Каплере...

   Тухачевский нанес на карту новую стрелку, затем повернулся и горделиво посмотрел на присутствующих:

   - Вот так, товарищи красные командиры. Некоторые маловеры полагали, - суровый взгляд в сторону генерала Улибарри и президента, - что слабая оборона франкистов может быть ловушкой, но мы, вооруженные гениальным учением Маркса и Ленина, настоящие большевики видели: обороняются насильно мобилизованные или обманутые солдаты. Они были сильны, когда за их спиной были штыки итальянских и германских фашистов, но их боеспособность, и так крайне слабая, была сведена к нулю нашими славными летчиками, а потом наши быстроходные танки окончательно уничтожили их волю к сопротивлению! Верно я говорю?..

   Михаил Николаевич поискал кого-то глазами, не нашел и, внезапно нахмурившись, буркнул:

   - Я вижу, товарищ Мехлис нас игнорирует? - И тут же махнул рукой, - Не переводить!

   Среди командиров произошло какое-то движение и поднялся громадный, похожий на сказочного богатыря комкор Апанасенко:

   - Товарищ маршал Советского Союза, разрешите доложить? Товарищ член военного совета АГОН в настоящий момент...

   Он не успел договорить. Распахнулась дверь и в запыленной кожаной куртке вошел Мехлис. Положил на стол планшет, и повернулся к Тухачевскому:

   - Товарищ маршал, я только что с передовой, - он расстегнул куртку и снял пропыленную фуражку, вытер лоб. - Настроение у бойцов - великолепное, товарищи. Готовы хоть сейчас гнать врага до самого Гибралтара!

   От ладони на лбу Льва Захаровича остались светлые полосы. Тухачевский несколько смутился: Мехлис двое суток пропадал в войсках, считая, что место комиссара там и только там - вместе с солдатами. Маршал был уверен: место командующего и штаба - в кабинете, возле карт и телефонов, но комиссар решительно возражал против "кабинетного заточения". Конечно, можно было и приказать, но...

   Чтобы скрыть смущение, он обратился к баскам:

   - Товарищ член военного совета прибыл прямо из наступающих войск. Я думаю, он лучше всех расскажет нам о ходе наступления...

   Мехлис быстро и деловито доложил о достигнутых рубежах, проинформировал о расходе боеприпасов и горючего, дал предварительную оценку потерь. Все слушали очень внимательно, не перебивая и не задавая лишних вопросов - все, кроме самого командующего.

   Тухачевский не сидел на месте, а беспокойно ходил во время доклада по кабинету. В тех местах, которые подтверждали его выводы, маршал радостно улыбался, бодро потирал руки, но если вдруг Мехлис говорил что-то, идущее в разрез с точкой зрения командующего АГОН... Тогда лицо Тухачевского мгновенно искажала злобная, свирепая гримаса, руки напрягались, и казалось что вот сейчас Михаил Николаевич кинется на своего комиссара с кулаками. А уж выражения, которые цедил в это время сквозь зубы маршал, не рискнул бы перевести ни один переводчик. Впрочем, в переводе они и не нуждались...

   Когда Мехлис закончил, тут же поднялся Уборевич:

   - Итак товарищи командиры и товарищи союзники, из доложенного товарищем корпусным комиссаром, - Иероним Петрович не удержался и лишний раз подчеркнул, что он старше Мехлиса по званию, - а так же на основе докладов из частей можно сделать вывод: наступательная операция развивается согласно плана, утвержденного заместителем наркома обороны СССР товарищем Тухачевским. Отдельные недочеты естественны, но решительной роли они не играют. Я думаю, что выражу общее мнение... - Уборевич обвел всех взглядом, - Операция вступает в свою вторую стадию...

   - Что будем делать, сеньор генерал?

   Вопрос прозвучал в мертвой пугающей тишине, наступившей в штабе Северной армии после того, как подтвердились сообщения о разгроме дивизии "Наварра" и позорном бегстве дивизии "Литторио". Генерал Хосе Солчага смотрел в упор на своего визави - генерала Этторе Бастико. Итальянец, и так - невысокий, словно бы сильнее съежился под пронзительным взглядом испанца. Казалось что еще немного - и он просто исчезнет под заваленным картами, депешами и сводками столом.

   Солчага жестом велел штабным офицерам выйти, поднялся и навис над Бастико:

   - Ваши герои Абиссинии разбежались от красных самолетов, как тараканы от ботинка! Сражаться с русскими не то же самое, что гонять голых негров?! Потомки римлян, потомки римлян... - эти слова испанец произнес с непередаваемым сарказмом. - Наполеон завоевал вас за один год. С нами он возился пять лет. А русские - русские за один год вышибли дух из него!