Олег Таругин - Спящий город
Держа руками воображаемый автомат, Окунь весьма правдоподобно показал, как именно делается этот самый "шиссен", однако добавить ничего не успел: выглянувший из дверного проема в противоположном конце зала Московенко жестом позвал Зельца за собой.
Капитан, старательно не обращая внимания на строящего уморительные рожи Окуня (постичь всю глубину присущего ему юмора он так и не смог), обошел сидящих спецназовцев и вслед за майором вошел в соседнюю комнату. Стоящий возле окна Юрий Сергеевич кивнул вошедшему Зельцу и указал на стол со вскрытыми банками с консервами и расфасованным в герметичные вакуумные упаковки с "не засыхающим" хлебом:
— Перекусите, капитан. Хлеб и тушенка на столе, чай — в камине. Горячий — спасибо нашему хозяйственному майору — он и дровишек с разбитого грузовика натаскал и камин растопил. — Генерал улыбнулся. — Ешьте, не стесняйтесь. Как там ваши орлы — прониклись всей ответственностью?
— С трудом, господин генерал, — кивнул Зельц и, усаживаясь за стол (есть ему и вправду хотелось), спросил: — Когда мы… отправляемся?
— Утром, капитан, завтра утром, — мгновенно посерьезнел Музыкальный. — Обира, правда, говорит, что особой спешки нет, но я считаю — откладывать дальше некуда. Вы уже решили, кто пойдет с вами?
— Да. Жаль, что нельзя взять с собой больше солдат — мои люди неплохо сработались в группе. — Зельц соорудил себе бутерброд из содержимого трехсотграммовой банки тушеной говядины и куска пресного "рационного" хлеба, но есть во время разговора стеснялся. Генерал это, естественно, заметил:
— Не стесняйтесь, Ольгерт, ешьте. Нам сейчас не до приличий. Вы что-то еще хотели спросить?
— Это насчет боевой выкладки… Я так понял, нам нужно по максимуму сократить вес?
— Да уж… — Генерал задумчиво посмотрел на жующего Зельца. — Каски и ранцы, боюсь, придется оставить. А вот боеприпасов возьмите, сколько сможете.
— У нас есть огнемет! — отчаянно стыдясь своего набитого рта, вспомнил тот. — Прекрасный ранцевый огнемет. На двадцать литров смеси…
— Возьмите… Хотя я и сомневаюсь, что он вам понадобится… Ладно, капитан, ешьте, не буду вас отвлекать. — Юрий Сергеевич хлопнул Зельца по плечу. — Я с вами чайку за компанию хлебну…
* * *Поужинав и обсудив кое-какие детали завтрашней операции, Зельц распрощался— с Московенко и Музыкальным и вернулся к своим солдатам. Второй день в Спящем Городе подошел к концу. На затерянный во времени и пространстве Город пала ночь, которой — если все пойдет как задумано — будет суждено стать последней перед решающим сражением с приближающимся из Космоса Злом…
Впрочем, ни Зельц, ни майор с генералом в эту долгую ночь так и не смогли уснуть. Каждый из них думал о чем-то своем (а кое-кто — еще и о ком-то), перебирая в памяти все случившееся за два сумасшедших дня, размышляя о том, удастся ли им свершить то, ради чего Судьба забросила их в этот всеми забытый уголок Великой Пустыни… И даже она сама за стенами Города, казалось, погрузилась в некое томительное ожидание и вязкую, словно мазут, тишину, нарушаемую лишь негромкими размеренными шагами бодрствующих часовых.
Люди забылись коротким тяжелым сном лишь перед самым рассветом, когда сгустившаяся предутренняя тьма окончательно стерла со стен контуры оконных проемов, еще только что испещренных немигающими зрачками вечных и равнодушных ко всему земному звезд…
10
Отсутствовавшая со вчерашнего вечера Обира появилась, когда генеральские "касио" тихонько пипикнули пять. Она вошла в зал своей обычной легкой и бесшумной походкой, однако, несмотря на безукоризненно уложенные роскошные волосы и прежнюю милую улыбку, что-то изменилось в ней за прошедшую ночь. Возможно, были тому виной темные круги под глазами или старательно запрятанная куда-то в глубину, но все же заметная тоска в них… Или тоненькая, почти незаметная, морщинка, горизонтально перечеркнувшая благородный бархат кожи высокого аристократического лба — Московенко готов был поклясться, что еще вчера ее не было… Сердце майора сжалось от жалости к этой сильной, но такой беззащитной женщине. Однако на этот раз он сдержался, понимая, что не вправе больше, выходить за дозволенные ему рамки, позволять своей неожиданной слабости, о существовании которой он раньше даже не подозревал, разрушать наработанный годами запредельных тренировок и десятками спецопераций боевой стереотип поведения. Стереотип, позволяющий ему выживать в любых условиях и выполнять любую возложенную на него миссию… Стереотип, который поможет ему выполнить и это, самое ответственное (и опасное) в его жизни задание и вернуться к ней…
Поэтому Московенко лишь легонько коснулся руки Хранительницы и, ободряюще улыбнувшись, отошел в сторону…
Зельц, все еще ощущающий некоторую неловкость рядом с этими, чужими для него людьми, лишь вежливо и слегка смущенно кивнул. Юрий Сергеевич же, не отягощенный никакими "посторонними" чувствами, был менее сдержан:
— Доброе утро, Обирочка! Как спали? Выспались? Хранительница вымученно улыбнулась:
— Я и не ложилась. Работала — занималась тем, в чем мне, увы, никто из вас не сумел бы помочь.
— И как? — не вдаваясь в подробности, но с искренним интересом спросил генерал. — Что-то получилось?
— Да. — Обира опустилась на мраморную скамью и устало расслабила плечи. — Я нащупала станцию, вычислила ее координаты и рассчитала необходимую плотность временного щита. Теперь у нас есть все данные для телепортационного переноса…
— А как насчет энергии? — Юрий Сергеевич задал наиболее важный с его точки зрения вопрос. — Хватит?
— Да. И это самая приятная новость. По крайней мере, теперь я точно могу гарантировать вам сутки на станции. Правда, постоянно держать открытым телепортационный канал я не сумею, так что придется нам заранее договориться о времени нового свидания. — Улыбка вновь тронула бледные губы (бессонная ночь вымотала ее куда больше, чем могло показаться вначале), а мельком брошенный взгляд нежно скользнул по лицу напряженно вслушивающегося майора. — Первый раз я открою его спустя ровно двенадцать часов — и не более чем на десять-пятнадцать минут. А затем — к концу суток. — Хранительница тяжело вздохнула. — И буду держать открытым уже до конца… Пока хватит энергии… — повторила она сказанные вчера слова: — До конца, ребята, до самого конца…
Хранительница замолчала, словно вдумываясь в смысл сказанных слов и тщась найти в них некий скрытый обнадеживающий подтекст — и не находя его. Генерал тревожно зыркнул на Московенко ("вроде ничего, держится") и поспешил отвлечь Обиру новым вопросом:
— У нас будет связь со станцией? Хранительница покачала головой:
— Нет. Обычные радиоволны не пробьются через временной экран, а создавать отдельный канал только для поддержания связи я не имею права, почему — вы знаете.
— А если они справятся раньше времени? Или им будет необходима экстренная эвакуация? — Уже задав вопрос, генерал неожиданно подумал, что, возможно, глупо заботиться о спасении десяти человек, когда в случае их неудачи погибнут миллиарды. Однако Обире подобные мысли, похоже, в голову не приходили.
— Я думала об этом и, кажется, нашла выход. — Хранительница положила на поверхность стола уже знакомую людям серебристую пластинку.
— Ключ?! — с нескрываемым удивлением воскликнул Юрий Сергеевич. — Разве он…
— Я ведь говорила вам о том, что Ключ настроен на собственную частоту Города вне зависимости от того, в какой точке пространства или времени он находится — в этом, собственно, и есть его основное предназначение. Я отдам вам один из двух оставшихся Ключей — тем более что именно благодаря ему вы здесь и оказались. Ночью мне удалось перенастроить его на частоту ваших радиостанций, так что, включив рацию в непосредственной близости (и чем ближе — тем лучше) от Ключа, вы сможете общаться со мной… — Впервые за сегодняшнее утро в голосе Обиры промелькнули по-настоящему радостные нотки.
— Обира, вы — чудо! Я вас прямо сейчас расцелую и плевать мне, что скажет на это ваш майор — Генерал, прекрасно понимающий, что значит остаться без связи в тылу врага, то ли шутливо, то ли всерьез подался к Обире. — Честное слово, я завидую Московенко!
— Не совсем… — тихо добавила она. — Увы, это еще не все. Ключ израсходует свою энергию гораздо быстрее, чем хотелось бы нам.
— И что сие значит? — погрустнел генерал.
— Только то, что, прежде чем он навсегда превратится в бесполезный кусок металла, у нас будет не более пяти минут на разговор. Вот и все…
— Ясно… — Юрий Сергеевич повертел в руках вожделенную еще недавно пластинку. — Ну что ж, это лучше, чем ничего. Много лучше! — Он подтолкнул Ключ в сторону Московенко:
