Алексей Трефилов - Шустрый. Рождение воина

Охраны было немного, впрочем как и нас, они категорически не хотели запоминать наши номера, длинно и неудобно произносить. Всем дали клички. Меня называли — Шустрый, потому что я при объявлении очередного прыжка, буквально на коленях ползал, умоляя послать меня послужить человечеству. Остальные поступали так же, но я всех опережал. Что есть — то есть.

Я этому человечеству за все хотел благодарность с занесением в репу и грудную клетку выписать. Желательно ногами и тупым ножиком. За то, что я жил на свалке, оставшись сиротой в пять лет. За то, что когда меня поймали во время облавы и определили в спец. интернат, я с шайкой таких же отморозков каждый день за кусок хлеба дрался. За мое насильное определение в воинское училище, где моей верной шайки уже не было и я жил как волк-одиночка, каждый момент ожидая удара в спину. За бесчисленные переломы и порезы, за отгрызенную мной же самому себе правую ладонь, которую в расщелине ствола защемило, когда меня голого в джунглях на две недели кинули. И за дикую боль, когда мне ее в регенераторе, в ускоренном режиме десять дней отращивали. Я честно признаюсь — люблю человечество до зубовного скрежета!

«Ах, какой воин растет!» — восклицало мое начальство, придумывая как меня получше прикончить. «Ты нарвался, урод!» — слышал я каждый день в казарме, во время очередной «темной», я быстро отучил недоумков нападать на меня по одиночке. Если бы не недремлющее око камер, меня бы прикончили в первую неделю. Я для этих чистеньких мальчиков и девочек оставался отбросом со свалки. Я бы сам себя убил, но у меня был единственный друг, имя которого я так и не смог вспомнить. Мой наставник по боевой подготовке, мастер-выживальщик. Не знаю по какой причине он обратил внимание на забитого мальчишку, но он взял меня под свое крылышко. Немногословный мужик неопределенного возраста, самой что ни на есть непримечательной внешности. Он за меня не заступался — нет, он учил меня убивать и выживать. Наверное более благодарного ученика у него за всю жизнь не было. Он же посоветовал мне повысить успеваемость, я послушался и серьезно взялся за учебу. За что и был соответственно вознагражден. Через полгода учитель пристроил меня помощником техника и я переселился из казармы в маленькую кладовку при центральном искине станции. Это тоже помогло мне выжить, я старался не задерживаться в училище ни одной лишней минуты.

Вся моя жизнь совместно с человечеством как-то не складывалась. Я тысячу раз себя спрашивал — почему мне так не везет? Другие нормально и без проблем живут, но ответа не находил. Военная машина вцепилась в меня мертвой хваткой и не желала отпускать. Однажды я спросил об этом учителя, он спросил:

— Что ты знаешь о человечестве и военных в частности?

Я немного подумал и сказал:

— Наверное ничего, кроме свалки, интерната и училища я больше ничего не видел, тому что показывают в сети я не верю.

— И правильно делаешь. Оставим человечество в покое и поговорим об военных. Настоящих, а не тех которых ты видишь каждый день, они просто мясо, которое само об этом не знает. Военные — давно уже отдельная каста, половина из нас киборги.

Учитель сжал кулак и из костяшек выскочили лезвия.

— Это так, просто игрушка. Настоящие изменения в моем организме запросто не покажешь. Если я захочу, уничтожу население этой станции за час голыми руками. Взорву ее и удеру. Веришь?

— Да. — твердо ответил я.

— Кроме нас, человечеством правит каста умников, те еще уроды, как морально, так и внешне. Детские тела и головы в метр диаметром. Наши дети наследуют своим отцам. Но нужна свежая кровь, тогда присматривают таких как ты. Сумеешь выжить — станешь одним из нас.

— А если я не хочу?

— Тебе не оставят выбора, как не давали его раньше. Сбежать ты не сможешь. — учитель щелкнул ногтем по моему следящему браслету.

— Ты присматриваешь за мной?

— Нет. Я давно отошел от дел. Сумел отпроситься на вольные хлеба — мне разрешили за прошлые заслуги. Твою жизнь делает невыносимой куратор этого сектора, кто-то из умников. Решил, что в тебе есть потенциал воина. Они знаешь ли очень редко ошибаются. В каждой казарме стоят ментоизлучатели, они поддерживают в мясе боевой дух, заодно и ненависть к тебе внушается. Понятно?

— Да. Разве неопасно для тебя мне такое рассказывать?

— Что мне эта скотина сделать сможет? Он прекрасно знает, что я и его прикончу, если захочу. И другие воины мне мешать не станут. Мы с ними сотрудничаем, но периодически, когда они нюх теряют, бошки им откручиваем. Такой вот у нас взаимовыгодный симбиоз на крови получается.

— Странно как-то.

— Нормально: они думают, мы защищаем. Яйцеголовые ученые предки нас для этого и вывели. Тебе твоя жизнь адом кажется, но настоящий ад там — за границами нашего государства. Для тех мягоньких людишек которыми мы управляем, все кажется простым и понятным, но это не так. Мы уже со счета сбились, сколько раз были на грани уничтожения.

— Мне-то что делать?

— Тоже что и раньше — учись и выживай. Умник от тебя не отстанет, пока из тебя зверя из нержавеющей стали не отольет или пока сам не помрешь. И переиграть его не сможешь, потому что он умник, а ты даже не воин. Возможно лет через тридцать ты им станешь, потерпеть придется. Даже то, что ты теперь в общих чертах знаешь как дела обстоят, тебе не поможет. Продолжай бороться — это твой единственный шанс. Иди, у меня скоро урок.

В первый раз вспомнив этот разговор, я чуть было на охрану не бросился, с трудом сумел взять себя в руки. Получается, что и здесь я по воле умника оказался? Вот же гадство! Надеюсь, что в другой галактике им меня не достать, а там ищи свищи с попутным ветром. Лишь бы только на молекулы при прыжке не раскидало. Репродуктор объявил:

— Шустрый, живо зашел в кабинет!

Я молчком и быстро исполнил команду, оправдывая свое прозвище.

Глава 2

Бочком протиснувшись за двери, я обнаружил собрание ученых светил станции. Председательствовал академик «как его там». Он первым делом поинтересовался у меня:

— Готов пожертвовать жизнью для человечества?

Я выразил полный восторг, начал повизгивать от верноподданнических чувств, жалел что у меня нет хвоста, я бы им тоже повертел.

— Итак коллеги, нашу программу закрывают, слишком дорого мы казне обходимся, а результата в обозримом будущем не предвидится.

Раздались возмущенные выкрики. Академик продолжил:

— Я тут с нашими инженерами подумал, как можно эту ситуацию переломить в нашу пользу. Времени у нас было мало, но все же мы воплотили свою идею в металле. — он указал на экран.