Юрий Никитин - Рождение Контролера

Все это пронеслось за доли секунды, у меня мозг и тело живут чуть ли не каждый отдельно, я вздохнул и ответил нехотя:

– Связь!.. Да, Ингрид. Да, подумал, хотя и думать нечего. Из вежливости подумал!.. А вот вежливый я, только не по-вашему, строем не хожу…

Она соскочила с экранчика смартфона на большой экран лобового, но не закрыла дорогу, оттуда посмотрела на меня еще злее.

– Люди гибнут, Владимир!.. Ладно, других тебе не жалко, а если взорвут бомбу возле вашего биоцентра? И погибнут твои сотрудники?

– Да, – сказал я с сарказмом, – это козырь. Ты права, мои не входят в восемь миллиардов. В общем, так, Ингрид… Блин, а твое имя мне тоже начинает нравиться. Напоминает хруст кофейных зерен в кофемолке. Кто бы подумал?.. А от этого один шаг и до… Нет-нет, ни за что!..

Она фыркнула:

– Да уж признайся, что влюблен в меня! Потому и придушить жаждется. Это у тебя сублимация такая с перекосом.

– В общем, – сказал я, – никакого отдела мне и даром не надо, как и с большой доплатой тоже. Но проконсультировать могу, у нас все еще страна советов.

Она ответила быстро:

– Выезжаю за тобой.

– Я сейчас на Кутузовском, – сообщил я. – У нас тут швейцарская медаппаратура прибыла, а на нее столько заявок… Сейчас начнем выхватывать друг у друга.

– Адрес?

Я продиктовал, она буркнула:

– Это вообще через десять минут. Можешь начинать дрожать и прятаться. А насчет медоборудования, думаю, ты свое не упустишь.

– Я интеллигент, – напомнил я, – лучше свое отдам, чем чужое возьму.

– Видела, – сказала она угрожающе, – какой ты интеллигент… нового поколения.

– И новой формации, – уточнил я.

Она ответила зябким голосом:

– Вообще ужас.

На склад, что на Кутузовском, привезли последние новинки от Филлипса, я подивился, вроде бы эти новейшие технологии входят в санкционные списки, но еще Геращенко намекал, что у Мацанюка и в Швейцарии свои люди, покупают то, что нужно, а не то, что разрешено, а затем через подставные фирмы вывозят в Россию.

Я для своей лаборатории выдрал новейший компьютерный томограф Ц-34, его только-только в прошлом году начали выпускать в единичных пока экземплярах, во всей Швейцарии пока только два, а к нам только в этой поставке сразу три…

Автомобиль Ингрид остановился в сторонке, она величественно не вышла, а начала выходить, как умеют это только женщины: медленно выдвигая длиннющую ногу в элегантной туфле на высоком каблуке, но затем пошла в нашу сторону быстро и властно, типа королева-воительница.

Мои коллеги на складе оторопели и распахнули рты. Она одарила их величественно сияющей улыбкой и сказала воркующим голосом:

– Милый, давай я отвезу тебя сама?.. И все, что угодно, для тебя сделаю?

– А по дороге? – спросил я.

– И по дороге сделаю, – пообещала она. – Если удержишь руль.

– На этот раз удержу, – пообещал я.

– Смотри, – сказала она, – а то в прошлый раз ты мой «Феррари» всмятку…

Они так и остались с отвисшими челюстями, у кого-то из ослабевших ладоней посыпались коробки, но никто не обратил внимания, смотрят, как эта красотка уводит меня к своему элегантнейшему авто.

– Ну ты и даешь, – сказал я, когда мы уселись и захлопнули дверцы, – обо мне теперь такое начнут говорить…

– Мужчины о себе такие слухи обожают, – ответила она насмешливо. – И сами бензинчика в костер…

– Только для прикола, – ответил я. – А так мы серьезный народ. И стремимся к серьезности.

– Но основа у вас та же? – спросила она с намеком.

– Пока что, – ответил я. – Но мы ее первыми начнем заменять на небиологическую. И без всяких лишних деталей обойдемся, а кайф будем ловить от решения тензорных уравнений седьмого порядка. И созерцания сверхновых в бозонном свете!

– Фу, – сказала она с отвращением, – ты уже чудовище.

– Да, – согласился я с гордостью, – уже готов для перехода в сингуляры. Буду на тебя оттуда сверху смотреть и поплевывать…

– Что-о?

– Шучу-шучу, – заверил я. – На самом деле челюстно-лицевой аппарат вообще уберу за ненадобностью. А питаться буду кварками.

Автомобиль красиво остановился у подъезда уже знакомого старинного дома. Ингрид замешкалась за рулем, а я вышел первым, обошел машину и открыл для нее дверцу, что она приняла с царственной улыбкой, и я наконец догадался, что задержалась намеренно, давая мне возможность проявить свою доминантность.

Да и как-то не весьма, когда женщина в элегантнейшем платье открывает дверцу мужчине. Другое дело, когда в военной форме, тогда не женщина, как и человек тоже с большой натяжкой.

Мещерский отыскался в своем кабинете, высокий и аристократичный, все в том же безукоризненном английском костюме, аккуратно подстрижен и чисто выбрит, удлиненное лицо лорда полно величия, но строгий и высокомерный взгляд сразу потеплел, а голос прозвучал почти радушно:

– Ингрид, Владимир Алексеевич!.. Как же я рад вас видеть!

Однако в ясном четком голосе мне послышалось лязганье затвора, только Ингрид в ответ улыбнулась достаточно дружелюбно, красивое женское платье диктует стиль поведения.

– Вот, – сказала она. – Упирался, но я в рукопашке его завалила и приволокла…

– Не повредив?

– Малость помяла, – сообщила она. – Потому еще не совсем пришел в себя.

Мещерский протянул мне руку.

– Рад вас видеть, Владимир Алексеевич!.. Вижу, пребывание на юге на вас хорошо подействовало. Загорели, поправились, выправка…

Я ответил на рукопожатие, крепкое и уверенное, возразил с ходу:

– Только не выправка! Слышал, в Управлении прошлись с большим веником?

– И скребком, – подтвердил он. – Присядьте вот здесь… Капитан, вы тоже можете сесть. Разговор без всякого официоза, мы же вполне добрые знакомые.

Но голос его продолжал звучать так, словно он передергивает затвор перед выстрелом, а глаза снова стали холодными, как у рептилии. Хотя, возможно, я придираюсь, иначе он говорить уже не умеет, как и смотреть. Кто знает, как мы сами будем говорить и смотреть, когда начнем все дальше уходить от обезьяны, модернизируя свои тела.

Мы с Ингрид опустились в кресла, что не совсем кресла, само слово «кресло» подразумевает какой-то особенный комфорт, но у Мещерского это всего лишь одизайнеренные стулья, с жестким сиденьем и настраивающие всем видом на работу и только работу.

Он сел напротив, поинтересовался:

– Кофе?

Ингрид дисциплинированно промолчала, но я здесь не работаю, не подчинен, ответил легко:

– Если не разорит Управление. Как можно о чем-то говорить без кофе?

Мещерский кивнул, сказал деловым тоном:

– Я в курсе, что вы против работы у нас, такое предсказать нетрудно. Все брезгают общаться даже с милицией, хотя и понимают, что без нее на улицах царили бы разбой и хаос. А без тайных служб хаос был бы на всех уровнях.