Теневик. Конец войны - Денис Старый
Дверь открылась плавно и бесшумно, без скрипа, выпуская запах масла, ржавчины и влажного бетона. Двигаясь в тени, я просчитывал маршрут, подмечая каждую деталь. Где-то дальше, в глубине склада, раздались приглушённые шаги. Кто-то двигался медленно, но уверенно. Вскоре звук шагов стал удаляться. Я ещё около минуты постоял, прислушиваясь. Люди ушли. Тишина, лишь издали послышался протяжный гудок корабля. Пошёл дальше. Второго шанса пройтись по складам и своими глазами всё осмотреть может и не представиться. Увидел выбитый кирпич и решил именно тут оставить свой пистолет, как и браслет.
Если меня поймают, то сперва буду пробовать убедить всех в том, что я случайный человек, любопытный белорус из Солигорска. А в дальнейшем смогу вырваться и уже при отходе взять пистолет — тогда можно будет иотстреливаться.
Вскоре передо мной открылось просторное помещение с высоким потолком и металлическими балками. В центре стоял стол, на нём — старый ноутбук и разложенные папки. И никого не было. Это что, такая удача? Я медленно приблизился, взглянул на фотографии. Секретные объекты, схемы, имена. И одно лицо, которое я слишком хорошо знал. И там же досье.
«Агент… Джон», — мысленно произнёс я.
И фото… Волкова! Твою… Что за чёрт? Мой лучший ученик, сын моего друга, генерал-майор ФСБ Андрей Волков работает на чужих?.. Это не укладывалось в голове. Зачем тогда я нужен был ему? Нет, не это главный вопрос…
Тишина вокруг вдруг стала давящей. Я почувствовал взгляд из темноты. Они ждали. Щелчок взводимого курка раздался слева.
Я сделал резкий шаг в сторону, но тут прозвучал глухой лающий выстрел. В грудь ударила знакомая волна тупой боли, меня словно толкнуло назад, и я не смог устоять, отшатнулся. Спиной врезался в стол, а мир вокруг поплыл.
Ко мне медленно приближались. Тяжёлые шаги, короткие команды. Я пытался поднять руку, но пальцы не слушались.
— Вот и всё, дядя Юра… — полный сожаления голос был мне знаком.
Я поднял взгляд. Генерал-майор Волков смотрел на меня будто бы не живым взглядом, а восковой маской. Холодный и пронзительный взгляд.
— Зачем?.. — это всё, что мне удалось вытолкнуть из своего горла.
Мысли понеслись вскачь, и теперь я не думал ни о своей жизни, ни даже не о том, почему именно я. Я думал только о том, как убить предателя. Он предал память моего друга, своего отца… Он… Предал свою мать, ведь Таня Волкова была единственной женщиной, которую я в своей жизни любил, но она выбрала моего лучшего друга.
Если бы мы с Петром, отцом Андрея Волкова, были верующими, то человек передо мной стал бы моим крестником. Потому теперь так страшно болела душа, и я не понимал, когда упустил Андрея, почему он стал таким.
— Зачем? — сипло повторил я, пытаясь вдохнуть.
— Зачем я тебя послал? — усмехнулся предатель. — Всё донельзя просто. Все знают, что ты мне вместо отца родного, ну а дела таковы, что я должен был выиграть немного времени. Не ты, так пришлось бы посылать лишних людей… Зачем мне этот головняк? Я послал лучшего старика Конторы, своего, считай, что и отца. И ты не беспокойся, твоё тело обязательно найдут, а я такую речь скажу у могилы… Все заплачут.
— И твоя мать, — прохрипел я.
— И она… — нехотя признался Волков.
Но своего чужого взгляда Волков от меня не отводил, смотрел с лёгкой усмешкой, руки спрятаны в карманы пальто, поза расслабленная. Он никуда не торопится.
— Сколько лет ты работал на Систему?.. Думал, уйдёшь чисто? А ещё… кто тебя просил лезть с проверками в «ЗолРос»? Ты дважды подписал себе приговор, Дед… — Волков назвал меня по позывному, который мог знать только мой умерший напарник, отец предателя.
Он возвышался надо мной, а только и мог, что лежать и задыхаться. Пуля промяла лёгкий бронежилет, а кость пропорола лёгкое, тут не нужно и рентгена, чтобы понять, что, скорее всего, до больницы я просто не доеду. Даже если прямо сейчас сюда ворвутся бойцы Центра специального назначения ФСБ.
Я попытался злобно усмехнуться, но вместо этого зашёлся в кровавом кашле.
— Ты был хорош, — Волков встал на корточки рядом со мной и слегка наклонил голову, а его голос стал мягче, нарочито дружеским. — Без обид, дядь Юр, так нужно было, я уже не могу иначе.
Да, я умирал, но, как раненый зверь, я готовился…
— Наклонись… — вымученно просипел я, и предатель, сын моей любимой и моего единственного друга, ещё немного нагнулся, собираясь доиграть свою роль прощающегося со стариком.
Лезвие, вставленное в подгиб рукава пиджака, ловким движением оказалось между моим указательным и безымянным пальцем. Я резко взмахиваю рукой — и со свистящим звуком вспарываю горло названному сыну… Я вижу — губы предателя дрогнули, пальцы дёрнулись, но уже знаю — Андрей обречён. Он отпрянул назад, а после рухнул напротив меня, хватаясь за своё окровавленное горло. Он хрипел и сучил ботинками по бетонному полу, не в силах поверить, что уже мёртв.
Мне было до омерзения горько и больно. Но самой болезненной была слеза, что скатилась по моей щеке в последний раз…
Тьма.
Глава 2
Сознание возвращалось урывками. Сначала боль — тупая, давящая. Она пульсировала в затылке, отдаваясь по всему черепу. Потом ворвались запахи: гарь, масло, сивуха. Гулкий грохот техники, тяжёлые шаги по булыжнику. Кто-то играет вдали на гармони. Я открыл глаза — серое небо, тут и там белые пятна облаков, низко висящие провода. Что за…
Мысли неслись, словно гоночные болиды. Стало понятным, что я — и не я вовсе, что такой какофонии звуков, что врезается в сознание, не может быть в том времени, в том городе, который я оставил. Гусеницы?.. Война? Так быстро я не соображал даже в лучшие свои годы.
— Боец! Ты что, охренел в корень? А ну, встал быстро! Кому говорю? — требование капитана в форме РККА прозвучало громче, чем иные звуки.
Голос у человека в форме был прокуренный, сиплый, в нём чувствовалась не просто злость — это привычка командовать, даже, можно сказать, повелевать. Я глянул на него — лицо в красных прожилках, под глазами мешки, пуговица на кителе расстёгнута, фуражка набекрень. Пьян? Да, сивушное амбре разносилось от капитана достаточно отчётливо. И все так реалистично, правдоподобно.
Нет, нет, этого просто быть не может. Мой
