Скорми его сердце лесу - Дара Богинска
– Твой отец еще не вернулся? – спросил Син, хотя это я должна была увлечь его беседой. Словоплетение было женским ремеслом.
– Нет. Должен со дня на день, но все еще нет.
– Его Императорское Величие отправил твоего отца к своему брату, верно?
– Да, в провинцию Енота, на север. Ты… бывал там?
– Нет, – Син качнул головой. – Моя мать из провинции Змеи. Я вырос там.
– В самом деле? Я думала, чтобы стать императорским гвардейцем, надо родиться в столице.
На угловатой челюсти кота едва заметными белыми пятнами обозначились желваки. Словоплетение явно было не моим ремеслом, что ж.
– Мой отец чистокровный ханъё из столицы, потому и стал капитаном стражи. А маму не впустили в город, потому что она ёкай.
По плечам у меня пробежали мурашки. Против воли я уставилась на его кошачьи уши на макушке. Ёкай! Обитатель страшных сказок – его мама?!
Мне стало стыдно, что я залезла куда не надо, и в то же время интересно.
– Отец подделал документы, чтобы меня взяли на службу, – сделал еще одно признание ханъё.
Меня тронуло его доверие.
Про обращенных, ёкаев, ходило множество слухов. О процессе изменения своего тела на тело ханъё или обратно известно было очень мало. Про это знали только шаманы. И не такие, как папа, а лесные, дикие, те, что творили кошмарные ритуалы и над чьими домами почти наверняка висели черепа и предупреждение: «Не входить».
Говорят, ёкаи не способны контролировать себя и обречены сходить с ума. Даже после смерти они не находят себе покой и становятся рейки – духами, что способны лишь на месть и причинение страданий.
Говорят, что за перевоплощение ёкаи платят страшную цену.
Говорят даже, что ёкаи теряют не только человеческий вид, но и способность говорить. И, в отличие от ханъё, что с возрастом способны прятать от глаз зевак уши с хвостом, не могут скрыть свою природу.
Я очень хотела спросить про все это у Сина, потому что папа никогда мне об этом не рассказывал. Но это было бы невежливо.
– И где сейчас… твоя мама?
Син пожал плечами и отвернулся, всматриваясь во тьму вишневых деревьев. Его уши поникли.
– Не знаю. В последний раз я видел ее в шесть. Она отправила меня в столицу, а когда я вернулся домой спустя годы, ее там уже не было.
Новое знание не испугало меня. Даже наоборот, вокруг Сина будто появилась новая аура ранимости, скрываемой за улыбкой. Мы шли по тропинке, и для меня с каждым шагом он, казалось, становился еще привлекательней.
Я коснулась его плеча. Он повернулся ко мне: брови сведены, выражение на лице серьезное, в глубине зрачков горит зеленый огонь.
– Спасибо, что поделился. Ты не был обязан, но… я это ценю.
Син неуверенно улыбнулся, останавливаясь.
– В самом деле? Я подумал, выгляжу размазней. Знаешь, вроде «пожалей котика».
– Да ну. – Я рассмеялась и, вспомнив о приличиях, прикрыла улыбку рукавом.
Я набралась смелости и крепче сжала его ладонь. Он оглянулся и, убедившись, что рядом с нами никого нет, поднял и поцеловал мою руку.
– Спасибо, Соль, – сказал он. – Раз твоего отца еще нет дома, разрешишь проводить тебя?
– Конечно. Только надо забрать Амэю. Бедняжка наверняка уже закипела от злости и превратилась в гедзу[4].
– Гедза с человечиной? Моя любимая! – облизнулся Син.
– Будь осторожен. Скорее всего, она отравлена, – фыркнула я.
В нашем доме был сад, где я любила проводить время. Его у меня всегда было в достатке. Я не жаловалась – кому жаловаться? Слуг в доме было больше, чем представителей моей семьи. Большой особняк с двумя этажами, садом, конюшнями и оранжереей, такой тяжело поддерживать в порядке. По мере сил и желания я помогала с цветами и редкими семенами, но это было скорее увлечением, не работой.
Отец часто пропадал по поручениям Императора-Дракона, чтобы обеспечить мне такую жизнь. Я была бесконечно благодарна ему. И при этом я ему врала, я нарушала его правила и вела себя, как совершенно дрянная дочь! Губы жгло от поцелуев, щеки – от стыда и озорства. И даже вечерняя летняя прохлада не приносила мне облегчения. Я рассматривала листья алого клена, но мысли были очень далеко от восхищения природой.
Что, если рассказать ему? Что, в самом деле, он сделает? Выпорет меня? Никогда в жизни. Я же не делаю ничего плохого, верно? Просто поддаюсь своему сердцу, в котором поселился Син. Как он может на меня злиться за симпатию к ханъё, если сам уже много лет служит одному из них? Наш Император и владыка – чистокровный дракон. Почему тогда все еще существуют эти глупые запреты?
Отец, я влюблена в императорского гвардейца. Ты наверняка видел его у ворот дворца, это сын капитана стражи, Син Микан. И да, он ханъё. Неужели ты будешь меньше любить своего внука, если у него будет хвост и уши? И нет, конечно нет! Нет, как ты мог подумать! Мы еще не…
– Госпожа ши Рочи, вам нехорошо?
Голос Амэи звучал скорее подозрительно, чем участливо. Я обернулась на подошедшую ко мне девушку и приложила к щеке прохладный веер. Прежде чем я успела ответить, она неприятно растянула губы:
– Или слишком хорошо?
Теперь я еще больше покраснела и взглянула на нее снизу вверх так яростно, как только могла. Амэя тут же поклонилась:
– Госпожа, – и осталась в поклоне, пока я легонько не стукнула ее по затылку веером.
– Ты слишком много себе позволяешь, – буркнула я.
– То же самое я могла бы сказать про вас, – еще один издевательский поклон в ожидании удара веером, – госпожа.
Я сердито стукнула рукой по скамейке, на которой сидела, и бить не стала. Поняв мое миролюбивое настроение, служанка села рядом.
– Как думаешь, что скажет отец, если узнает? – с тяжелым вздохом спросила я.
– Предложит вам выйти замуж и завести кота, – тут же ответила Амэя, даже не задумавшись. Вот же!
Я сжала губы.
Возможно, давно было пора. Мне было уже девятнадцать. Мама за отца вышла в шестнадцать, а большинство девушек моего возраста уже были замужем, а то и с детьми. В любой момент кто-то достойный мог прийти к моему отцу и договориться о женитьбе, и я не должна была этому препятствовать, даже напротив. Ведь я была хорошей дочерью.
Я сжала руки на коленях и не ответила. Амэя восприняла это как приглашение. Кажется, она давно ждала возможности выговориться:
– Господин ши Рочи скоро вернется, и
