Хранители - Руслан Владимирович Шабельник
- Веселое место, - прокомментировал Эйсай. Они как раз проезжали мимо площади, где на добротной деревянной виселице болталась парочка трупов. - Гляди, - Эйсай указал на пустующие петли, - две штуки как раз для нас.
- Может это убийцы, насильники.
- Или браконьеры.
- Тянем время. Можно брать на себя любые преступления, вплоть до растления малолетних, соглашаться и подписывать признания, все равно через три дня нас здесь не будет.
Повозка с пленниками, наконец, въехала во двор. Как и город, он был обнесен каменной стеной. Эдакая крепость в крепости. Над путниками возвышалась громада замка, скорее всего - сэра Артура Куллрасса. Судя по беспорядочному нагромождению башен и пристроек, архитектор, строивший его, был хорошо на подпитии.
Сильные руки подхватили путников, поставили на ноги, после чего, понукаемые толчками тупых концов алебард, друзья двинулись к ржавой двери в стене замка.
За дверью обнаружилась круто спускающаяся вниз каменная лестница, которая выходила в длинный коридор со множеством дверей. Отворив ближайшую, путников толкнули в полутемное помещение, пропитанное запахами пота и человеческих испражнений.
Рип упал на что-то мягкое, сверху на него свалился Эйсай, Винклер и то, что под ним дружно крякнули.
Дверь со скрипом стала на место.
Не будете ли вы так любезны, убрать колено с моей шеи, - сдавлено донеслось из-под Рипа.
- Слезай! - Винклер начал спихивать нихонца.
- Эй, а потише!
- Заткнись, ублюдок!
- Дайте поспать!
- Щас кому-то дам!
- Дуй с моего места!
Камера, куда попали друзья, была битком набита народом.
От ароматов давно не мытых тел, зловонного дыхания и не менее зловонных газов, у Рипа закружилась голова. Однако, человек не блоха, он ко всему привыкает.
Эйсай наконец-то скатился с друга, при этом умудрившись задеть локтем челюсть рядом лежащего, о чем тот не замедлил сообщить, не стесняясь в выражениях и высоте голоса.
Винклер помог подняться внизу лежащему. Это оказался неимоверно длинный и неимоверно худой субъект, обладатель грязной лысины и куцей бородки, которая, по всей видимости, в лучшие времена имела клиновидную форму. Сквозь дыры рваной одежды просвечивали кости, обтянутые тонкой кожей.
- Позвольте представиться, - едва заняв вертикальное положение, произнес субъект. - Филипп Бальмон, придворный алхимик, лекарь и звездочет его милости барона, сэра Артура фон Куллрасса. Точнее… бывший придворный.
- Рип Винклер, - не вдаваясь в подробности, представился Рип.
- Эйсай, - буркнул нихонец.
- Это, конечно, не мое дело, - откашлялся лекарь, - простите некоторую бестактность и, если вам не удобно, то не отвечайте, но за какие такие провинности вас…
- Братва, у нас новенькие! - прорезал относительную тишину камеры громовой бас. Голос доносился с противоположного конца комнаты. Сидящий там никак не мог слышать их разговора. Скорее всего, ему доложили по цепочке.
Ученый мгновенно затрясся.
- Что с вами? - Рип пытался разглядеть угол, откуда звучал голос. - Господин Бальмон, вам плохо?
- Так это Филя там шепчется! - проревел голос. - Ему хорошо, ему так хорошо, как еще не было никогда в жизни, - подобострастные смешки сопровождали речь. - А счас и вам будет.
Видимо, обладатель голоса поднялся и начал двигаться к ним. Передвижение сопровождалось охами и ойками имеющих неосторожность вовремя не отползти с пути.
- Эт-то Мясник, - обескровленными губами прошептал Бальмон. - Он идет сюда, - добавил бывший звездочет очевидный факт.
- Кажется, доигрались, - прошептал Эйсай.
Шаги приблизились, и в убогом свете перед друзьями замерла фигура. Несомненно, это был представитель рода человеческого, но кто-то из его предков явно согрешил со слоном, или уж как минимум с гиппопотамом, иначе никак нельзя было объяснить подобные габариты.
Рип со своими шестью футами и далеко не щуплым сложением почувствовал себя лилипутом, рядом с этим отпрыском семейства Гаргантюа. Подобно Атланту, Мясник, казалось, подпирал потолок.
- Ну что, новенькие? - лицо, от глаз до шеи, заросшее черной бородой треснуло неким подобием улыбки. - Для новеньких у нас здесь правила, - Мясник начал закатывать рукава, обнажая огромные, покрытые курчавой растительностью руки.
Толпа заключенных начала понимающе рассасываться. Вскоре на неожиданно образовавшемся пустом пространстве остались лишь Рип, Эйсай и мелко дрожащий Бальмон.
- С чего начнем? - осведомился Мясник, обращаясь, то ли к себе, то ли к публике.
- Давай, Мясник!
- Покажи им!
- Повтори свою коронку, кинь в стенку!
Заключенных можно было понять. Скорее всего, они сами прошли подобную “прописку” и сейчас жаждали такой же участи для других.
- Послушайте, - Эйсай старался говорить спокойно. - Мы вас не трогали, мы просто разговариваем. В конце концов, все мы товарищи по…
Договорить он не успел. Волосатая рука метнулась вперед, пальцы, каждый толщиной с огромную сосиску, сомкнулись на шее.
- Правило номер один, - дыхнув гнилью, прошептала борода. - Новички не разговаривают, пока я не разрешу.
- Давай, борода, кидай! - толпа бесновалась.
Видя такое развитие событий, Рип оставил забывшего как дышать Бальмона и нанес здоровяку сокрушительный удар носком ботинка под коленную чашечку. Любой язык, кроме языка силы до этого субъекта не доходил.
Не ожидавший, да и не привыкший получать отпор, особенно от новичков, здоровяк взвыл от боли. В тот же момент, Эйсай извернулся и саданул того ногой в солнечное сплетение, Рип добавил, опять же ногой, в пах. Тиски разжались. Воспользовавшись этим, молодой нихонец, сцепив руки замком, размахнулся и словно молотом ударил Мясника в челюсть.
Все замолчали.
В абсолютной тишине, с широко открытым ртом громила начал медленно оседать на пол.
А дальше произошло то, чего никто никак не ожидал. Рип подошел к Мяснику, схватил его одной рукой за ворот рубахи, другая нащупала пояс, юноша поднатужился и, крякнув, оторвал тушу от земли.
Толпа ахнула.
После чего присел со своей ношей и не без труда метнул ее в сторону ближайшей стены. Мясник глухо стукнулся об камень, издал нечленораздельный то ли вздох, то ли всхлип и бесчувственной тушей сполз на пол.
- Правило номер один, - в абсолютной тишине возвестил Винклер. - Теперь мы устанавливаем правила.
Троица сидела у окна, на самом освещенном пятачке камеры и бывшем месте низвергнутого Мясника.
Заключенные без особых восторгов встретили неожиданную
