Последний Судья - Андрей Арсланович Мансуров
Ну, до этого момента всё у нас, вроде, шло нормально. Нашли мы крайнюю правую комнату, и даже обыскали весь её дальний торец — ну ни единого следа от заложенных проёмов, или секретных подземных ходов! Комнатка как комнатка — поскольку была первой справа, её ребята расчистили уж получше, чем остальные — те, что в дальнем конце центрального коридора… Колян говорит:
— Назови меня кургузой лошадью, если я вижу, где тут вход в «секретные» подвалы под старейшим крылом!
— Я тоже не вижу! — накатило тут на меня, как будто я — умнее всех! — А посмотри, — говорю, — на торцевую стенку. Видишь, какая она ровная и отлично оштукатуренная?! А какой смысл в подвалах — что-то — штукатурить?! Ведь почти все остальные стены подвала, кроме двух — или кирпичные, или уж — из простых каменных блоков! Фундамент же!
Колян чешет репу. Потом словно осенило и его:
— Ну ты, Череп, и голова! А здорово это ты додумался! Значит, замурованные лазы тут точно — есть! Их-то строители, ну, или те, кто здесь что-то прятал, и хотели спрятать! Замуровав, и заштукатурив всю стену! Чтоб проёмы себя силуэтами не выдавали! И как ты точно подметил — таких заштукатуренных стены, стало быть, с лазами — три!
— Ну вот! Вижу, уловил ты мою мысль. Так что? Раз уж мы один …рен испачкались, аки свиньи, попробуем для начала эту — поколупать?
— Попробовать-то мы конечно, попробуем… Только — где колупать-то?!
— А вот здесь и начинай! — тычу пальцем прямо по центру стены, — Логично предположить, что если где и был вход, так — по центру!
— Ага. Погоди-ка… — поплевал мой Колян на ладони, да как даст кувалдой прямо по центру стены, куда я ткнул!
Отвалился сразу приличный шмат штукатурки, площадью с полстола. Колян еле успел отскочить. А уж пылюки поднялось — еле свет от моего фонарика сквозь неё пробивался!
— Тьфу ты! — Колян начал не на шутку отплёвываться, и материться, и поспешил отбежать ещё подальше, — Ты должен мне доплачивать! За вредность! И пыльность!
— А погоди маленько. — достаю я тут из моего рюкзачка первую полуторалитровую баклажку с водой. Набираю водички полный рот, и — ф-фу-у-у-у!
Мне не привыкать делать мелкую водяную пыль: Наташка, после того, как сломался распылитель на утюге, просит меня об этом постоянно.
После пяти «ф-ф-у-у» пыль более-менее осела. Подошли мы поближе, стали рассматривать обнажившуюся кладку.
Ну и ничего. Такие же камни, как и почти везде здесь. Крупные, серые, скреплённые известью. От времени почерневшей, и скользкой и противной на вид и на ощупь. Чешу репу теперь уж я. Говорю:
— Подержи-ка наш фонарь теперь ты. Только провода не оборви!
Беру кувалду из рук Коляна, ему передаю мою самоделку. Та пару раз мигнула, но коляновские лапы, про которые даже Ленка говорит, что они не тем концом вставлены, выдержала.
— Свети, — говорю, — сюда! И встань подальше: зашибу!
А сам примериваюсь к месту, теперь уже в углу, на высоте где-то метра над полом. Но вначале фукнул я и туда — водой. Всё пыли поменьше будет.
Ударил я — куда там Коляну! Но заплесневевшей штукатурки вывалилось примерно так же. Ну и — камень он камень и есть. Никаких «проходов».
После того, как вволю наругались и наотплёвывались, пошёл я и в другой угол.
А вот здесь нам реально повезло!!!
Потому что под штукатуркой оказался не камень. А как раз — кирпичи! И видно было, что закрывают они действительно что-то вроде замурованного прохода! Колян от радости даже материться прекратил! Словно онемел от счастья! Я тоже порадовался:
— Чтоб мне лопнуть, если мы не на правильном пути! — говорю, — Теперь осталось только проход оконтурить, да пробиться сквозь него!
— Ага, — говорит Колян, — Ну, как первооткрыватель, ты, что ли, и начинай!
Я про него тогда много чего подумал. Но возражать смысла не увидел: у самого руки чесались! Вот и принялся действительно — «оконтуривать».
Когда после пяти минут махания и смачных ударов, от которых, казалось, всё здание над нашими головами сотрясалось, весь десятисантиметровый слой штукатурки, надо признать, отсыревшей и сравнительно мягкой, отвалился, я тоже отошёл — продышаться. А проход обрисовался вполне конкретно. Полтора — в высоту, и полметра — в ширину.
Пришлось снова побрызгать и пофукать везде водой — первая баклажка почти на этом и закончилась. Но теперь всё было видно отлично! Проём, будь он неладен!
— Знаешь что, Череп… — смотрю, напарничек-то мой мнётся, как девица на смотринах, — Чегой-то мне расхотелось туда лезть!
Ну, я на него посмотрел. Уже не прикалываясь.
Колян ёжится под моем взором, но не сдаётся:
— Негоже это: тревожить покой того, кто здесь умер!
— Колян! Господь с тобой! А кто здесь — здесь! — умер?!
— Ну… Графиня Ольга. Это же её призрак тут, вроде…
— Ха-ха-ха! — я не удержался, — Колян! Окстись! Даже Интерфейс сказал, что графиня Ольга мирно умерла в своей постели, на восемьдесят втором году жизни, окружённая тремя дочерьми и десятком внуков! Стало быть — нефига ей делать здесь, в подвале!
— Да, я помню. — мнётся ещё мой Колян, — Но кто-то же из наших видел её призрак!
— Ну, не знаю. В эти легенды, конечно, кое-кто может и верить… Типа старой тёти Маши, или деда Василия… Но даже Интерфейс и Глюк, как мне кажется, не верят! Уж больно они упирали на то, что призраки ходят только по ночам. И — только там, в верхних этажах. Видать, боялись, что экскурсанты-то эти… Потребуют у них предъявить призрака! Раз уж обозначили в рекламе! А призрак, если вспомнишь, в последний раз видала баба Зинаида, да причём — ещё при Брежневе!
— Да помню я… Как и то, что самогонный-то аппарат мне как раз от неё и достался. Уж не брезговала, видать, пользоваться — и на продажу, и так…
Но всё равно: хочешь обследовать — маши кувалдой сам!
Ах, вот он к чему всю эту бодягу разводил. Если б до этого я такого факта не просёк, сейчас бы точно догадался, что мой напарничек — просто сачок!
Ну а я помахать, даже тяжеленной кувалдой — не против. Но — только если недолго. И немного.
Начал поэтому грамотно: с верхнего слоя. Уж я-то знаю: если где и есть слабина в цементе, или извёстке, так это — в верхних рядах. Там, где давление от вышележащих кирпичей или блоков — послабее. И связующее не столь крепко сцепилось.
То ли расчет
