Воспитанник орков. Книга первая - Евгений Васильевич Шалашов
В последнее время купцы принялись привозить книги, написанные участниками Аркалльской битвы. И, удивительное дело — чем больше проходило времени со времени сражения, тем больше появлялось участников, а то и героев. Милуд ради интереса купил одну, написанную неким Савом Ромом, а потом долго смеялся, пояснив, что автор путает аркебуз с аркебузой, а огнестрельным оружием были вооружены не орки, а люди и, он напрочь не помнит, чтобы был у них такой командир, наставляющий главнокомандующего. С тех пор Милуд заказывал купцам только книги по истории Фаркрайна, да романы, в которых главные герои — рыцари без страха и упрека сражаются со звероящерами и спасают невинных дев из лап злых магов. Иной раз купцы привозили работы по военному искусству. Милуд с удовольствием штудировал толстый том, под заумным названием «Фортификация», качал головой над «Стратегией и тактикой конного боя в условиях пересеченной и болотистой местности», определив ее автора в штабные крысы. Данут, по примеру отца, тоже ознакомился с трудами. Запомнил почти все, но понял мало. Что такое «контрфорсы» и «куртины», уяснил после того, как отец нарисовал довольно сносный чертеж крепости.
Проку от прочитанных книг было мало. Ну, зачем жителю побережья знать, как определить, не ведет ли противник подкоп? Крепости ставить не от кого, разве что, от белых медведей. Или, напротив, к чему Дануту знание того, как правильно вести тихую сапу? Ну, если только моржи или тюлени понаставят себе фортов. Они, может быть, и хотели бы, только ласты для строительных работ не годятся.
Чем ближе Данут подходил к родному поселку, тем больше его что — то смущало. Грызло какое — то странное беспокойство. Оно началось еще в полдень, когда парень проделал половину пути. Ноздри, отвыкшие от человеческих запахов, уловили запахи странного дыма. Не того, что идет из очагов (и ему бы спозаранку идти, а не в полдень). Так не пахнет ни костер путника, ни печка. Скорее, лесной пожар, куда по неосторожности попало зверье. Только, в отличие от лесного пала, этот был куда тише и меньше. Уж не горит ли поселок? Однажды в селении сгорела избушка, где проживала слепая Хигерда. Отчего случился пожар, никто не понял, но полыхнуло так, что старуха не успела выскочить, а никто из мужчин не отважился прыгнуть в огонь. Так вот, тогда пахло именно так. А еще… Из леса, призывно каркая, в сторону поселка летели вороны. Очень много ворон!
Невольно парень ускорил шаги, а выйдя к опушке, бросил волокушу и побежал…
Глава 2
Пепелище — продолжение
Поселка не было. Вместо него валялись обугленные бревна, головяшки, еще исходившие чахлым дымком, а кое — где пробивались слабые языки пламени. Верно, пожар начался вчера вечером, а долго ли гореть пересушенным и выветренным жестокими ветрами домам?
А еще были трупы… Было заметно, что жителей застали врасплох. Мужчины выскакивали из домов в одном белье, сжимая в руках первое, что подвернулось под руку — полено или засов, но почти сразу же были убиты. Женских тел почему — то меньше, но видно, что и они пытались драться с неведомым врагом.
Данут шел по бывшему поселку, разгоняя обнаглевших ворон, уже устроивших пиршество, пытаясь не наступать на изрезанные, изрубленные тела земляков. Он не раз вступал в лужи крови, не успевшие высохнуть, но уже не обращал на это внимания, постепенно холодея изнутри.
Наверное, следовало искать Ластю, но в тот момент он не думал о девушке. Данут, с какой — то надеждой и тайным ужасом, искал отца.
Искать пришлось недолго. На самом берегу Вотрона, где суша сменяется морем, высился крест, наскоро собранный из старых жердей, на котором висел распятый Милуд. Из многочисленных ран еще струилась кровь, лицо, словно один кровоподтек.
Глотая холодный дым вперемежку с радостью — жив! — юноша принялся снимать тело. Осторожно вытащив Милуда на сушу, уложил на холодную гальку, стащил с себя куртку, подложил отцу под голову. Не найдя ничего подходящего, побежал к кромке набегавших волн, принявшись прямо в ладонях таскать соленую воду, осторожно омывая лицо отца от запекшейся крови.
— Дождался, — прошептал Милуд, пытаясь пошевелить изрезанными губами, открывая единственный глаз. — Сынок…
Отец никогда в жизни не говорил так. Милуд, никогда не повышал голос на сына, но никогда не нежничал с ним, не сюсюкал, предоставляя это женщинам.
— Бать, ты молчи, тебе нельзя говорить, — захлебываясь от навалившегося счастья, попросил Данут, разрывая на полосы нижнюю рубаху. — Сейчас перевяжу.
— Поздно, — совершенно спокойно отозвался Милуд. — Я бы уже умер, но тебя ждал. — Перехватив руку сына, пытавшуюся подлезть под спину с куском холста, попросил: — Пить дай. — Останавливая Данута, потянул к себе и, уже еле слышно прошептал: — Иди в Тангейн. Там у тебя дядя, мой брат. Купец он, звать Силудом. Силуд Таггерт. Еще. Шкатулку отыщи материнскую и мой меч. Я меч не успел взять, не дома был… — Приподняв голову, старый воин усмехнулся: — Норги мне почетную казнь устроили. Топор только был, а если бы у меня меч… Ладно, сходи за водой. Запомни — шкатулка, мой брат Силуд…
Оставив отца, Данут побежал к поселку. В первом колодце ведра не оказалось. Во втором… Во втором, вместо воды плавали трупы… С трудом отыскав битый горшок, наполнил его водой, Данут вернулся к отцу.
— Батя, вот… — радостно сунулся парень к отцу, поднеся к его губам край горшка. Потом закричал, что есть сил: — Отец!
Плохо соображая, парень пытался разомкнуть зубы отца, а поняв, что это уже не удастся, уткнулся в мертвое тело и зарыдал…
Всю ночь Данут просидел рядом с телом отца в полудреме, в полузабытьи, не замечая ни пронизывающего ветра с моря, ни криков чаек, которые вместе с воронами делили погибших.
Ночью к нему пришла Ластя. Девушка была в длинном свадебном платье, белоснежную красоту которого портило ярко — красное пятно напротив сердца и в венке из ярко — желтых купальниц. Шею закрывали бусы, намотанные по всей длине. Но жемчужины были не светлыми, а багровыми.
— Милый, я по тебе скучала! — улыбнулась девушка странной, какой — то жеманной, так не похожей на нее, улыбкой. Скривив родные и, в то же время чужие губки, попеняла: — Я так долго тебя ждала, а ты все не шел. — Протянув парню руку, позвала: — Пойдем.
Данут встал и, словно во сне, взял руку девушки в свою. Рука Ласти была не горячей, и не холодной, но липкой, словно бы вымазанной в
