Владимир Яценко - Нештатная ситуация
Ведь это мы раздвигаем горизонты человечеству. Мы первыми садимся на планеты. И только по нашему особому разрешению приходит сюда всякий разный штатский люд: кто для торговли, кто на поселение, кто для исследований всяких, поисков приключений-на-свою-задницу…
Вот этот самый энергозаборник инопланетяне «клыком дьявола» и прозвали. Само лицо, значит, не видно, а зуб этот чёртов торчит. Поэты, стало быть, романтики…
Солнце полдень перевалило. Ещё три-четыре часа, и состоится очередная передача. Последняя. До сих пор передавали одно и то же: инструкции, что нам с Битоком нужно делать, чтобы экипажу было удобнее нас тут похоронить. Да. Такие дела. Не радостные, прямо скажем, наши дела. Мои и сержанта моего Битока.
Корабельный комп своего опознает и отличит от мёртвого вот так: на расстоянии ста километров. И пока мы живы и здоровы, он нас не оставит. Вместе с кораблём и с извозчиками, разумеется. Не могут они улететь без нас. В полном соответствии с программой: раненых не бросаем! Ну, разве что раненые сами об этом попросят. А как нам просить-то? Из средств связи можем предложить только булыжник и корпус челнока. Получится, конечно, громко. Только, думается мне, оттуда, с орбиты, им всё равно не разобрать, чего я тут морзянить буду.
Но и забрать нас отсюда они не могут. И тоже в соответствии с программой: в связи с неизвестной заразой, которая от любого изделия один только металл оставляет. До сих пор снится, как при посадке искрить начало, а кожух огнетушителя под руками – в кашу. А пена пламегасителя, что под давлением двенадцать атмосфер, в лицо сержанту…
Едва успела передать о денатурации синтетики. Да они и сами всё видели. Дни здесь ясные, это ночью кондубасит: если не морось, то мелкий дождь. От того и видимость лазерного луча отличная: что сигнального, что рабочего. Издалека его видать, чего там.
Вот и пришли мы издалека…
Да. Пострадал Биток. Хуже не придумаешь. И не лицо теперь у него – морда, вся оспинами изрыта, будто астероид после встречи с мелкой фракцией метеоритного роя.
То, что искусственные волосы по бровям текли, – подумаешь! А вот что синтетические луковицы в кожу на голове въелись, неприятно. Заметны мы теперь с Битоком. А как улыбнётся он по привычке своей старой, так и вообще: хоть стой, хоть падай. Передний зуб у него – верхний левый – тоже из пластмассы оказался. В смысле – был. Уж сколько раз его просила: оскал свой зауживай, уважаемый смерт-Биток, потому как рот твой щербатый, вкупе с плешью фиолетовой и рылом ноздреватым, очень уж вызывающе в этом мире смотрятся.
Впрочем, на Земле в таком прикиде сержант мой тоже в толпе бы не потерялся.
Но я не о маскировке… я о патовой ситуации: вытащить нас не могут, – заразы боятся, и правильно делают, уверена: кто сюда с челноком придёт, тот здесь с челноком и останется. Впрочем, если без челнока спуститься, эффект будет тот же…
…Но и улететь они не могут – мы-то вот они! А главная корабельная программа не знает причин, по которым своих можно бросить на произвол судьбы.
И о паразитах, которые пластиками питаются, ей тоже ничего неизвестно.
Такие вот дела.
Только умные они там, на катере. Пока мы с Битоком эти два месяца ситуацию для себя уясняли, лечились, язык учили да раскладом проникались, кто тут старший и кому в пояс кланяться, сообразили они, как разрулить свою проблему. И хотят они, чтобы мы им зеркало сделали. И будут они это зеркало вручную освещать лазером, вне инфосетей корабельного компьютера. Зеркало – сверкает, комп эти «зайчики» принимает за наши сообщения. А что ему? Легитимная авторизация: имена, пароли. Экипаж от нашего имени сообщает компу о желании десанта остаться на неопределённый срок на поверхности… и улетает. А что? По-моему, классно придумано. Уж я бы точно до такого не додумалась…
– Командир, – о! Моя команда от меня чего-то хочет, – глянь, что у меня с руками, командир.
Мама дорогая!!!
– И на ногах, лейтенант, что делать?!
Только этого не хватало!
Биток, бедолага, и без этого на чёрта был похож, а с такими украшениями…
Так. И где же мне теперь этого хрена искать? Ага. Идёт. Сам. Сюда. Лыбится.
– Уважаемый Корнелиус. – Я слышу, как дрожит мой голос, и ненависть делает язык неповоротливым, деревянным. Драть! Глотку! Зубами! Чёрт! Как некстати огнемёт расколбасило…
– Вы совершили ошибку, достойный. Мой брат и помощник Биток не может такими руками работать. И ногами ходить. А без его помощи…
– Ошибки никакой нет, уважаемая смерта, – елейным голоском подхватывает Корнелиус. – Таким чудесным ногам теперь не нужна обувь. И заметьте: эту услугу я оказал вам совершенно бесплатно. А что касается рук, то я вашему «брату» спас жизнь. Теперь, когда он не сможет сжимать кулаки, благость и разумие…
– Но работа…
– А что с ней такое? – хмурится Корнелиус. Оборачивается. Грозно смотрит на копошащийся люд. – Поверхность кислотой зачистили, водой промыли, серебрящий раствор с восстановителем уже смешали, сейчас зальём и будем трусить…
«Чтоб тебя всю жизнь трусило, зараза, – думаю. – Ну, погоди!»
Вытираю пот со лба и говорю:
– Есть ещё одна просьба, достойный Корнелиус. Не покажется ли вам возможным передать остаток смеси мне? Мы с братом хотели бы заняться отзеркаливанием поверхностей. Это даст нам надежду на пищу и кров…
– Смесь тебе не понадобится, уважаемая, – ну и глаза у него! Ну, точно две гадюки! – Если до вечера дьявол с неба не уйдёт, то пищу и кров вы с братом получите в самом глубоком узилище моей цитадели. Без всякой надежды оттуда когда-нибудь выйти. Жизнь у вас будет долгой, но не скучной, насыщенной самыми разными развлечениями. Потому что при взгляде на твою задницу, смерта, у меня возникают необычные фантазии. А что может быть хуже нереализованной мечты?
Повернулся и ушёл.
«Это он мои мысли читает? – думаю. – Скотина!»
– Скотина! – с чувством говорит Биток и спрашивает. – Как думаешь, с этим можно что-то сделать?
Я смотрю на его ладони, густо поросшие высоким плотным мехом, и вижу, что на ноги его смотреть проще: с высоты роста даже не разобрать, – то ли сапожки, то ли носки такие плотные. Гетры там… Сволочь!
– Может, брить? – говорю и сама понимаю, что порю чушь.
– Как же брить, если я нож теперь в руку взять не могу? – угрюмо бурчит Биток.
Вот ведь скотство какое! Задница ему моя приглянулась! Ладно, будет ему задница. Хоть повеселимся напоследок. Потешимся. Вот только Битоку и в самом деле влетело. По самые помидоры…
– Не бери в голову, солдат, – пытаюсь говорить бодро, а самой выть хочется: ну что же ему так не везёт?
И плевать, что «солдат» этот старше меня на десять лет. И опыт у него не только по десанту, но и по жизни на голову выше моего. Друг он мне. Настоящий и единственный.
– Мы так просто отсюда не уйдём, Биток! – говорю. – Дверью хлопнем так, что они ещё долго чухаться будут. Я тебе обещаю.
Опустил голову мой сержант. Руки рассматривает.
Как бы это потактичней сменить тему?
– Смотри-ка. – Я киваю в сторону будущего зеркала. – Уже чернеет. Скоро плёнка появится.
Они там, на корабле, видать уж очень хотят смотаться отсюда побыстрее. Наверняка сперва с десяток бомб сбросили, бурый песок обогатили. Возможно, нефелина добавили. Потом – главным корабельным орудием… Лазер с диаметром луча под два метра. Не шалам-балам. Да со всей дури. С прямой подкачкой энергозаборника. Представляю, как здесь всё плавилось и пузырилось. Не удивительно, что аборигены за плевки приняли. Ну, и хозяина соответствующего присочинили. Битоку, чтобы отковырнуть кусочек, для эксперимента, несколько часов пришлось ломиком возиться. А потом ещё неделю, шлифовать подложку, чтоб основа хоть немного плоской стала. А Лиаифа, тоже хорош – зеркало так и не вернул. Зажал зеркало. Впрочем, я бы его всё равно бросила, нашли дураков – тяжести таскать…
– Да как же я теперь? – потерянно зудит Биток. – Я, наверное, даже вилку взять не смогу.
– Зато ступать мягко, – отвечаю, и опять о своём: – Смотри, хлопья пошли. Эй, Корнелиус, энергичнее… сильнее качать надо! Если пристанет к поверхности, всё по новой придётся переделывать.
– Как бы они нас не взорвали, – озабоченно говорит Биток. – Жарко.
– Молчи, сержант, – приказываю. – Если взорвут – задача будет выполнена. До третьего поколения пенсия семье, льготы по налогообложению, субсидии наследникам…
– Не будет задача выполнена, – бурчит сержант. – Архипелаг в экваториальной зоне, разлом на континенте, ни черта мы не сделали…
Но мне уже не до него: поверхность стекла начинает всё больше отзеркаливать.
С десяток смертов плавают в воздухе и бросают в жидкость клочки невесомой ткани, чтобы те связывали собой хлопья осадка, не давая ему возможности осесть на зеркало.
Корнелиус хмурится, водит руками – жидкость бурлит, волнуется…
Ещё пяток нагов сверху наблюдает. Вороньё проклятое.