Макс Кроу - Ключ Эдема

Этот голос лился будто музыка. Нет, говоривший вел речи на том же языке, что и воины, собравшиеся ее убить, но как же иначе звучали слова. Девочка осторожно открыла один глаз, осмелившись посмотреть на того, кто остановил или отсрочил ее казнь.

— Со всем почтением, — ответил тот, что несколько лет был хозяином девочки, — это моя рабыня, и она воровка. Украла кольцо у моего доброго друга Амира. В ее наказании нет ничего неугодного или постыдного.

Человек, которому он отвечал, был молод, не слишком высок, и все же за счет царственной осанки и силы в голосе он казался выше окружающих. С презрением окинув взглядом воинов, он заметил:

— Вы столь отважные воины, что целым отрядом воюете с ребенком?

— Это грязная еврейка!

— Она дитя! — жестко ответил тот, возмущенный, что его перебили, и осмелившийся так поступить воин тут же сник. — Когда безумные в своей жестокости христиане вошли в Иерусалим и утопили его улицы в крови, не пощадив ни женщин, ни младенцев, небо потемнело от скорби. Хотите ли вы уподобиться им?

Девочка не верила своим ушам. Сердце бешено колотилось в тощей груди. Она смотрела на мужчину, прекраснее которого не видела никогда в своей жизни. Должно быть, это сам Бог пришел к ней в обличии воина. Свет костров, оставшихся за спиной незнакомца, обрамлял его силуэт золотым сиянием.

Воины, желавшие завершить свою охоту потехой над жертвой, никак не хотели отступать. Но вмешавшийся воин прервал их ропот:

— Ты сказал, что еврейка — твоя рабыня?

— Истинно так, — подтвердил обрадовавшийся сарацин, справедливо рассчитывавший, что ему позволят вершить судьбу девчонки на свое усмотрение.

— Что за спрос с нее, раз хозяин не отучил ее от воровства прежде? Быть может, ты сам не честен с нами? Что если ты сам подослал ее за кольцом к доброму другу? Не стоит ли поискать драгоценность в твоих вещах?

Слишком уж рьяно стал обвиненный себя оправдывать, а возмущение его товарищей вдруг перенеслось на него самого. В это время остановивший издевательства над девочкой воин подозвал одного из стоящих за его спиной людей. Это был зрелый мужчина, в его бороде и пышных усах было немало седых прядей. Под глазами полумесяцами лежали морщины.

— Басир, надежнее тебя мне не сыскать человека, — обратился к нему молодой воин.

Девочка безмолвно любовалась его точеным профилем, глубокими, не по возрасту мудрыми глазами, волосами черными, как смоль. Страх почти отступил. Она не знала, умрет ли сегодня, передумает ли заступник, или же до нее доберутся обидчики, но была безмерно благодарна тому, что в хаосе жестокости и ненависти нашелся тот, кто даровал защиту бедной еврейке.

— Кому, как не мне, присматривать за твоими правыми делами, мой господин, — с почтением отозвался Басир. И добавил, — да и не за слишком правыми.

Это замечание было пропущено мимо ушей.

— Возьми девчонку и позаботься о ней.

Басир недоуменно кашлянул, и уточнил в надежде, что ослышался:

— Точно ли я понял, что должен взять неверную под свою опеку?

— Зачем же переспрашивать, раз уж все понял в точности? — усмехнулся воин и тише добавил. — Не сегодня, так завтра они доберутся до нее. И это будет бунт, ибо они нарушат мой приказ. Простить им это и забыть я не сумею, да и неразумно. А выслеживать и наказывать глупцов в тот час, как все мои силы направлены на противостояние с врагом, еще неразумнее. Ты понял меня?

— Со всей ясностью, — склонил голову Басир. — И как прикажешь обращаться с ней?

— Как велит тебе совесть. Назови своей рабыней, так будет безопасней.

Девочка слушала, не веря, что речь идет об ее судьбе. Когда человек, спасший ее, удалился, Басир повернулся к ней и посмотрел с тем презрением, коим одаривает каждый из его народа представителей ее племени, и со смирением, с которым каждый слуга принимает веление господина.

— Иди за мной, — сказал он ей.

Девочка, не поднимая головы, следовала по пятам за воином, вдыхая исходящий от его одежды запах конской шерсти, дыма костра и пыли.

Они вошли в дом. Женщина, укрытая с ног до головы дорогой тканью, отступила в бок, пропуская воина, и метнула полный удивления и гадливости взгляд на девочку. С тех пор, как войско Ширкуха вошло в Бильбейс в качестве поддержки визирю Шевару ибн-Муджиру, а затем обосновалось в городе, местным жителям пришлось потесниться. Знатные дома не тронули, но те горожане, что были ниже сословием, вынужденно оказывали гостеприимство воинам. Визирь вскоре был восстановлен в должности и прощен халифом аль-Адидом, и потребовал вывода войск Ширкуха, оплачивая крупную сумму за беспокойство. Но в планы военачальника это не входило. Нур ад-Дин — наследник Занги[1] — имел своей целью захват Египта, который в те времена стал убежищем для еретиков и христиан. Это был опасный противник, от которого было разумнее избавиться, расширив собственные владения. И обращение Шевара за помощью стало великолепным предлогом для ввода войск.

Ширкух отказал в просьбе освободить город, и, фактически, захватил его, отобрав у прежнего владельца. Жителям же ничего не оставалось, как продолжать терпеть освободителей, вдруг ставших захватчиками.

— Спать будешь здесь, — сказал Басир, не глядя на девочку. Он указал на угол комнаты, где, вероятно, он временно жил.

Помедлив немного, он впервые обернулся, чтобы рассмотреть неожиданно полученное имущество. Девочка стояла перед ним тихая, как тень, и такая же почти прозрачная — настолько она была худой. Огромные выпуклые глаза на пол-лица, черные ресницы, небольшой аккуратный нос, дерзкий изгиб губ, брови правильной дугой. Она могла бы быть красивой, если бы не кровь, текущая в ее жилах. Подняв глаза на свалявшиеся густые волосы девочки, Басир нахмурился.

— Завтра же тебя остригут. Вшей и так хватает.

Она кивнула.

Басир в растерянности мялся на месте. Что еще сказать? У него, конечно, были и слуги, и рабы, но господин сказал относиться к ней иначе. Почему? Зачем? Кто станет задавать эти вопросы?

— Ты есть хочешь?

Несколько лет она не слышала подобного вопроса, и потому кивнула не сразу. Но Басир и сам понял. Он достал из сумки завернутую в плотную ткань лепешку и клочок козьего сыра, пропитавший своей влагой платок. Девочка взяла угощение из его рук с трепетом, с которым люди веры прикасаются к священным реликвиям.

Глядя на то, как она ест: пугливо, но осторожно, не заталкивая сразу большие куски в рот, а отрывая небольшими частями, Басир невольно задумался о судьбе этого ребенка. Евреи в этих краях не редкость, но все они, в основном, идут с торговыми делами. Особо их не жалуют, но и среди рабов они нечасто встречаются. Он наслышан о невероятной скупости и жадности евреев, за лишний ломаный грош они и душу продадут, если та у них есть. Озвучивая свои мысли, он спросил с негодованием:

— Кем же нужно быть, чтобы продать свое дитя в рабство?

— Тем, кого разорвали на части собаки, господин, — тихо ответила девочка, продолжая утолять голод.

Басир испытал сожаление за свои слова, и потому еще больше разозлился на девчонку, из-за которой столько неудобств выпало на его голову.

— Как тебя зовут? — спросил он, вдруг осознав, что не имеет понятия, как к ней обращаться.

— Элиана, — ответила она, хотя давно не произносила свое имя вслух. Никому не было интересно, как назвал ее отец.

Басир кивнул, запамятовав, как часто водится с людьми высокого положения, назвать ей в ответ своё.

— Простите, добрый господин, — осторожно произнесла девочка, — а кем был тот человек, что спас меня?

Лицо старого воина смягчилось едва заметной улыбкой, которая была знаком и восхищения, и осуждения одновременно:

— Тот молодой, отмеченный небесами славный воин — мудрый человек и племянник нашего военачальника почтеннейшего Асада ад-Дин Ширкуха. Его имя запомнят в истории четырех сторон света как Юсуф ибн-Айюб.

Девочка не знала, свершится ли пророчество ее нового господина, но поклялась молиться о здоровье и процветании воина Юсуфа. Тогда она еще не имела представления, что ее молитвы будут направлены во благо человека, которому суждено будет возглавить Египет, стать духовным и политическим лидером мусульман, завоевав верность соратников и уважение врагов. В историю этот человек попал, как и говорил старик Басир, но стал известен под другим именем, точнее — титулом. Салах ад-Дин.

Еще месяц продлилась осада, которая, общей сложности, заняла три месяца. За это время девочка Элиана распрощалась со свалявшейся черной паклей, в которую превратилась ее прическа, и на обритой голове уже отрастали короткие здоровые волосы. Худая, с острыми торчащими коленками и локтями, выступающими ключицами, она походила на мальчишку. В ней не было ни намека на появление женственных округлостей, что развиваются в ее возрасте, а движения были порывисты и стремительны. Она передвигалась бегом, по привычке, чтобы не попасться никому на глаза. И даже сейчас, когда ей приходилось сопровождать господина Басира, когда тот был свободен от службы, Элиана семенила короткими быстрыми шажками, стараясь оставаться в его тени подальше от любопытных глаз. Хотя о том, что у Басира появился личный прислужник, уже всем стало известно, большинство не придало этому значения, а другие и вовсе принимали худенькую девочку за мальчишку.