Франсис Карсак - Робинзоны космоса (сборник)
— А сами-то вы кто? — спросил Мишель.
— Луи Морьер, цеховой мастер с завода.
Продолжая разговор, мы приступили к разборке обвалившегося дома. К нам присоединились еще двое рабочих.
— Тише! — сказал вдруг Мишель.
Из-под груды развалин доносились слабые крики о помощи.
— Скажите-ка, Пьер, — обратился Луи к одному из рабочих, — кто тут жил?
— Мамаша Феррье с дочкой. Девчонка была хороша, лет шестнадцати. Погоди! Я как-то к ним заходил. Вот здесь была кухня. А они, должно быть, в комнате, вон там!
Он показал на угол с наполовину завалившейся стенкой. Мишель нагнулся и крикнул в расщелину:
— Держитесь! Идем к вам на помощь!
Все напряженно прислушивались. Наконец девичий голос, полный муки, ответил:
— Скорее! Скорее…
Быстро, но методично мы начали рыть в обломках тоннель.
Прошло полчаса. Стоны внизу смолкли. Тогда мы пошли на риск, ускорили работу и успели вовремя извлечь из-под развалин Розу Феррье. Мать ее была мертва.
Об этом эпизоде спасательных работ я рассказываю подробно лишь потому, что позднее Роза, сама того не желая, сыграла роль Елены Спартанской и послужила причиной первой войны на Теллусе.
Всю вторую половину дня мы работали не покладая рук. Вечером, когда голубое солнце закатилось за горизонт, а на востоке поднялось маленькое красное солнце, под развалинами не осталось ни одного раненого. Всего их оказалось восемьдесят один, а погибших — двадцать один.
Вокруг колодца, теперь иссякшего, раскинулся пестрый табор. Люди, лишенные крова, укрывались под одеялами, растянутыми на шестах. Одну такую палатку Луи соорудил для рабочих своей спасательной команды. Мы сели перед нею и поужинали холодным мясом с хлебом, запивая еду розовым вином, — в жизни не пил я ничего вкуснее! Потом я дошел до перевязочной, надеясь увидеться с Мартиной, но она уже спала. Массакр был доволен: опасных случаев оказалось немного. Сюда же по его указанию перенесли на носилках Бреффора и моего брата. Оба чувствовали себя гораздо лучше.
— Извините меня, — сказал хирург, — я просто валюсь от усталости, а завтра у меня довольно сложная операция.
Я вернулся к палатке, улегся на ложе из толстого слоя соломы и мгновенно уснул.
Разбудил меня шум мотора. Была еще «ночь», то есть тот самый пурпурный сумрак, который теперь называют «красной ночью». Автомобиль остановился за разрушенным домом. Я обошел руины и увидел своего дядю: он приехал вместе с Вандалем узнать, как идут дела.
— Что нового? — спросил я.
— Ничего. Электричества нет, купол обсерватории неподвижен. Я был на заводе. Этранж говорит, что тока не будет еще долго, плотина осталась на Земле. Кстати, могу сказать, что наша планета делает один оборот вокруг собственной оси за двадцать девять часов и что ось ее очень немного наклонена по отношению к плоскости орбиты.
— Откуда ты это знаешь?
— Очень просто. Голубой день длился четырнадцать часов тридцать минут. Красное солнце дошло до зенита за семь часов пятнадцать минут. Значит, сутки продолжаются двадцать девять часов. Далее: день и «ночь» равны, а мы, по всей видимости, находимся далеко от экватора, скорее всего на сорок пятом градусе северной широты. Отсюда вывод — ось планеты имеет весьма незначительный наклон, разумеется, если только мы не попали в период равноденствия. Красное солнце находится за пределами нашей орбиты и, по-видимому, так же как мы, вращается вокруг голубого солнца. Мы перенеслись сюда в тот момент, когда оба солнца противостоят планете. Но наступят дни, когда нам будут светить сразу два солнца, а иногда — и ни одного. Наступят черные ночи, или, вернее, лунные.
— Лунные? Разве здесь есть луна?
— Взгляни сам!
Я поднял глаза. В розовом небе бледно мерцали две луны: одна примерно такая же, как у нас на Земле, другая значительно больше.
— Только что их было три, — продолжал дядя. — Самая маленькая луна уже зашла.
— Сколько еще продлится эта «ночь»?
— Около часа. На завод заходили крестьяне с окрестных ферм. Там жертв немного. Но зато дальше…
— Надо съездить туда, посмотреть самим, — перебил я. — Я возьму твою машину, и мы отправимся с Мишелем и Морьером. Надо же узнать, как далеко простирается наша территория.
— Тогда я поеду с вами.
— Нет, дядюшка, у тебя вывихнута нога. Мы можем застрять: придется идти пешком. Сейчас мы совершим совсем короткий рейд. А позднее…
— Хорошо. Тогда помоги мне выйти и доведи меня до вашего госпиталя. Вы идете со мной, Вандаль?
— Мне бы хотелось отправиться в эту разведку, — ответил биолог. — Я думаю, что участок земной поверхности невелик и мы сможем его объехать кругом. Не правда ли?
— Да, если только дороги будут проезжими. Что же, оставайтесь с нами.
Я разбудил Мишеля и Луи.
— Ладно, поедем, — сказал Морьер. — Только сначала я хочу поговорить с вашим дядей. Послушайте, месье Бурна, займитесь пока мы ездим, учетом. Надо подсчитать жителей, запасы продовольствия, оружия, инструментов и прочего. После смерти мэра вы здесь самый уважаемый человек. Вы в хороших отношениях и с кюре, и с учителем. Единственный, кто вас, пожалуй, недолюбливает, это трактирщик Жюль, потому что вы никогда к нему не заходите. Но им займусь я, он у меня будет шелковый. Разумеется, закончить вы не успеете, мы вернемся гораздо раньше.
Все заняли места в открытом автомобиле — устаревшей модели, но зато вполне надежном. Я взялся за руль, и тут дядя окликнул меня:
— Постой! Возьми-ка то, что лежит в ящике спереди.
Я открыл ящик и вынул оттуда пистолет военного образца 45-го калибра.
— Дельная мысль! — одобрил Луи. — А другого оружия у вас нет?
— У меня нет, но в деревне, думаю, найдутся охотничьи ружья.
— Правильно! Заедем к папаше Борю. Когда-то он был унтер-офицером в колониальных войсках, а теперь заядлый охотник.
Мы разбудили старика и, несмотря на его протесты, реквизировали почти весь его арсенал: один винчестер, два охотничьих ружья и патроны, заряженные картечью. Солнце уже вставало, когда мы двинулись в путь, на восток.
Сначала ехали по дороге; местами она была перерезана осыпями. Один завал задержал нас на целый час. Через три часа началась зона сплошного хаоса: впереди, насколько хватает глаз, громоздились обвалившиеся горы и огромные кучи земли, камней, деревьев и — увы! — остатков домов.
— Наверное, край земли уже близок, — проговорил Мишель. — Дальше пойдем пешком.
Захватив оружие и немного еды, мы углубились в опустошенную зону, оставив автомобиль без охраны.
Луи с Вандалем шли впереди. Они взобрались по склону, достигли гребня, и оттуда послышались их изумленные голоса. Мы с Мишелем поспешили за ними.
До самого горизонта, насколько можно было различить, перед нами лежало огромное болото с маслянистой водой, поросшее жесткой сероватой травой, словно припорошенной пылью. Пейзаж был мрачный и грандиозный. Вандаль внимательно рассматривал его в бинокль.
— Там горы! — сказал он.
Земная зона вдавалась в болото высоким мысом. Мы осторожно спустились к воде. Она оказалась довольно прозрачной и глубокой, на вкус была солоновата.
— Все пусто, — заметил Вандаль. — Ни рыбы, ни птиц.
— Взгляни туда! — проговорил Мишель, указывая на тинистую отмель чуть поодаль. Там лежало какое-то зеленоватое существо длиною около метра. С одного конца его можно было различить ротовое отверстие, окруженное шестью мягкими щупальцами; у основания каждого тускло светился неподвижный серо-зеленый глаз. На другом конце был мощный хвост или горизонтальный плавник.
Прежде чем вернуться к машине, мы еще раз оглянулись на бескрайние болота и тут впервые после нашего прибытия в этот мир увидели высоко в небе облачко. Оно было зеленоватого цвета. Лишь позднее нам суждено было узнать его зловещее значение.
Когда мы вернулись, автомашина стояла с зажженными фарами.
— Свет был выключен, я точно помню! — воскликнул я. — Кто-то побывал в машине!
Однако вокруг на пыльной земле были отпечатки только наших ног. Я повернул рычажок, чтобы выключить фары, и вскрикнул: рукоятка была вымазана чем-то холодным и клейким, как слизь улитки.
Мы доехали до развилки дорог и повернули на север. Довольно скоро горные обвалы преградили нам путь.
— Лучше вернуться в деревню и ехать по дороге к каменному карьеру, — предложил Луи. — Здесь мы слишком близко от мертвой зоны.
Я последовал его совету. В деревне мы увидели дядю: вытянув перевязанную ногу, он сидел в кресле и разговаривал с кюре и учителем. Мы сказали ему, чтобы нас не ждали раньше завтрашнего дня, и поспешили прямо на север. Дорога сначала взбиралась на невысокий перевал, потом сбегала в вытянувшуюся неширокую долину. Фермы здесь, их было темного, почти не пострадали: крестьяне выгоняли скот и перекликались за работой, словно ничего и не произошло. Еще через несколько километров обвалы снова преградили нам путь. Но здесь полоса разрушений была уже, и среди хаоса возвышалась уцелевшая гора. Мы взобрались на нее и смогли осмотреть местность сверху. Здесь тоже вокруг земли простирались одни болота.
