Максим Хорсун - Ушелец
Рикардо сначала хохотнул, а затем насупился.
— Ты знаешь, что после каждого отбытия на Земле появляются от трех до восьми новых обигуровских спор?
Паршивый был из парня оратор. Минимальное знание и без того дурно попахивающего материала пропагандистских брошюр. Минимум веры в говоримое. Зато в наличии преогромная жажда приключений и развлечений. «Земля — развеселая планетка, — думал Раскин. — Деградация и вырождение. Одни — существа вне закона, рыщут по всему земному шару, выискивая возможность „оторваться по полной“. Другие их ловят и, прикрываясь разговорами о высоких целях… Интересно, что же они все-таки делают с ушельцами? Не убивают же? Чушь какая-то… Во всем — ненависть. Ненависть друг к другу и неутомимый поиск ответа на сакраментальное: „Кто же во всем этом виноват?“ Не удивительно, что Треугольнику не понадобилась война, чтобы покорить нас с потрохами».
— После одного «ухода» на Земле появляется не менее пяти спор. И не более того, — спокойно ответил Раскин.
— Вот-вот. Откуда такая точность? Правду говорят, что вы, ушельцы, с грибницей — вась-вась!
— Грибницу, молодой человек, это вы, земляне, проспали. Меня же в то время даже в Солнечной истоме не было.
— Ля-ля-ля. Знаешь, как для меня звучат твои оправдания? Ля-ля-ля! — усмехнулся Рикардо и ускорил шаг.
— Куда ты меня ведешь?
— Будь спокоен! Ты говорил о кубинской гостеприимности? Тебе будут рады.
Они поднялись на вершину пологого холма, и Раскин увидел, что впереди на пляже мерцает огонек костра. Он остановился. Ветер донес до него обрывки фраз и взрывы хохота; кто-то пытался играть на расстроенной гитаре неизменное фламенко. Раскин перестроил глаза в ночной режим. Так и есть. У самой кромки воды — три палатки, медленно остывают угли в мангале, компания человек из десяти веселится у костра. Возле них на песке валяются пустые бутылки. Едва ли в них было безалкогольное пиво или «Спрайт».
— Шагай-шагай, здоровяк, — снова подтолкнул Раскина Рикардо. — Те ублюдки успели улизнуть через портал, а вот ты — остался. И придется тебе, старичок, ответить и за трупы наших, и за Грибницу, и за Обигуровские споры, и за то, что ты — такой урод.
— Я не пойду. — Раскин остановился и повернулся к Рикардо.
— Еще как пойдешь! — хохотнул парень.
— Не пойду. Я давно мог закончить этот цирк, но мне стало интересно, какой грибницей поросли твои мозги, приятель. Да и портить тебе здоровье не хотелось, — девушку, твою чику, пожалел…
— Чего? — напрягся Рикардо.
— Я говорю, что не имею отношения к резне, о которой ты говоришь! — четко, как на уроке, проговаривая испанские слова, сказал Раскин. — Если какая-то кучка отбросов натворила бед, то это не означает, что вся наша братия… Черт, да ты посмотри на себя, парень!
Рикардо нахмурился, соображая. Раскин с досадой махнул рукой.
— Не понимаешь! Не понимаешь! — повторил он дважды.
— Не пудри мне мозги, урод. Какой цирк ты собрался прекращать… — он замолк на полуслове. Затем быстро проговорил, опасаясь собственного предположения: — Ты что, модифицированный, что ли?
— Модифицированный! — с облегчением признался Раскин. Ну вот и все. Сейчас они пожмут друг другу руки, — с героями Большого Космоса было принято считаться, — и разойдутся в разные стороны. Быть может, молодой человек даже извинится.
Но Рикардо продолжал упрямо сомневаться.
— Вас же не модифицируют! — он отступил от Раскина на шаг и по-новому, с ног до головы оглядел этого серого большеголового человека.
— А я получил это там, — Раскин загадочно улыбнулся, ткнул пальцем в небо и перечислил: — Хамелеон, Александрия, Бастион…
Рикардо отступил от него еще на шаг.
— Игнасио! Гильермо! Скорее ко мне! — завопил он что есть мочи секундой позже.
Фигурки у костра вскочили на ноги; Раскин все еще держал зрачки в ночном режиме и видел, как друзья Рикардо рванулись на звук его голоса.
Раскин собрался. Знакомый зуд прошелся волной по спине: от крестца до затылка. Мышцы скрутила в тонкие жгуты болезненная судорога… о, как он надеялся, что больше в жизни не испытает это ощущение! — но оно все нарастало, нарастало в нем и…
…Он взмыл в воздух. Казалось, что просто так, — взял и взлетел. На самом деле, глаза Рикардо не успели зафиксировать, как Раскин оттолкнулся ногами от земли. Парень застыл, открыв рот, а в это время Раскин, проделав в воздухе немыслимый кульбит, рухнул на землю за тростниковыми зарослями. Тут же, как зверь, встал на четвереньки и снова, оттолкнувшись на этот раз и ногами, и руками, подскочил в нечеловеческом прыжке.
Раскин скатился по песчаному склону к морю. Откуда-то из-за холма послышалась гневная многоголосица. Впрочем, ругательства вскоре приобрели азартные оттенки. «За мной будут охотиться», — понял Раскин. Почти минуту он лежал, распластавшись на спине. По бокам, по груди струились, щекоча, ручейки пота. Форсированный метаболизм — штука хорошая, не раз спасала ему жизнь в кислотных болотах Хамелеона и среди ледников Бастиона. Но пользоваться им можно было лишь непродолжительное время. Человеческий организм имеет довольно высокий порог выносливости, вот только шкала заполняется очень быстро.
Сначала Раскин вернул в исходное состояние эндокринную систему, потом уменьшил пропускную способность нервных путей, затем уже снизил частоту сердцебиения и температуру тела.
Организм его был достаточно тренированным, поэтому после использования сверхнавыка Раскин сохранил способность двигаться в пределах человеческих возможностей. Он поднялся на ноги и трусцой побежал вдоль берега.
Ботинки вязли в песке. Раскин то и дело спотыкался и несколько раз едва не клюнул носом.
К счастью, одного ушельца оказалось мало, чтобы друзья Рикардо смогли надолго оторваться от выпивки и девочек. А может, наоборот, и того, и другого было уже употреблено предостаточно, и не осталось ни сил, ни желания гнаться за кем-то по песчаным сопкам. Раскин видел, как три человека спустились к месту, где только что лежал он, приводя в норму обмен веществ. Эти трое какое-то время вглядывались в темноту и негромко спорили. В конце концов вся погоня свелась к тому, что охотники на ушельцев помочились в тростниковые заросли и побрели в сторону, противоположную той, куда несли ноги Раскина.
А он бежал дальше, и вскоре из тьмы опять выплыли редкие огоньки Плаза-де-Круз. Тогда Раскин, тяжело дыша, опустился на облизанный морем валун и стащил с себя ботинки. В каждом оказалось по килограмму песка, не меньше.
Вот здесь его и настигла расплата за проделки с метаболизмом. Раскин понял, что теперь ему ни за что не подняться на ноги. Словно кто-то выпил силу из мышц и навел морок на мозги. Он выронил из рук ботинки. Вкрадчивое свечение луны и звезд показалось ему ярче полыхания Сириуса А на расстоянии в половину астрономической единицы. Веки слиплись, по телу прокатилась теплая волна — как после сытного обеда. Раскин понял, что он сейчас же свалится на песок. Организм требовал тайм-аут. Не считаясь с опасностями. Требовал и не оставлял выбора. Делать было нечего: только сесть поудобнее и отключить сознание на полчаса…
… — Серединное Кольцо — жизнь без катаклизмов! Тау Кита, Эпсилон Эридана и другие звездные жемчужины ковариационной окружности Галактики! — увещевал нимбоносный призрак. — Александрия, Аркадия, Хамунаптра и еще полдюжины миров, которые ждут человека!
Раскин поднял глаза. Метрах в четырех над землей висел рекламный аэростат. Его баллон мерцал разноцветными гирляндами, как сани Санта-Клауса из рекламы «Просто Колы», а из компактной грушевидной гондолы к земле струился луч лазера. На конце луча танцевала голограмма улыбчивого маклера. Очевидно, компьютер аэростата засек спящего человека и запустил демонстрационную программу. Сколько «кругов» успел отговорить призрак, прежде чем прошли полчаса, которые выделил себе Раскин для отдыха, — сказать было трудно.
— Получили миграционную карту — получите и гарантии, — продолжала рекламный спич голограмма Раскин понял, что «озвучка» призрака — испанская. — Месяц прохлаждаетесь на матушке-Земле: отель в Европе к вашим услугам, скидки — двадцать процентов во всех торговых точках от Арктики до Антарктики, затем — солидные подъемные на ваш счет, и — да здравствует новый мир! Мир абсолютных возможностей и безграничных перспектив! Жаль, что я — программа, а не человек!
Раскин нахмурился, вспоминая, что нужно ответить.
— Спасибо за предоставленную информацию, я обязательно выделю время на ее обдумывание. — Его не раз предупреждали насчет рекламных роботов. Попробуй проигнорировать такого или, что еще хуже, ответь ему невежливо, и программа назойливо станет заваливать тебя всяческими подробностями о рекламируемом продукте. Спасения не найдешь, пока твои губы не произнесут фразу, которая удовлетворит гипертрофированное чувство долга компьютера.
