Алексей Бобл - Пуля-Квант

В нескольких шагах, сложив ноги по-турецки, лицом ко мне сидел незнакомый парень. Крепкий, руки за спи­ной — связаны, что ли? Одет пестро: армейские бо­тинки, брюки цвета хаки и синяя куртка из плотной тка­ни, как у летчиков, а на голове черная вязаная шапка. Половину лица скрывают высокие борта мехового во­ротника.

По сторонам от парня стояли двое. В белых, с чер­ными вкраплениями маскхалатах и разгрузочных жи­летах, из-под капюшонов выглядывают края легких шлемов, широкие очки сдвинуты вверх — матовое стекло переливается легкими золотистыми оттенками. У подбородков отчетливо видны усики микрофонов портативных радиостанций. Стоят вполоборота: и за трассой наблюдают, и поляну контролируют. У одного на плече висит пулемет. Блестят латунные гильзы па­тронов в торчащей из короба ленте. Правая ладонь пу­леметчика на вороненом стволе, левой разглаживает лицо. Нет — усы теребит, жесткие плотные усы. Ко­ренастый, невысокого роста. С пулеметом наверняка как с игрушкой управляется. Второй повыше, со штур­мовой винтовкой, кажется, какая-то немецкая модель, вон магазин из прозрачного пластика, видно, что пол­ный. Оружие на груди, стволом вниз. Над ствольной коробкой колиматорный прицел, дополнительная руко­ятка под цевьем и тонкий фонарик.

— Где оружие бросил? — спросил второй. Изо рта его вырвался пар.

Я почему-то решил, что сейчас утро — обычное мо­розное утро. Мыслей в голове не было никаких, лишь гулкая пустота.

— Безоружный я, — огрызнулся парень.

— Безоружный, говоришь? — Усатый хмыкнул. — Я сейчас метров сто вдоль трассы пройду по твоим сле­дам и найду что-нибудь очень похожее на АКМ. А где-нибудь неподалеку — жилет разгрузочный, контейнер для артефактов, или что там у тебя… рюкзак?

— Иди ищи! — Парень глубже втянул голову в пле­чи, над воротником остались только щелочки глаз.

Лесную тишину вновь разорвала канонада, и с веток на незнакомцев посыпался снег, накрыв троицу белым облаком. Тот, что повыше, с винтовкой, — я почему-то решил, что он командир, — отступил на шаг и мотнул головой.

Череду взрывов продолжил огонь из стрелкового оружия. Несколько раз простучал крупнокалиберный пулемет, и все стихло.

— Близко, — произнес усатый раздумчиво. — Но в радиообмене никакой паники. — Он повернулся, по­правил у виска маленький диск наушника.

— Похоже, арткорректировщик неплохой. Грамотно действует. А минометчики сектора пристреляли дав­но. — Командир убрал винтовку за спину, несильно пнул парня ногой в бок и присел на корточки. — Хва­тит борзеть. — Он слепил небольшой снежок и кинул в пленника.

Тот дернулся, фыркнул.

— Что ты думаешь, — вклинился усатый, — мы не найдем нычку? Снег всю ночь сыпал. Ты в пути часа два от силы, все сбросил при подходе к Периметру. Отсю­да до второго заградительного кольца пара километров. Прикопал ты все возле трассы, я даже ориентир сейчас навскидку скажу, хочешь?

Парень только отвернулся. Заговорил командир:

— И я на сто процентов уверен, что не будка ста­рого блокпоста для тебя ориентир, а дренажная труба, которая шагах в двадцати в дорожную насыпь врыта. Еще ручеек там течет к северу в лесу. — Он встал, по­вел плечами, разминаясь, несколько раз присел и про­должил: — Там, где у насыпи склон пологий, конец тру­бы указывает на одинокое сгоревшее дерево. Это поч­ти у границы леса.

Парень угрюмо склонил голову, только шапка оста­лась над воротником.

— Там и ориентиры не нужны. По следам сейчас лег­ко найти, — вставил пулеметчик. Он снял с пояса круж­ку-термос, свинтил крышку, принюхался, со смаком вы­дохнул и пригубил напиток.

Я попробовал пошевелить рукой, но мышцы не слу­шались. Ног я почти не чувствовал, во рту пересохло. И заговорить не получилось — удалось лишь слегка разлепить губы. Неужели медблок, встроенный в кос­тюм, неисправен?

Сферическое стекло шлема сильно запотело. Ря­дом с левым глазом на мини-мониторе мерцал инди­катор анализатора жизнедеятельности организма, зе­леный огонек мигал с секундным интервалом. Значит, я в порядке? Но почему тогда не могу пошевелиться?

Что же все-таки случилось? Почему я здесь? Кто эти люди?

Усатый протянул кружку командиру, тот взял и от­пил. Ужасно захотелось глотнуть этого горячего… что там у них — кофе, чай? Да что угодно, лишь бы смо­чить горло! Я через силу разинул рот, хрипя, пошеве­лил рукой и завалился на бок.

От смены положения накатила тошнота — успел лишь заметить подбежавшего человека в маскхалате, и окружающее расплылось. Кто-то коснулся плеча, а по­том сознание провалилось в черную бездну…

Во второй раз из небытия меня выдернули прямо в аду. Грохот, вой, земля вздрагивает, сверху сыплются ветки. Рядом шарахнуло, меня подбросило, обдав вол­ной горячего воздуха, и швырнуло лицом в снег. Я за­фыркал, выплевывая его, щеки обожгло холодом. По­пытался встать на колени, но кто-то придавил сверху, прорычав:

— Лежи, дурак!

Я повернул голову, чтобы не задохнуться, и увидел основание толстого дерева. Еще один взрыв — где-то дальше, и тут же совсем близко, в нескольких шагах.

Прижавший меня к земле человек вскочил. Сильные руки схватили меня за плечи, дернули; сквозь звон в го­лове долетел голос:

— За мной! Не отставать!

Оскальзываясь, я встал на колени, и взгляд уперся в широкую спину парня в летной куртке. Обернувшись, он повторил:

— За мной!

Я выдохнул, поднялся. Звон в ушах исчез — обстрел прекратился.

По сторонам от тропинки зияли глубокие воронки: перемешанные со снегом комья земли, пожухлая трава, сломанные ветки — словно экскаватором прошлись. За стволом поваленного дерева, нависшего над тропой, мелькнула фигура в маскхалате, с рюкзаком в белом чехле.

Было тихо, я слышал лишь приглушенный хруст плот­ного наста и шуршание ткани костюма. Парень нырнул под упавшее дерево, выпрямился, побежал дальше. Ме­ня толкнули в спину, я пузом налетел на преграду, пер­чатки заскребли по обледенелой коре. Еще толчок — и я кувырнулся, как на перекладине, упал, широко рас­кинув руки. Ствол дерева над головой качнулся, сверху возник человек, тот, кого я про себя окрестил команди­ром, с немецкой штурмовой винтовкой в руках.

— Идиот, ты еще помечтай! — Спрыгнув на тропу, он помчался, не оглядываясь.

Я вскипел от возмущения — толкнул, да еще обзы­вается! — но быстро встал и поспешил следом.

Тропинка привела к трассе, пулеметчик первым взо­брался на дорожную насыпь. Перехватил оружие, при­слушался, сделал непонятный жест и пересек дорогу. Следом — парень в летной куртке, потом мелькнул ко­мандир.

Троица скрылась за обочиной — а я поскользнулся и растянулся в паре шагов от подъема.

— Умник долбаный! Где ты там?!

— Упал! — крикнул я.

До меня долетел приглушенный смешок, затем шле­пок и тихий приказ:

— Ты мне тут еще посмейся, давай за ним — не от­ставать!

Я поднялся. Снег с дорожной насыпи осыпался и ого­лил заледенелую землю. Насыпь невысокая, в полови­ну человеческого роста, но скользкая. Когда я уже со­брался шагнуть в сторону, высматривая место, где сне­га побольше, сверху скатился парень. Дернул меня за рукав и рявкнул:

— Куда?! За мной, след в след — жарка справа висит!

Я повернул голову и схлопотал пощечину. Задохнул­ся от негодования и уже разинул рот, чтобы высказать парню все, что о нем думаю, но услышал его голос:

— Если сейчас не пойдешь за мной, я тебе шею сверну! Не будешь слушаться — шею сверну. А сдела­ешь шаг в сторону, в аномалию вляпаешься — сдох­нешь.

Он ловко вскарабкался наверх, присел вполоборота, протянул руку:

— Быстрей!

Я понял, что шутки кончились, и ухватился за его ла­донь.

Перебежав на другую сторону, увидел две бредущие по дну придорожной канавы фигуры в маскхалатах. Сне­га намело прилично, но двигалась пара уверенно. На но­гах снегоступы, второй шел след в след, не оборачива­ясь. Почему бы не пойти по дороге? Видно же, что там недавно чистили — широкий след ковша грейдера или какой-то другой машины, кое-где асфальт проступил, наезженная колея, крупинки разбросанного реагента… Даже небольшие лужицы талого снега образовались.

— Хочешь жить, марш за мной!

Мелькнула спина в синей куртке — парень спрыг­нул в канаву и пошел по следам пары в маскхалатах.

Я поспешно выполнил команду. Вовремя. Возник на­растающий вой, пара впереди замерла на секунду, пер­вый махнул рукой — они пошли быстрее. Вой превра­тился в жуткое многоголосье, внутри все съежилось, я хотел упасть, вжаться в землю, но парень прокричал:

— Не отставай! Не…

На поляне, откуда мы ушли, стали рваться мины. Гро­хот взрывов слился в сплошной рев, ударил по перепон­кам. Земля содрогалась. Одна мина упала на дорогу — со свистом пронеслись осколки, срезали несколько веток с деревьев, выбили щепу из стволов. Я рухнул в снег.