Андрей Круз - Эпоха мёртвых. Начало

— Может, не стоит так сурово? — тихо спросил Лозовский.

— С этим лоботрясом ещё не так надо! Мало я его от тюрьмы в своё время отмазывал? А что он сейчас натворил? Он даже не говорит! Семён, открой, я сказал. Открой! — ещё повысил голос Давид Самуилович, продолжая колотить жирной волосатой ладонью по дверной филёнке.

— Ой, Додя, не надо так, у тебя же сердце! Сенечка, открой папе, пожалуйста! — запричитала Белла Семёновна.

Эти призывы тоже цели не достигли, и тогда Давид Самуилович впал в ярость. Покраснев как рак, он растолкал семейных у двери, встал напротив, качнулся и ударил в дверь плечом. Та затрещала, с косяка посыпались крошки штукатурки, а Белла Семёновна с криками: «Ой! Ой!» отбежала назад.

— Семён, открой, я вышибу дверь! — закричал Давид Самуилович, набычился и снова приложился в дверь плечом.

Затрещало, дверь распахнулась, и он почти ввалился в комнату сына. В комнате было темно, плотные шторы задёрнуты, и свет выключен. Ввалившись внутрь со света, Давид Самуилович растерянно заморгал, пытаясь хоть что-то разглядеть. В затылок ему дышал Лозовский, того подпирала сзади Маргарита, а сзади всех толкала внутрь Белла Семёновна, громко выкрикивая:

— Сенечка, где ты? Что с тобой, Сенечка? Сенечка, где ты?

Что-то неприятно пахнущее вдруг навалилось из-за открытой двери слева на Давида Самуиловича, вцепилось ему руками в шею и лицо, и чьи-то зубы сомкнулись на его толстой шее, там, где под слоем жира по сонной артерии струилась кровь. Страшная боль пронзила всё тело Давида Самуиловича, из вскрытой артерии ударила струя крови, плеснув на стену и потолок. Ноги запнулись за что-то, и он повалился вперёд вместе с вцепившейся в него тяжёлой тварью.

— Сеня, что ты делаешь? — истошно закричала Белла Семёновна, увидев, как её сын пытается перегрызть шею своему отцу, навалившись на того сверху.

Жуткий фонтан крови брызгал во все стороны, тело Давида Самуиловича уже начало биться в конвульсиях. Лозовский выронил свой чемоданчик, бросился вперёд, вцепился руками в плечи Семёна, потянул того от лежащего на полу тела. Семён неожиданно легко отпустил отца, поднялся на ноги и навалился на Лозовского, раскрыв рот и пытаясь укусить того. Лозовский увидел в полуметре перед собой невероятно страшные глаза и раззявленный окровавленный рот. Как будто не Семён, а кто-то другой, жуткий и голодный, смотрел на него через эти помутневшие зрачки. Ужас накрыл доктора холодной волной, и он, даже не понимая этого, закричал по-женски тонким голосам, стараясь вырваться из захвата, убежать: «Нет, не надо, пожалуйста, ну не надо!» Он повалился назад, сбивая с ног Маргариту, а то, что ещё недавно было симпатичным умным мальчиком Семёном, карабкалось на него с каким-то утробным скулением и пыталось укусить, вырвать кусок драгоценной его плоти.

Белла Семёновна отскочила назад, протяжно, неостановимо закричав на одной высокой ноте. Маргарита кое-как выбралась из-под навалившегося на неё доктора, встала на ноги, перебралась через дерущихся. Оказавшись за спиной у Семёна, она вцепилась ему руками в волосы и потянула на себя. Этот приём она выработала в драках с подружками в школьные годы, и он всегда действовал безотказно. Но Семён даже как будто не почувствовал этого. Он продолжал наваливаться на доктора и в конце концов сумел впиться зубами тому в ладонь, которой он отбивался. Доктор закричал громче, ему в лицо брызнула его же собственная кровь.

Белла Семёновна увидела, как её сын судорожными глотательными движениями старается сожрать выхваченный из руки доктора кусок, и лишилась чувств, рухнув на пол в коридоре. Маргарита беспомощно оглянулась. Она держала за волосы не обращавшего на неё ни малейшего внимания брата, за спиной у неё лежал массивный труп отца, крови на полу было столько, что в ней начинали скользить ноги, доктор бился в истерике. Семёну удалось выхватить у того ещё один кусок плоти из руки.

Маргарите стало плохо, накатила тошнота. Она поняла, что уже неспособна никого защищать, она хотела выбежать из квартиры, из дома на улицу и бежать, бежать, бежать. Она отпустила волосы окончательно ополоумевшего брата, и в этот момент кто-то невероятно тяжёлый навалился на неё сзади. Толстая волосатая рука обхватила её за шею, и в плечо вцепились чьи-то зубы. Напавшая тварь обдала её запахом любимого одеколона Давида Самуиловича, который всегда злоупотреблял мужской парфюмерией.

Самым плохим в случившемся было то, что доктор Лозовский, прежде чем умер, открыл входную дверь на лестницу, так её и оставив. Сам же он успел убежать до своей машины, припаркованной на улице, завёл её и уехал. Умер он, уже подъехав к своему дому в Крылатском, открыв дверцу и вывалившись на улицу. Через минуту он снова поднялся и побрёл спотыкающейся походкой куда-то в темноту дворов.

Но чуть раньше из квартиры на лестницу вышла Маргарита в пропитанной кровью одежде, оставляя за собой след из красных капель на полу. Кровь ещё продолжала литься из страшных ран на плече и шее. Она скончалась от гигантской кровопотери, была бледна как мел и в сочетании с её растрёпанной причёской, в которой смешались чёрные и красные пряди, выглядела как воплощение смерти. Её большие чёрные глаза навыкате бегали из стороны в сторону, и сквозь них смотрело всё то же страшное существо, которое выглядывало из зрачков каждого зомби. На лестнице никого не было, кого можно было бы счесть добычей, и Маргарита просто остановилась, неподвижная как статуя. Больше из квартиры никто не выходил, но оттуда доносилось чавканье. Это Давид Самуилович с Семёном ели Беллу Семёновну. Она ещё не успела восстать. Маргарита потопталась и вскоре вернулась к ним.

Сёстры

20 марта, вторник, раннее утро

Сергей Крамцов упаковывал все бумаги и диски с рабочего стола Владимира Сергеевича, Алина Александровна собирала вещи себе и дочерям. Ксения ушла в свою комнату, и никто, кроме её младшей сестры, не заметил, как изменилось её лицо. Аня вышла из кухни и пошла следом. Дверь в комнату Ксении была прикрыта, и было слышно, как та разговаривает по телефону. Слов было не разобрать, как ни прислушивайся. Тогда Аня поступила проще — открыла дверь и вошла. Ксения вздрогнула, сказала: «Я перезвоню!» — и отключила телефон.

— С кем ты разговаривала? — злым голосом спросила сестра.

— А тебя это каким боком касается? — изобразила возмущение Ксения.

— А таким! Я уверена, что всё произошло из-за того, что вы что-то натворили, Гринпис недоделанный. Вы что-то замышляли сегодня, я знала, у вас по рожам это было видно. Когда отец убежал из дома, у тебя был вид такой, как будто Новый год наступил и тебе сейчас подарки начнут дарить. А когда Сергей сказал, что погибли люди, тебя так перекосило, что я испугалась. Что вы сделали?