КОМ-6 (Казачий Особый Механизированный, часть 6) - Ольга Войлошникова

Я прям представил, как он скорбно качает головой.

— Нервы нервами, — озабоченно вступила матушка, — а вот это вот что? — зашуршала бумага, и маман попросила: — Читай, Алёша, у меня руки трясутся.

— Мама, выпейте чайку успокоительного, — расстроенно попросила Лиза.

— Да погоди-и! — отмахнулась маман, а батя размеренно зачитал:

— «Сообщаю вам новость, в которую я и сама не сразу могла поверить. Кайзер Германской империи даровал Илюше герцогский титул и землю. Правда, замок маленький, раза в три меньше нашего дома в Карлуке, но настоящий. И Маша (то есть Великая княгиня Мария) сказала, что мне отныне не по чину быть её лейбфрейлиной, раз уж я стала герцогиней Топплерской, но мы всё равно останемся подругами…»

— Вот что это? — не выдержала маман. — Может, её из лейбфрейлин попросили, так она с расстройства такого себе навыдумывала?

Всё! Пожалуй, хватит слушать.

— И ничего она не навыдумывала! — объявил я, входя в гостиную.

— Ой, Ильюша! — обрадовалась маменька и кинулась мне на шею.

Некоторое время было очень шумно, я всех приветствовал, обнимал, жал руки. Наконец все снова расселись.

— Так, Илья, — отец улыбался, но всё ещё немного тревожно, — что за история с Топлерами этими? Рассказывай!

— Да не с Топлерами! Это владение так называется — замок Топплер, на клочочке земли посреди озера. А я — по нему — герцог Топплерский. И жаловал титул действительно германский император, но наш государь, Андрей Фёдорович, титул признал и даже земельки отсыпал.

Ну и страшный поднялся же гвалт, я вам скажу! Покуда батя не прикрикнул:

— А ну, цыть! — наступила тишина, и он велел: — Так, давай-ка сначала.

Рассказал я всю историю от начала до конца, со всеми вывертами, и даже как в Новосибирск меня государь отправил супругу порадовать, и как я назад вернулся, и как снова сюда сегодня прибыл.

Тут до мамани дошло:

— Как⁈ В моём доме — и прямо германский принц⁈ — поразилась она.

— А что такого? Чего вы в ажитацию впадаете? Русского Великого князя вы уже изволили принимать и чаем с плюшками его поили. Так германский не важнее нашего будет.

Этот смешной аргумент неожиданно успокоил матушку.

— Действительно! Наш-то русский поважнее! Да и на свадьбе друга твоего, Серёженьки, с родителями его за столом сиживала. А они такие князья важные, не немецким чета. Чай, не лыком мы шитые.

— А чего они к нам-то не вышли? — с любопытством спросила Катерина.

— Так — семейный совет, — развёл руками я.

— А всё, нет совета! — радостно всплеснула руками маман. — Всё разъяснилось! Девки, помогайте-ка мне, сейчас ужинать будем. Вот и посмотрим на ентого Фридриха!

ЧУДНЫЙ НЕМЕЦ

За такое радостное событие на столе появились и наливочки. Фридриху усердно подливали, все хотели с ним чокнуться и хоть маленько поговорить — и, что удивительно, разомлевший принц о чём-то довольно уверенно толковал с батей, дядьями и зятьями.

Между делом я отвёл в сторонку Афоню и переговорил с ним и о разработке железнорудного месторождения, и о приобретении пары, а то и тройки транспортных дирижаблей конкретно под это предприятие, и о своём видении Фридриха в этой системе. Афоня страшно озадачился, сказал, что думать будет, искать варианты поинтереснее.

* * *

Постепенно дядья разошлись, сёстры с зятевьями кто домой укатил, а кто и в гостевых комнатах устроился. Серафимин папа откланялся — оказывается, его это был неузнанный мной автомобиль. Дом затих.

Особого смысла идти в свой дом, где вся мебель стояла затянутая в чехлы, я не видел. Решил в старой своей комнате лечь, где ещё достопамятное объяснение с Серафимой происходило, когда ей письмо зловредное подослали. Пошёл — а из малой гостиной матушка мне навстречу.

— Маманя, а вы чего не спите?

— А вот бельё тебе постельное свежее постелила! Да водички на ночь в кувшинчике поставила.

— Вы ложитесь уже спать, день сегодня долгий был.

— Да неловко как-то, Ильюша, когда гости-то не спят.

— А кто не спит? — удивился я. У нас в семье буйных нет. Посидели, выпили — да на боковую.

— Так немец твой! — всплеснула руками матушка. — Ходит-ходит по комнате, вздыхает. Аж в коридоре-то слышно. То на балкончик выйдет, постоит. А вдруг им надо чего? Мож, спросить стесняется? Или болит чего? Ты бы зашёл, узнал у него, а?

— А давай и схожу, узнаю! — пока не разделся, действительно. — В какой они комнате?

— А пойдём, я провожу, — заторопилась маманя.

В коридорчике, в который выходили двери четырёх гостевых комнат, мы остановились.

— Вот в этой! — шёпотом сказала маман, для верности ткнув в дверь пальцем.

И впрямь, слышно было, как за дверью кто-то прохаживался, подходил к окну, отодвигал штору (побрякивали кольца гардины), вздыхал и что-то бормотал. Вот скрипнула дверь…

— На балкон вышел! — прошептала маман.

Спустя буквально полминуты Фридрих (а, судя по шагам, это был он) вернулся в комнату. Ещё бы! В рубашечке ночью на балконе у нас даже летом холодно. В комнате приглушённо заговорили по-немецки.

— Ты спроси, а я там подожду! — маман живо ретировалась, оставив меня перед дверью.

Что ж. Я осторожно стукнул. Несколько быстрых шагов, и Фридрих распахнул передо мной дверь. Удивился:

— О! Иллийа Алексеевитш?

— Что случилось? — сразу испугалась Эльза.

— Да я у вас хочу спросить, что случилось. Маман переживает. Поди, говорит, узнай: может болит у человека что-то?

— О! Найн-найн! Я есть здоров! — заверил меня Фридрих.

— А что ж не ложитесь?

Немцы переглянулись, и Эльза, стесняясь, сказала:

— Мы очень хотеть посмотреть настоящий русский медведь!

— Чего?.. — я аж потерялся.

— Я! Я! — обрадовался Фридрих. — Дер бээр! Метведь!

— Да-да! — вытаращив глаза, вторила ему Эльза. — Мы много раз слышать, что здесь медведь свободно ходить по улица…

На звук голосов выглянул слегка уже заспанный Афоня, узнал, в чём дело, и начал хохотать:

— Ну вы даёте! Откуда они возьмутся вам, медведи?

За ним высунулась Катерина в накинутой на ночную рубашку шали, с лестницы заглянула маман.