Этот длинный, длинный день - Юрий Витальевич Яньшин
— Макиавелли, — тихонько подсказал Тучков.
— Что-что? — не совсем расслышал Афанасьев.
— Никколо Макиавелли это сказал, — охотно повторил жандарм из 21-века и Афанасьев, пожалуй, чуть ли не впервые с большим уважением посмотрел на него.
Глава 6
I
24 июня 2020 г. Российская Федерация, арх. Новая Земля, пос. Белушья
Зная слабость академика превращать любую конференцию в лекторий для колхозников-передовиков, Михаил Дмитриевич, воспользовавшийся паузой в нарастающей дискуссии, поднял руку и несвойственным ему дребезжащим от наигранного смущения голосом спросил:
— Игорь Николаевич, а разрешите задать вопрос?
— Эээ… Задавайте Михаил Дмитриевич, — ответил он, как-то сразу сдуваясь, подобно воздушному шару из которого выпустили воздух.
— Вы уж простите меня бестолкового. Что взять с солдафона, в обязанности которого всю жизнь входила охрана объектов неизвестного предназначения? Мы вот с вами уже сколько лет вместе трудимся не покладая рук во благо нашей страны, а я вот так и не знаю в чем суть и каков принцип действия вашей установки? — прикинулся Митрич «незнайкой», хотя все знали, что он помимо военного обладает еще и техническим образованием, хорошо при этом разбираясь в ядерной тематике. — Режим секретности не позволяет вести такие разговоры. А все ж таки обидно как-то. Я так полагаю, что это вроде какого-нибудь лазера-шмазера?
— Какого еще лазера-шмазера?! — тут же набычился академик, думая, что его хотят разыграть, но встретившись с серьезным видом Митрича, да и всех остальных, только развел руками.
— Мне довольно странно слышать подобные вопросы от лиц вполне осведомленных о сути наших изысканий, но уж если возник такой вопрос, то, разумеется, во избежание недопонимания между нами его следует прояснить, — вскочил на своего любимого конька Вострецов.
Все присутствующие в этот момент в бункере разом замерли, слегка приоткрыв рты от внимание и в знак уважения перед выступающим. Академик меж тем откашлялся и не спеша начал:
— Так как у нас в запасе имеется несколько минут до начала основной фазы испытаний, мне хотелось бы пояснить суть наших с коллегами изысканий. Тем более я вижу неподдельный интерес к данной тематике, в глазах у некоторых из представителей смежных с нами структур, — он опять откашлялся и продолжил, все более и более воодушевляясь. — Не вдаваясь в излишние и скучные подробности, кратенько остановлюсь на предыстории вопроса.
Чья-то заботливая рука налила в граненый, еще советского производства стакан воды и подала его академику. Тот благодарно кивнул и, отпив половину, продолжил:
— Уникальность России состоит в том, что реакторы на так называемых «быстрых нейтронах» имеются только у нее. Тому свидетелем является Белоярская АЭС. Отличительной особенностью этих реакторов является тот факт, что вместе с уже традиционным Ураном-235, там делится еще и Уран-238. Причем замечу, что Уран-238 делится своими нейтронами, начиная с порога энергии примерно в 1 МэВ. Это немаловажное замечание, так как дает нам возможность получать энергию от самого распространенного на планете изотопа, ибо Урана-235 ничтожно мало по сравнению с его собратом унаном-238, между тем, как потребление Урана-235 неуклонно растет, чему способствует строительство все новых и новых АЭС. Урана-238 в природе на целые порядки больше. В связи с исчерпанием нефти, газа и угля, использование Урана-238 можно без преувеличения назвать панацеей грядущего. В технологии использования Урана-238 есть, разумеется, свои сложности, но в то же время они открывают нам возможность расширить линейку применяемых изотопов, вплоть до использования в перспективе не только уран, но и торий. Но главной особенностью реактора на быстрых нейтронов является эффект «дожигания» продуктов деления прямо в самом реакторе. Почти все находящиеся здесь в курсе, но для некоторых все же поясню. Тяжелым ядрам свойственно всегда делиться на более легкие, но менее стабильные от этого. Именно эти нестабильные части и являются основным, так сказать, источником радиоактивности отработанного топлива. Большинство из этих нестабильных элементов сравнительно быстро распадаются. Время их распада варьируется от нескольких часов до нескольких дней. А вот меньшая часть может существовать гораздо дольше — до нескольких десятков лет. Если мы их начнем облучать нейтронами, — тут академик сделал неопределенный жест рукой вверх и в сторону, что должно было означать установку, — то они будут активно распадаться, превращаясь в иные химические элементы, до тех пор, пока не станут такими, которые довольно неохотно вступают во взаимодействие с нейтронами. В результате этого облучения, или если хотите бомбардировки, активность уже отработанного топлива становится гораздо ниже, а следовательно работать с ним — и проще, и безопаснее, да и экологи реже будут падать в обморок от каждой новости с АЭС. Таким образом, наша установка, как ее еще называют «ускоритель на обратной волне», либо «ускоритель Боголюбова» в честь нашего коллеги, сидящего здесь и являющегося его изобретателем, есть не что иное, как некое подобие пушки, стреляющей нейтронами.
Тут он опять взял стакан, отхлебнул из него пару крупных глотков и, кинув взгляд на табло с часами, продолжил, чуть ухмыляясь.
— К вящей радости людей с большими звездами на погонах, ускоритель на обратной волне, он же линейный ускоритель протонов Боголюбова, сконструирован таким образом, что на выходе, при определенных условиях способен выдавать энергетический импульс, практически неограниченной мощности. Одна из первых его моделей давала пучок протонов с энергией 10 ГэВ при мощности пучка 10 МВт. Нам, мирным людям, ускоритель нужен из-за того, что за счет взаимодействия пучка протонов с некоторыми ингредиентами можно получить такой нейтронный поток высокой плотности, который способен делить U-238, которого, как я уже говорил, хоть попой ешь. При его использовании в энергетике мы можем получить некое подобие реактора на быстрых нейтронах, но вырабатывающего тепло без цепной реакции и наличия критической массы, а также менее технологичного в производстве, что влечет за собой его многократное удешевление. Реактор получается компактным, бесполезным для «бармалеев», так как не имеет критической массы. Опасности неуправляемого «разгона» реактора, как это было в Чернобыле, не существует в принципе, вследствие отсутствия цепной реакции. Реактор можно просто выключить в любой момент, как банальный выключатель в квартире, даже не беспокоясь о снятии остаточного тепловыделения дочерних изотопов, потому что их ничтожно мало по сравнению с обычным реактором. Они потом просто дожигаются непосредственно по ходу дела. Ну и вишенка на торте — нам больше не нужны опасные и крайне неэкологические урановые обогатительные комбинаты, из-за того, что вся эта прелесть работает на природной смеси изотопов. Вуаля! Теперь вернемся к прикладным задачам ускорителя для нужд наших коллег и кураторов, — при этих словах он кивнул в сторону группы военных наблюдателей, скучившуюся вокруг генерала
