Александр Афанасьев - Огонь с небес

Капитан подошел, посмотрел.

– Приказ – цель уничтожить. Огонь по готовности, ручное наведение…

Самарканд. Мы дошли. Город в песках, воспеваемый русскими и британцами, волею судьбы, путеводная звезда нашего главного противника – 22САС, полка Специальной авиадесантной службы Его Величества. Думаю, светлейший граф Сноудон, вы не отказались бы сейчас быть здесь, рядом с нами. Однозначно бы не отказались.

В последнее время многое стало казаться иным. Хотя выводы тут делать сложно, да и какие тут выводы сделаешь: граф Сноудон, королевский егермейстер, убил своего агента, потому что тот пытал и хотел убить женщину. А те, кто вроде на нашей стороне, кто носит нашу форму, пытают и убивают. Женщин, своих товарищей… ему все равно. Эти уроды просто так не остановятся.

Откуда они взялись? Кто научил их такому? Они что, повредились умом?

Нет, я и раньше знал, что зло – многолико, безжалостно и встать на его сторону – проще простого. Знал я и то, что существует предательство. Но представить себе такое, что целые группы людей станут на сторону зла, что никто из них не остановится, не прекратит это…

Мы прибыли в Самарканд обычным рейсом автобуса. Остановились в восточной части этого древнего города на старом постоялом дворе, видевшем, наверное, еще караванщиков. После чего Араб развернул в комнате полевой центр управления, используя станцию «Парус»[36] и защищенный ноутбук армейского образца. Я вышел в город, для того чтобы попытаться понять ситуацию и купить прессу.

Самарканд – древний город, ему две с половиной тысячи лет. Весь центр объявлен неприкосновенным, там даже рекламу размещать нельзя, а в некоторых местах – и электрические провода. Тем не менее город жив, на окраинах идет типичная городская жизнь, наполовину русская, наполовину местная, с отчетливым интернациональным колоритом. На углу торговали чебуреками, было не продохнуть от гари дизельных моторов, чуть дальше – типичный афганский дукан. Чем там торгуют – не знаю, но заходить почему-то не хочется.

Ага, вот… Надпись на идиш[37]. А на стене – еще и на пантофеле. Вероятно, хулиганы написали, да… Мне сюда.

Толкнул дверь, звякнул колокольчик – и я оказался в типичной еврейской лавке, в которой можно купить всего понемногу, и даже то, чего нет на прилавках. Отлично…

– Салам алейкум… – поприветствовал я хозяина, типичного еврея, с вытянутым лицом и печальными глазами, – или лучше сказать «шолом алейхем…»?

– Говори, как хочешь, старому Иосифу все равно, – сказал хозяин. – Чем можем служить?

Евреи были еще одной достопримечательностью этого загадочного и странного края, полного тайн, которые никогда и никем не будут раскрыты. Уже будучи в Афганистане, я узнал легенду о том, что Иисус Христос не был распят на кресте, а тайно путешествовал на Восток, прошел через всю территорию современной Персии, Афганистана, Северо-Западной пограничной провинции, после чего умер и был похоронен в Кашмире. Могила его существует в Кашмире до сих пор, местные охраняют ее от всех, в том числе и радикальных экстремистов, и называют просто – могила святого человека. В Афганистане также верят, что Иисус Христос женился в их стране на местной женщине, одно из афганских племен называет себя Иса-хель и почитает свою родословную от Иисуса Христа[38], или Пророка Исы, как они его называют, обратившись в ислам. Есть предположение, что пуштуны есть одно из потерянных колен израилевых, в частности – они празднуют не пятницу, как положено мусульманам – а субботу, зажигают свечи на семисвечнике[39]. Если это правда – становится понятно, почему в Афганистане мы столкнулись со столь ожесточенным, фанатичным, не прекращающимся сопротивлением. Достаточно знать историю секты сикариев на территории древнего Израиля и сравнить с тем, что происходит в Афганистане сейчас.

Евреями были многочисленные купцы, путешествовавшие по Великому шелковому пути, и евреями были многие из тех, кто держал караван-сараи. Есть серьезные основания предполагать, что еврейской крови был легендарный Тамерлан – по воспоминаниям очевидцев, Тамерлан был голубоглаз и рыжий волосом. Наконец, евреи к концу девятнадцатого века держали больше половины торговли в древних Бухаре и Самарканде и, конечно же, подвергались гонениям… как и в России того времени. Потом Столыпин добился принятия закона о свободе вероисповедания – и местные правители не осмелились возразить. Так что теперь одним из самых богатых людей Империи является бухарский еврей, но он не сам по себе, он – всего лишь частичка этого удивительного, связанного невидимыми нитями народа. И этот то ли аптекарь, то ли книготорговец – тоже часть этой сети…

– Я так полагаю, у вас есть свежие газеты.

– Газеты, газеты… есть, конечно.

– А «Биржевка»?

– Извиняйте, только третьего дня…

Я покачал головой, доставая деньги.

– Это меня не устроит. Как насчет копии из Сети?[40]

– Это всегда можно. Дарик! Опять там на непотребных женщин смотришь, шлемазл! Дарик, распечатай господину хорошему свежую «Биржевку»! Поспеши!

Евреи во всем своем суетном величии.

Я достал катеньку, положил ее на прилавок с газетами, потом начал неспешно, как карточный игрок, перебирать остальные.

– Быть может, кто-то в Самарканде знает, что происходит в столице? За разговор с таким человеком – и скупиться не стоит.

Конечно же, этот старый еврей знал. Недаром у него пантофелем надпись на стене – он и контрабандой приторговывает, поди, и денежки принимает и выдает – у евреев есть собственное ответвление хавалы, оно начиналось с горских евреев (татов) Кавказа, и называется потому хавале, и у горцев ушурма. Так что – знает старый черт, что происходит в далекой столице, знает. Знает и боится, вон, как глаза бегают…

Еврей протянул руку, я положил в нее только одну купюру. Он сглотнул…

– Какие-то шлемазлы собрались на власть покуситься, – сказал он, – да нехорошо сделали. Людей побили, да не покусились…

Я положил в ждущую ладонь еще одну купюру.

– Это я и на базаре услышать могу, там рассказчиков много…

Еврей снова оглянулся, не слышит ли кто. В лавке было тихо. Гонимый, отверженный – и потому создавший крайне опасные механизмы единения и подрыва общества народ. Все еще надеются восстановить Израиль и Иудею, откуда их прогнали римляне за восстания и террор. Народ скрытный, они, даже ссылаясь на Бога, в разговорах называют его «неназываемый».

– Ночью четвертого дня в городе убийства и перестрелки были. А утром они захватили окружной штаб и попытались поднять гвардию на мятеж. Были и те, кто поднялись. Потом с Кронштадта морская пехота пошла, в городе танки были.

– Танки…

– Дело говорю, танки! В Неву корабли вошли, все мосты днем развели. Морская пехота прямо у дворцов стала, на дорогах. Корабли в Неву вошли, с них моряки в город выгрузились. Потом, говорят – сама Регентша в город въехала. Этих в Зимний дворец доставили, они вроде на коленях прощения просили.

– Простила?

– Того не знаю, – развел руками еврей, – прошу простить.

Ну, то, что танков давно нет – бухарский еврей того может и не знать. А вот все остальное сильно похоже на истину.

– Дядя, «Биржевка» вот…

– Иди… иди!

Я поделился с евреем еще несколькими купюрами.

– Колбаска кошерная есть?

– Есть! – обрадовался еврей, что можно заработать на чем-то не таком страшном и опасном и избавиться от подозрительного посетителя. – Конскую изволите?

Набрав сушеной конской колбасы, я вышел на улицу. Древний Самарканд мирно, как деловито работающий пчелиный улей, гудел, солнце было на закате…

До караван-сарая, где мы остановились, я добрался без происшествий. На Востоке это легко, это тебе не открытый Запад и не Русь, где душа нараспашку. Прикрылся шемахом – и все, тебя никто не видит и не знает…

Едва шагнул в комнату, которую мы заняли, как понял, плохо дело. Араб, цедя про себя афганские ругательства, перенастраивал канал.

– Что произошло?

– Канал оборвался. Последнее, что я слышал – нападение.

– Нападение?

Я достал свой телефон, подключил, позвонил. Простите, но телефон абонента временно заблокирован или абонент находится вне зоны действия сети.

– Помехи?

– Да не похоже, – Араб снова выругался. – Такое ощущение, что какая-то дрянь просто отключила нас. И не только нас.

– Может, спутник поврежден?

– Может…

Но ни он, ни я в это не верили…

– Кто они?

Аскер старался не впасть в отчаяние – беспилотник бьет по ним, он уже уничтожил того, кого он послал на прорыв – значит, у беспилотника есть терморадар, и хороший. Он не смотрел на женщину, вверенную его защите. Чтобы даже на секунду не подумать. Он уже примерно представлял, кто она такая и зачем она может быть нужна этим обезьяньим выкидышам. Но это ничего не значило. Потому что он видел многое… и сиротский приют отнюдь не полон благонравия и доброты. Но все, даже самые отмороженные – почему-то соблюдали никем не писанный, но обязательный к исполнению закон: женщина – неприкосновенна. Доходило до того, что даже хулиганы отступались, если ты гулял с девчонкой, провожал ее – те самые хулиганы, которые на обратном пути изобьют тебя вдвое.