Дэйв Дункан - Струны
Нет! Если Хаббард объявит сейчас об отставке, изменится все будущее Элии. Она может так никогда и не узнать, что скрывается за тем пылающим словом. Она может так и остаться здесь.., да нет, какая ерунда. Сатори обязательно предупредило бы о близкой опасности, а раз этого не было, ожидаемая всем залом новость будет какой-то другой.
— ..Не было ни одного катастрофического несчастного случая, ни одной вынужденной остановки. Комплекс непрерывно расширялся, теперь мы имеем сеть из двадцати четырех релейных спутников и снабжаем энергией всю Землю. Наш исследовательский филиал, Международный институт межзвездных исследований, идентифицировал свыше пятидесяти тысяч планетоподобных объектов. К настоящему моменту на тысяче пятистах двух ППО обнаружена та или иная форма жизни, девяносто из них обладают поверхностными условиями, настолько близкими к земным, что мы классифицировали их как миры второго класса.
— Ну, ну, давай дальше! — прошептал кто-то сзади, но Хаббард и не собиралась торопиться.
— При тщательном исследовании выяснилось, что ни один из этих девяноста не может поддерживать жизнь людей в течение сколько-нибудь продолжительного времени. Вы и сами прекрасно знаете все проблемы и разочарования, с которыми нам пришлось столкнуться, — загрязнение тяжелыми элементами, правые аминокислоты, вирулентные аллергены. Сколько раз я была почти уверена, что вскоре смогу оповестить мир о долгожданном, эпохальном открытии — и столько же раз лабораторные исследования выявляли какой-нибудь новый сатанинский трюк природы.
А что было с Этной? Или с Вороном? Какие ужасы ожидали человека на Дарвине и Палтусе?
— К примеру, мир, получивший название “Париж”, познакомил нас с канцерогенной цветочной пыльцой. На Жирафе полностью отсутствовал такой необходимый микроэлемент, как цинк. Мы и сейчас не понимаем почему. Диккенс, невероятный мир, похожий даже не на Землю, а на рай самых смелых наших мечтаний, вращается вокруг крайне нестабильной звезды. Те, кто считает наши теперешние проблемы с ультрафиолетом серьезными, могут взглянуть на радиационные кривые Диккенса. Наше Солнце — миролюбивейшее из светил. А наши земные комары несравненно приятнее и дружелюбнее, чем смертоносные насекомые с Бобра. Постепенно начинало казаться, что какие-то дьявольские силы сговорились запереть человечество в этом крохотном мирке.
Слушатели нетерпеливо заерзали — вот сейчас она перейдет к долгожданному известию. “Первый класс” — вразнобой прошептали десятки людей во всех углах зала.
— Кроме того, — продолжила Хаббард, — сейчас самый подходящий момент вспомнить о восьмидесяти шести отважных мужчинах и женщинах, отдавших этим поискам жизнь. Среди них был и мой сын.
Она повернулась к Седрику. Седрик туповато кивнул.
А затем директор Хаббард заговорила совершенно о другом — и даже с другими интонациями.
— Вам всем хорошо известна организационная структура Института; он состоит из четырех основных отделов, каждым из которых “руководит один из моих заместителей. Доктор Уитлэнд занимается кадрами — нашим, как вы, конечно же, понимаете, драгоценнейшим достоянием. Доктор Мур — финансами, доктор Фиш — безопасностью, каждый из этих людей отдал Институту долгие годы верной, безупречной службы.
Ей пришлось слегка возвысить голос, удивленное перешептывание истомившихся журналистов постепенно переходило в негодующий ропот.
— Доктор Грант Девлин — относительно новичок, но и он великолепно показал себя на посту руководителя оперативного отдела. Однако мне неоднократно замечали, что Институт мог бы делать побольше для поддержания хороших отношений с вами, леди и джентльмены, — с информационным бизнесом, со средствами массовой информации. Некоторые недоброжелательные личности доходят до намеков, что в прошлом были эпизоды, когда я сама давала вам серьезные причины для обиды и раздражения.
Этот пассаж был вознагражден ироническим смехом зала. Элия улыбнулась, вспомнив многочисленные легенды об остром и безжалостном языке бессменного директора Института. Агнес Хаббард сверкнула самодовольной улыбкой:
— Вы пришли сюда, чтобы познакомиться с моим внуком, Седриком Диксоном Хаббард ом, которого я только что извлекла из совершенно не заслуженной им безвестности. Я хочу объявить, что отныне в Институте будет не четыре заместителя директора, а пять, что я назначила Седрика Диксона Хаббарда первым заместителем и возложила на него ответственность за связь со средствами массовой информации. Со всеми дальнейшими вопросами обращайтесь прямо к нему. Благодарю за внимание.
Она повернулась и вышла из зала.
Глава 10
Самп, 7 апреля
Четырнадцатилетний мальчишка почти всегда может побить десятилетнего, даже если тот крупнее. Рост доставлял Седрику много неприятностей — старшим ребятам всегда хотелось “отмолотить этого длинного”. Седрик никогда не лез в драку первым и даже не любил защищаться — его длинные грабки могли нанести противнику серьезные повреждения, а выбитые зубы или там сломанный нос вызывали у Бена и Мадж припадок не совсем понятной ярости — и все же, волей-неволей, он знал, что она такое, эта самая драка.
В частности, он знал, что такое — получить по яйцам. И вот сейчас — в точности то же самое ощущение.
Зал был парализован, оглушен.
Затем пришло понимание.
— Скажите этой шейле
, что она перепутала, что сегодня седьмое апреля, а не первое! — хрипло заорал кто-то, первым оправившийся от шока.
Судя по всему, Агнес Хаббард сама преподнесла себе подарочек на день рождения — за счет приглашенных.
А затем поднялся полный бедлам; многие угрожающе потрясали кулаками. В инстинктивном желании хоть чем-то отгородиться от разъяренной толпы Седрик прошел, пошатываясь, к трибуне и намертво в нее вцепился. К горлу его подкатывала тошнота, голова кружилась, мысли разбегались. Ну как это бабушка могла такое сделать? Зачем она оскорбила всех этих важных людей? А главное — зачем она бросила его, Седрика, этим людям на растерзание? За что? Ведь он ей ничего плохого не сделал.
Он поднял голову и увидел глаза. Десятки разъяренных глаз, сотни, а еще стеклянные глаза объективов — и все они смотрели на него. А за этими глазами — миллионы, нет — миллиарды глаз, глаза всей планеты. И все они смотрят на него.
Он еще сильнее, до боли в пальцах, сжал край трибуны и заставил себя смотреть в зал. Ничего страшного не будет. Никто его не убьет — при миллиардах-то свидетелей. Это, давшееся с неимоверным трудом, умозаключение позволило Седрику вздохнуть чуть свободнее.
И вдруг — совершенно неожиданная тишина, толпа раздалась, пропуская Хейстингза. Его лицо приобрело пепельно-серый оттенок, за эти минуты Генеральный Секретарь словно усох — и одряхлел. Он остановился рядом с трибуной и поднял на Седрика погасшие, совершенно старческие глаза. Зал затаил дыхание.
— Уйдем отсюда, мальчик. Пошли со мной.
Седрик безуспешно попытался проглотить застрявший в горле комок. Он смотрел в подернутые тусклой пленкой глаза и молчал.
Серые, ну точно как у меня. А он и вправду мой дедушка? Неужели такой человек может не знать, что у него есть внук? А если не дедушка, тогда его клонировали, чтобы получился я, и он должен об этом знать. Опять непонятно. Все непонятно, абсолютно все.
Седрик ожидал, что мир окажется более логичным местом. Подумав еще немного, он покачал головой.
— У нее крыша съехала, — устало сказал Хейстингз.
Теперь все объективы были устремлены на него. Эти слова слышали сотни миллионов, миллиарды услышат их чуть позднее.
— От случившегося сегодня не может быть никакой пользы — ни ей самой, ни кому бы то ни было другому. Ей пора на пенсию. Она сошла с ума.
Седрик продолжал молчать, скованный то ли жалостью к старику, то ли страхом.
— Пошли со мной, — хрипло повторил Хейстингз.
А ведь он ходит на протезах. По спине Седрика побежали мурашки. Груда запасных частей в холодильнике, — так, кажется, говорил Бен. Предостерегал. Седрик не хотел расставаться со своими ногами, отдавать их кому бы то ни было. Пусть чересчур длинные, пусть тонкие, как спички, — все равно он предпочел бы их сохранить. Интересно, куда подевались собственные ноги Хейстингза и когда это было? Девятнадцать или там двадцать лет назад? Он покачал головой.
— Клянусь, я и представления не имел… — Старик неуверенно смолк.
— Понимаешь, дедушка, у меня тут еще дело. — Седрик тоже хрипел, со стороны могло бы показаться, что он передразнивает собеседника. — Спасибо, я пока останусь.
Хейстингз медленно покачал головой и направился к двери.
За ним потянулась и часть журналистов.
— Дело, говоришь? — выкрикнул, пробиваясь к трибуне, Франклин Фрэзер. Свекольно-красное лицо над небесной голубизной костюма, агрессивно выпяченный подбородок. Он остановился прямо напротив Седрика; филины суетились, выискивая наилучший ракурс. — Так ты знал обо всем этом заранее?
