Андрей Левицкий - Нашествие
Поняв по его тону, что сейчас будет сказано что-то серьезное, Хорек тут же насупился, поджал губы и уставился в землю. Игорь взял его за подбородок, поднял голову и посмотрел в глаза.
— Дальше все будет очень серьезно, — произнес он. — А я не могу тебе доверять.
— Чего не можешь?! — возмутился Хорек. — Можешь! Я тебя предавал?!
— Нет. Но ты не делаешь, что я тебе говорю. Я воевал, у меня есть опыт. Знаю, что и как надо делать. Когда я говорю — это надо выполнять. А если я не могу быть уверенным, что ты сделаешь, как я сказал… Значит, нам не по пути. Если согласен меня слушать — тогда можешь остаться со мной. Нет — иди куда хочешь, потому что иначе рано или поздно из-за тебя мы оба погибнем. И Багрянец, если с нами останется, — добавил Игорь, увидев курсанта, который неторопливо приближался к полигону, покачивая ружьем. В другой руке его был пистолет.
Хорек вдруг всхлипнул, и Сотник перевел взгляд на него. Мальчик отвернулся, рукавом вытер глаза и сказал глухо:
— Мамка ушла, батя тоже… Кинули меня. И ты тоже кинуть хочешь?
Лицо его сморщилось, он тяжело задышал, сглатывая, борясь с подступающими слезами. Если бы Игорь хоть немного умел обращаться, с детьми, он бы обнял Хорька за плечи и прижал бы к себе. Но он не умел, и потому просто сказал:
— Нет, не хочу. Я тебя не кину, если ты сейчас скажешь, что будешь… будешь выполнять мои приказы. Как на войне. Потому что это, наверное, и есть война. Ну что?
Хорек повернулся к нему.
— Буду! Буду, буду, буду выполнять! Я серых хочу убивать, они батю забрали, они… я их ненавижу! Ты мне пистолет дашь? Хотя бы один… Ну, потом? А я буду выполнять приказы. Как на войне!
— Потом, — согласился Игорь и встал навстречу подошедшему Багрянцу.
— Что там?
Курсант пожал широкими плечами.
— Жмурик под дверями лежит. Такой… в костюмчике. Когда вы там стрелять начали, он из-за угла выскочил и к дверям побежал, ствол перед собой выставил. Ну я в него и шмальнул. От неожиданности, если честно. Видел же, что парень вроде свой, не серый, но ты ж говорил, что теперь своих мало будет… Правильно я сделал?
— Правильно, — кивнул Сотник. — Пошли назад к ресторану, пока совсем не стемнело.
— А кого ж я все-таки завалил? — спросил Багрянец, когда они покинули полигон. — И второй, за которым ты побежал, кто таков?
Игорь ответил:
— Они не «свои», в общем. Отморозки какие-то, вот и все. Забудь про них.
— А, ну да, — согласился Павел. — Слышь, а ты не видал здесь таких шакалов тощих, шныряющих?
— Каких еще тощих шакалов?
— А вот тощих-тощих… Спины горбатые, все облезлые…
— Собаки, что ли, бродячие? — уточнил Игорь. — Ты о чем вообще, боксер, я не пойму.
— Да не собаки! Что я, собак не знаю? Короче, когда я на крыше лежал, еще ты в ресторан не зашел, под стеной мотеля пробежала одна. Сверху трудно понять, но… Непохожа она на обычную собаку была. Такая гиена вроде, по «ящику» я их видал. Горбатая только. Быстро так — раз, и нету! Я вроде крысу здоровенную в зубах у нее заметил, но не уверен. Главное — она тихо совсем, тявкнула только напоследок глухо так. Я просто чего подумал: если, ты говоришь, серые к нам через дыры лезут, так могут через эти дыры и не только они пролезть? Ну, не только люди, я имею в виду, но и твари какие-то неразумные сунуться… горбатые вот эти, к примеру?
Игорь пожал плечами, и Багрянец словоохотливо продолжал:
— Гляжу, «калаш» у тебя. А я вот, «грача» у второго забрал. — Он помахал пистолетом. — Но ты говорил, здесь еще куча стволов, так где они?
— Должны быть в подвале под рестораном, за холодильными установками спрятаны.
— О, а ведь ресторан ежели, так хавка там, — блеснул сообразительностью курсант. — И сигареты, и выпивка… Я курить — страсть как хочу, день не курил!
— Я тоже! — поддакнул сзади Хорек, но на него не обратили внимания.
— И еда, это само собой, — согласился Игорь Сотник, входя в ресторан. — Но первым делом надо вооружиться.
Глава 3
НЕБО АРМАГЕДДОНА
I
Придерживаясь за корму, Кирилл вынырнул и с хрипом вдохнул воздух, разинув рот. Сделать это тихо, конечно же, не удалось, хотя он очень старался. Он фыркнул, отплевываясь. Закашлялся.
Какой может быть вода в Клязьменском водохранилище в середине весны? Ясно дело — холодной. А Киру она теперь казалась ледяной. Его била дрожь, но самое неприятное — начали неметь стопы и кисти. Еще немного, и он просто утонет…
Не думая больше о варханах, которые до сих пор могли быть на берегу, Кир поплыл вдоль лодки, перебирая руками по борту. Добрался до обращенного к барже носа и взялся за цепь, свисающую между шинами. Стуча зубами на весь берег, полез вверх — но мокрые руки заскользили, и он шлепнулся обратно.
Кирилл спрыгнул в воду уже довольно давно. Перед тем он сидел, смирившийся со своей участью, ожидая, когда варханы увидят его… И вдруг подумал: что я делаю? Кто я, в конце концов, такой — мокрица, кролик, мышь дрожащая, или — человек? Если сопротивляться варханам сейчас бессмысленно, то надо использовать любую возможность, чтобы спрятаться от них, а после уже решать, как поступить дальше.
Над головой кричали и стреляли, скрипела палуба. Преодолев боязнь большой воды, естественную для всякого не умеющего плавать человека, он выпрыгнул из лодки.
И теперь Кир не мог выбраться — просто сил не хватало. Стиснув зубы, он обеими руками вцепился в уключину, почти с головой ушел под воду и резко вынырнул. Навалившись на борт грудью, тяжело перевалился через него, упал на дно между лавками. Здесь в лужице просочившейся сквозь щели воды лежал рюкзак.
На барже заскрипели доски палубы. Кирилл схватился за рукоять катаны, стиснув ее непослушными пальцами, попытался вытащить из ножен. Силуэт вставшего на носу баржи вархана возник на фоне неба. Сейчас чужак выстрелит из своего электрического ружья, алая молния пробьет скорчившееся в лодке тело вместе с днищем, зашипит вода, оборвется короткий крик — и не станет Кирилла Мерсера. Отлетит его душа в Небесный Интернет, но туда душу не пустят, наверняка ведь у них там какой-нибудь файерволл стоит, который открывает райские врата лишь перед праведными юзерами — и бросят Кирилла вниз, в пламя цифрового ада, где до скончания веков пребывают души всех грешных хакеров…
— Кирилл, да вы совсем замерзли!
Отпустив катану, он встал на колени, уперся в лавку лбом, потом кое-как выпрямился.
Присевший на краю палубы Яков Афанасьевич схватил его за плечо и помог вылезти наверх. Рюкзак остался в лодке, агроном спустился туда, накинув на плечи лямки, забрался обратно.
Ближе к корме на палубе лежали тела, ни одно не шевелилось.
— А в-вы п-почему сухой? — Кирилл принялся стаскивать куртку.
— Не поверите, я в отсек для весел спрятался. Спрыгнул, когда они из машин своих повалили, и крышку захлопнул. Узко, но мы ж весла вытащили, места хватило. Затаился… Вверху стучат, кричат, стреляют, а я лежу ни жив ни мертв.
— Д-да… дайте рюкзак. Т-только расстегните.
— У вас там полотенце?
— Ш-шмотки…
— Растереться, растереться надо хорошо, Кирилл, потому уже сухое натягивать. Потом попрыгать, поприседать хорошо.
Пока Кирилл переодевался, Яков пробежал по палубе, семеня короткими толстыми ножками, приседая над каждым телом, пытаясь нащупать пульс.
Натянув сухую одежду, Кирилл начал притоптывать и хлопать себя по плечам. Ему все еще было очень холодно
— Борис, Генка, Валя, Николай Валерьевич… Все мертвы, — потерянно пробормотал Яков Афанасьевич, вернувшись к нему. — А других они с собой увели. И детей, всех. Боже мой, боже мой!
— Д-детские тела есть?
Агроном потряс головой, пригладил ладонью седые волосы, жестко топорщившиеся вокруг круглой лысины.
— Нет, кажется, нет. Но ведь они несколько лодок своими молниями… В лодках были, думаю.
Он пригляделся к Кириллу, который непослушными пальцами пытался застегнуть рюкзак, и добавил:
— Да вы синий, как… Как, извините, труп. Идите за мной, у Глеба всегда с собой… Ну же, пошли, пошли!
Схватив Кира за локоть, Яков потащил его на берег. Возле сходней лежал убитый выстрелом в спину Глеб.
— Варханы пару минут как уехали, — говорил агроном, подходя к телеге механика. — В отсеке плохо слышно, глухо, но двигатели я расслышал все же. Сначала стук ног по палубе стих, и потом укатили они, быстро так… Они вообще быстро действуют, раз-два — сходу все, вроде уже тыщу раз подобное проделывали. Наскакивали вот так на мирных людей, кого убивали, кого с собой увозили. Ведь это ж не так легко: отловить народ, запихнуть в машины… А у них все почти мгновенно — отработано, значит.
Казалось, этой болтовней Яков Афанасьевич пытается отгородиться от ужасной картины, окружающей их, — около десятка мертвых мужчин и женщин на барже и в песке на берегу. Двое, которых выстрелы варханов застигли, когда они пытались нырнуть, лежали на мелководье. У Кирилла, который этих людей не знал, и то голова шла кругом, тошнота подступала к горлу, хотелось лечь на землю лицом книзу, зажмуриться, замереть… А каково было агроному, долго прожившему среди них?
