Александр Шакилов - Война кротов
Слово Гетмана
Позже Сайгон так и не смог объяснить, что на него нашло. Это был импульс. Просто он сделал то, что сделал. Геройство высшей пробы. Подобное мальчишество заставило бы Майора скривиться, как от зубной боли.
Но Сайгону за себя ничуть не стыдно.
– Мені потрібен Крига! – Он шагнул к вертухаю, преграждавшему путь в центральный зал. – Я знаю, як вбити іржу![36]
Не самое приятное ощущение – чувствовать на себе взгляды снайперов через оптические прицелы. Но Сайгону не то чтобы плевать на это, просто он занят, нет времени думать о своей безопасности.
Фидель дёрнулся было за ним, но святошинец попросил не мешать ему:
– Сам справлюсь, команданте, помощь не нужна.
Вертухай подумал-подумал, да и позвал кошевого. Тот важно и лениво подошел.
Минуты тянулись бесконечно долго. В любой момент могли послышаться крики Лектора, но станцию заполнял лишь обыденный фон, ничего из ряда вон. Никого здесь не пытали и пока что не казнили. Сайгон так и не увидел крюков, за которые можно подвесить человека.
Фидель пошутил? Вряд ли.
Словно нож – кожу, рассекли толпу четверо сечевиков. Были они, как кошевой, обнажены по пояс, вот только движения у них отточенные, уверенные. Дублёные тела, не единожды траченные радиацией, покрывала паутина шрамов. Таким парням даже Гильза не решилась бы бить в нос. Себе дороже. Вот кому подражал кошевой. Здешняя воинская элита.
Сайгон кинул взгляд на шинок. Веселья как не бывало. Все смотрели на гостя. Даже прислуга застыла с подносами в руках.
Байда отвернулся. Фидель, закрыв глаза, что-то шептал. Молился, что ли?
Че коротко кивнул, мол, мы с тобой, друг. Гильза уже не скрывала слёз, «макияж» её перечеркнули заметные промоины. Кошевому должна бы понравиться такая чувствительность парубка в шляпе.
Мышка… А что Мышка? Мародёр считал поступок Сайгона глупым. Это понятно. Да что там мародёр, Сайгон сам так думал.
Дело в том, что он понятия не имел, как избавиться от мутантов, поедающих металл.
* * *Его поставили на колени и парой болезненных тычков заставили смотреть в пол.
Не проблема, на полу тоже есть чем любоваться. Хороший ковёр, почти новый, не потёртый. Редко им пользуются? Для особых гостей расстилают? Неужто для Сайгона расстарались, пустили блеск в глаза?
Уважают тебя, Серёженька, ай, уважают!
Если б ещё уважили, было бы отлично.
– Кажи, собака, що тобі від батька треба! Та молися, щоб не вбили тебе відразу![37]
Сайгон молчал, собираясь с мыслями. Есть четверо бойцов, есть гетман. Уже пятеро. К тому же он слышал приглушённые голоса ещё нескольких человек. Небось казацкая рада вся в сборе. Итого – минимум! – десять. Стоит ли пытаться сразить столько народу? Одним махом семерых побивахом? В карманах куртки есть шестерни, за поясом – пистолет, в магазине патронов мало, зато с трассирующими пулями, они очень помогли Сайгону в охоте на каннибалов…
Тут уж или пан, или пропал.
Фермер глубоко вдохнул и поднял взгляд от пола, зная, кого перед собой увидит:
– Я уничтожу ржавчину. Но взамен мне нужно твоё слово, гетман. Ты поклянёшься на Библии, что отпустишь меня и моих друзей целыми и невредимыми. Включая нашего чернокожего товарища.
– Москаль… москаль в Січі, – зашелестело в рядах приспешников Крыги.
Казацкая рада-таки в сборе. Много народу, куда больше, чем прикидывал Сайгон. Большое помещение, самое большое из служебных помещений, что он когда-либо видел.
Крыга сидел в громадном кресле, обтянутом кожей. И поза у него была такая, что кресло сразу хотелось назвать троном.
– Залиште нас![38] – велел гетман.
Сказано было едва слышно, но менее чем за минуту в приёмном покое остались только Крыга и Сайгон. Последними ушли сечевики, которые привели сюда святошинца – уж очень им не хотелось оставлять гетмана наедине с гостем станции.
Крыга пристально смотрел на Сайгона, словно взглядом хотел просверлить во лбу чужака дыру и прочитать в извилинах мозга ответы на свои вопросы.
– Водку будешь? – вдруг спросил гетман почти без прононса.
– Говорят, у вас тут отличная перцовка. Не отказался бы. – Сайгон сделал вид, что предводитель националистов его вовсе не удивил.
Крыга хмыкнул: мол, как знаешь. Он встал с трона, подошёл к металлическому шкафу, открыл кодовый замок.
На полках располагалось завидное собрание алкоголя. Был там и итальянский вермут, и двухцветный ликёр, джин с забавным человечком на этикетке и двенадцатилетний виски, каховские коньяки… Такой сказки Сайгон в жизни не видал, только слыхивал, да и то не верил.
Крыга извлёк ноль пять «Русской» и пивную бутылку, законопаченную чем-то вроде сургуча, – это, надо понимать, и есть перцовка местного разлива. Выглядит не очень аппетитно. Надо было соглашаться на довоенную водку, ну да что уж теперь…
В качестве закуски были предложены пампушки и маринованные грибы.
– Сальца бы! – рискнул Сайгон: авось и обломится, а?
– Издеваешься? – наморщил лоб Крыга, серые глаза его полыхнули злым огнём.
– Я слышал… – растерялся Сайгон.
– Я тоже слышал. Но есть только грибы какие-то, хрен его знает какие. И пампушки из кукурузы. Зато чеснок натуральный.
Выпили. Повторили. И тут же закинули в себя по третьей.
– І як ти зробиш це?[39] – Крыга не закусывал, лишь кривился и занюхивал своим длинным усом.
– То вже моя справа![40] – Сайгон тоже демонстративно отказался от пампушек, хотя ему жутко хотелось их попробовать. Тем более что перцовка оказалась ядрёной. От неё во рту бушевал пожар.
– Саме так, синку, саме так…[41]
Внезапно Сайгон разозлился. Да что ж это такое, а? Фидель его называет малышом, Крыга – сынком. Он что, так молодо выглядит?! Да у него самого есть сын!
– Нужно что-нибудь для операции?
Сайгон задумался. Если бы он знал…
– Да. Ещё бутылка перцовки. И пампушки возьму. Аппетитно выглядят.
Крыга положил ладонь на Библию:
– Хорошо.
* * *Так он и стоял посреди туннеля: в одной руке пузырь перцового самогона, в другой – мешок с чесночными булками. Отличная амуниция для атаки на монстров, которых нельзя расстрелять из АК! Собственно поэтому Сайгон и не попросил автоматического оружия. А смысл? Прикормить мутантов?
За спиной – ствол НСВТ и полтора десятка сечевиков. Для поддержания боевого духа. Напрасно, это вовсе не обязательная мера, вполне хватило того, что в случае побега спутников Сайгона подвергнут мучительным пыткам, затем убьют, потом разыщут беглеца и сделают ему больно, а в итоге… ну, понятно. Если же Сайгона постигнет неудача и он останется жив – смотри предыдущий вариант с пытками и так далее. Если погибнет – идеальный для него расклад, но спасателям всё равно каюк.
Один за всех и все за одного.
А всё из-за Лектора! И чего он такой брюнет?
Сайгон отлично видел в темноте, спасибо телепату с Шулявской. А сечевики – нет. И то, что чужак не спешил воспользоваться фонарём, карбидкой или плошкой, их нервировало. Как бы не открыли огонь из зенитного пулемёта – чтобы вспышками подсветить Сайгону тропу. С этих умников станется. Кошевой, который лично вызвался сопроводить добровольца до блокпоста, – ещё тот интеллектуал, по пути всё расспрашивал о семейном положении парубка в шляпе.
– Вдовец, – буркнул Сайгон и добавил: – Тёмная история. Отравление, смерть в корчах…
Теперь Гильзу оставят в покое, если он правильно понял выражение лица кошевого.
Дело было вечером, делать было нечего…
Сайгон окончательно запутался в том, какой сегодня день недели, какое число и что за время суток. Зима 2033-го, верно? Рождество уже было? На Святошине, где электричество отключают и включают по графику, как-то проще ориентироваться. И календарь ведётся. А вот в туннелях, где всегда темно, или на чужих станциях, где свои законы и правила…
Ага, вот и боковой коридорчик. Надо же, как-то слишком быстро дошёл. И куда, спрашивается, спешил? На собственные похороны опаздывал?
Тишина. Обычно в метро звуков – вагон и маленькая тележка. Крыса бежала, хвостиком махнула, кабель оборвался, кому-то голову разбил… или чихнул кто, или скрипят тюбинги под жуткой массой породы, или…
А тут – будто бы иржа-мутанты не только металлами питаются, но и звуками.
– Эй, ау? Нет никого? Ну и ладно, я позже зайду.
Сайгон двинул по коридорчику с бутылкой и пакетом наперевес. Пить и есть почему-то не хотелось. Начисто вот отшибло желание. Хотя наркомовские сто граммов не помешали бы. Для храбрости.
Перед глазами всплыло лицо Светки. Сквозь улыбку явственно читался укор: «Что же ты, дорогой супруг, делаешь? Тебе что, больше всех надо? А о сыне ты подумал?».
«Именно о нём и подумал, любимая. И когда Харона оставил в живых, тоже о сыне думал. И когда записку тебе передавал с предупреждением о грядущей войне, о ком думал, как не о сыне? А зачем с командой психопатов иду к Днепру? Ради гармошки и блюза? Ради папочки, который бросил меня в раннем детстве?.. И ради этого тоже, дорогая. И ради этого тоже… Но вдруг получится прорыть туннели? И войны не будет, а будут новые поселения?.. Какой мне с того интерес? А такой, любимая, что поселенцам нужно что-то жрать, и кто первый преподнесет им хомячков на вертеле, тот и молодец. Конкуренты не дремлют, любимая!»
