Павел Нечаев - Цена жизни
— Мальчик, ты кого-то ищешь? — на лестничную клетку вышла сгорбленная старуха.
— Да, ищу, — Эрик назвал имя.
— Эва, так они уж давно тут не живут, — покачала головой старуха.
— А где их можно найти, вы не знаете? — с надеждой спросил Эрик.
— А нет их, совсем нет. Муж, тот покончил с собой, а жена уехала назад, откуда приехала. Ребенка у них забрали, вот и…
— Ребенка?
— Зайди, я расскажу, — пригласила Эрика в дом старуха. Она рассказала Эрику историю молодой пары, что когда-то жила по соседству. История была простая, и незамысловатая: молодая пара, эмигранты с ребенком. Она мыла полы в поликлинике, он работал охранником. И был у них сын. Когда грянул кризис, мужа с работы уволили, и они стали жить на копеечную зарплату жены. Денег стало не хватать, и муж с горя запил. Семьей заинтересовались социальные службы, и ребенка у них забрали, под предлогом неспособности родителей его содержать.
— И что, он не пытались бороться? — спросил у старухи Эрик.
— Пытались, муж и адвоката нашел, и жаловались они, пороги оббивали, да все без толку. Говорят, сыночка-то ихнего богатеи какие-то усыновили. Известное дело, тем закон не писан, нажали на кнопки, и все. Так и остались они ни с чем. Даже не узнали, где их ребеночек оказался. А потом муж полез в петлю. Аккурат в соседней комнате и повесился. А она уехала назад, к родным.
Эрик ушел от старухи ошеломленный. Подозрения переросли в уверенность. Приехав домой, он с ходу накинулся с вопросами на «маму», которая пыталась отругать его за то, что он прогулял школу. «Мама» не выдержала, и раскололась: все было так, как рассказала старуха. Эрик был не родным, а усыновленным.
С того дня он сорвался: стал прогуливать школу, связался с уличной компанией, воровал. «Мама» и «папа» ничего с ним поделать не могли. На все попытки его приструнить, он отвечал одно: «вы мне не родные, идите в ж…». Он даже перестал откликаться на имя, что дали ему «родители». Настоящее так и не смог узнать, поэтому придумал сам, и стал звать себя Эрик. В тринадцать он попал в тюрьму за убийство — в глупой уличной ссоре толкнул соперника, тот упал, и разбил голову о камень. Вместо того, чтобы позвать взрослых, Эрик ушел. Травма оказалась серьезной, и мальчик умер. Эрика признали виновным в убийстве по неосторожности, и в неоказании помощи, и посадили в тюрьму. Официально это заведение называлось иначе, но, по сути, было именно тюрьмой.
— Вот так все и было, — сказал Эрик, и усмехнулся. — Ваше общество сначала лишило меня родителей, а потом и свободы. Я ничего, совершенно ничего вам не должен! Класть я хотел на ваше общество, пусть провалится к черту ваше общество! Оно мне ничего не дало! Если хотите знать, я даже рад, что весь ваш мир рухнул. Вы это заслужили!
— Вот это да, — присвистнул Коцюба. Грин тоже сидел, открыв рот. То, что рассказал Эрик, многое объясняло.
— Да ты понимаешь, что несешь, сопляк! — Летун, против обыкновения, повысил голос, но Коцюба не дал ему продолжить:
— Погоди, Летун. Я думаю, пацан прав, — вот тут пришел черед Летуна и Вайнштейна удивляться. Вайнштейн открыл рот, чтобы что-то сказать, но ничего не сказал, так и остался сидеть с открытым ртом. А Коцюба продолжал: — Он, и правда, нам ничего не должен. Мы же не наследники старой Земли Отцов. Государства у нас нет, и принуждать кого-то мы не имеем права — люди нам этого не разрешали. У нас другое общество. Мы свободные люди, и этим отличаемся от тех. кто был до нас.
— Ты хочешь отдать ему детей? — не поверил своим ушам Летун.
— Дети не вещь, чтобы их давать или не давать. Тут он прав, а мы нет. Они люди, свободные люди, такие же, как ты, или я. Если они хотят идти с Эриком, пусть идут. Все, то мы можем сделать, это помочь им. Я сам лично помогу им наладить отопление. Мы можем одну из наших резервных печек отдать, например. Надо будет подкинуть еды и горючки. Стволы они себе сами раздобудут — вон, пистолет уже есть. Так я думаю…
— Что, правда поможете? — прошептал Эрик, и Грин увидел, что на самом деле он отчаянно трусит, прикрывая это маской злости.
— Ну а что, это вариант, — хлопнул по столу Летун. — Решено. Завтра же сходим к Эрику, и посмотрим, что там к чему.
Когда окрыленный надеждой Эрик ушел, ничего не понимающий Вайнштейн накинулся на Коцюбу:
— Ты вообще понимаешь, что сейчас сделал? Он же буйный, как можно ему детей доверять?
— Конечно, понимаю. Вон, спроси Летуна, он, хоть и не сразу, но сообразил, — улыбнулся Коцюба.
— Смотри, Вайнштейн, — кивнул Коцюбе Летун. — Запугать его не получилось — как ты уже заметил, он буйный. Если б мы стали на него давить, он бы собрал свою банду, и слинял подальше. Остановить его мы не в силах. Не убивать же нам его, в самом-то деле? Значит, надо, чтобы он был у нас под присмотром, рядом. Что мы и сделали. Да и дети целее будут, всяко мы их в беде не оставим. Теперь понял?
— В опасные игры изволите играть, товарищи, — покачал головой Вайнштейн. — Ведь совершенно непредсказуемый персонаж. Когда он вырастет, управы на него мы не найдем.
— Это наш человек, — хлопнул Вайнштейна по плечу Коцюба. — Сам хочет жить, своим умом, за свой счет. Такие пацаны — наше будущее. Точно не все эти так называемые взрослые, что пальцем о палец ради самих себя не ударят. Пацан-то прав, это проблема. Нам еще предстоит решать, что делать с теми, кто не сможет создать Семью. А ведь там у многих дети, этих на все четыре не пошлешь.
— Он враг любого порядка, этот Эрик. И он по-своему прав, если, конечно, сказал правду насчет тюрьмы, — вздохнул Вайнштейн.
— Все-таки мне кажется, что он с нами. Мы ведь тоже для старого мира были изгоями… ну, может, не изгоями, но уж точно не большими его поклонниками. Вспомни, как тебя от всего тошнило, и ты сидел у меня на кухне и глаза заливал, — поддел Вайнштейна Коцюба.
— Ну, я-то взрослый. А этот же совсем дикий.
— Как и все дети, Вайнштейн. Все же, я думаю, мы справимся. Он теперь будет часто заходить, вот и наладь с ним контакт, — Коцюба хитро глянул на Вайнштейна. Тот вместо ответа страдальчески закатил глаза.
— Конечно, справимся. И волчонка этого приручим. Теперь, когда Фраймана нет, все время — наше, — поддержал Коцюбу Летун.
Грин выслушал этот разговор, и подумал, что Вайнштейн-то прав. Эрик непредсказуем, и опасен. А со временем, как подрастет, станет еще опаснее. Летун и остальные мужики серьезные, но вряд ли представляют, с чем столкнулись. Грин помнил, как Эрик превратил пацанов из туннеля в единое, жаждущее крови, существо. И где гарантия, что он не повторит этого снова? Впрочем, свои мысли он оставил при себе. Во-первых, его никто бы не послушал. Во-вторых, он и сам стал понемногу разделять почти религиозную уверенность Коцюбы, Летуна и остальных активистов Республики в успехе нового мира. Они верили, что смогут создать новое общество, без насилия и принуждения, и вера эта была настолько сильна, что мир вокруг них не выдерживал, и менялся. Замкнутый, нелюдимый после всего, что с ним произошло, Грин, и сам не заметил, как стал горячим сторонником этих идей. Похожая метаморфоза произошла и с Эриком. Лед недоверия был сломан.
Мечтой всех мальчишек Республики было иметь свой пистолет. Винтовки были у многих. После краткого инструктажа по безопасности, получил винтовку и Грин, такую же, как у Мишки: имперский укорот. Каждый день они тренировались в стрельбе вместе с мальчишками из других Семей. Но это было не то: винтовка оставалась собственностью Семьи. Иметь свой, не выданный, а собственноручно добытый, пистолет, стало престижно, как в старые времена иметь навороченный сотовый телефон. Тот же Эрик, козырявший пистолетом, вызывал жгучую зависть многих пацанов. Сам факт обладания своим оружием подымал его на недосягаемую высоту. Мечтал о своем пистолете и Мишка.
— Вот что Грин, ты пистолет иметь хочешь? — подкатил как-то Мишка к Грину. Видно, ему и правда, нужна была помощь, раз он опустил свое неизменное «вонючка», с которым всегда обращался к Грину.
— Конечно, хочу, — заинтересовался Грин.
— Ну, тогда слушай, — Мишка рассказал, что Денис, из Семьи Райво, их ровесник, знает, где можно достать пистолет. До катастрофы он знал одного мужика, который коллекционировал оружие. Наверняка в его квартире можно поживиться. Мишка бы сходил и сам, но уж больно место опасное. Поэтому ему нужна помощь Грина.
— А где это? — просил Грин.
— Это в Городе, — Мишка назвал улицу.
— Но ведь нам же строго-настрого запрещено туда ходить! — воскликнул Грин. — Там же людоеды, дикие чмулики!
— А ты че, зассал? — презрительно усмехнулся Мишка. — Я так и знал, что ты задний ход включишь, вонючка. Забудь, что я сказал.
— Погоди, — засуетился Грин. Обвинение в трусости резануло его, как ножом. — Я не против. Только надо все продумать.
— Все уже продумано без тебя. В общем, так. Завтра у нас выходной, скажем, что идем в гости, а сами туда. Возьми рюкзак, патронов побольше. Утром встречаемся у перекрестка под туннелем. Не придешь, уходим без тебя. Понял?
