Вячеслав Кумин - Приз
– Обязательно передам… как только восстановят связь.
Профессор кивнул и вновь уставился в свои записи, показывая, что разговор на этом закончен. Эрик попрощавшись покинул кабинет старика.
16
Еще никогда в своей жизни профессор Грин не работал так много и это на старости лет, да еще в столь чудовищных условиях.
Проблема даже не в чудовищной планете с ее кошмарным жарким климатом и даже не в диких солнечных вспышках валивших с ног, а в банальной нехватке специализированного оборудования в лаборатории. Все приходилось как-то переделывать, менять программы. С квалифицированными специалистами тоже беда. В колонии ведь лучших не отправят, так что за ними тоже приходилось присматривать, указывать на ошибки, а то и вовсе самому все исправлять. А это просто гигантский объем работы.
Спектр проблем, что приходилось решать также необычайно велик, от лечения обычных недугов вроде запора, до создания вакцин от сахарианской чумы и прочих болезней, не говоря уже о том что надо синтезировать обычные лекарства, что уже подходят к концу, из местных производных. И вот теперь еще требуется создать оружие массового поражения против сахарианцев.
Тем не менее он почти не жалел о том что отправился в колонию добровольцем. Лишь пару тройку раз, да и то в моменты сильной слабости, во время сильнейших магнитных бурь, когда голова раскалывалась на части. Да и то, не потому что улетел с Земли, а потому что не долетел до места назначения. Все дело в том, что он как никогда отчетливо видел результаты своих трудов. По сути, все колонисты обязаны ему своей жизнью. Это ли не счастье видеть реальный результат своей работы и осознавать, что ты напрямую спасаешь жизни?
Конечно, имелась в этой бочке меда и своя ложка дегтя. Люди все же умирали, не всегда удавалось среагировать достаточно оперативно, но тут уже ничего не поделаешь – он не бог.
Естественно, что сил на такую объемную и тяжелую работу требовалась прорва. А откуда ее взять старику? Только пользоваться спецпрепаратами, а они здоровья не прибавляют, уж он-то понимал это как никто другой.
Профессор чувствовал, что его время уходит, почти так же стремительно как песок сквозь пальцы. Он конечно понимал, что мог бы продлить свое существование серьезно снизив темп работы, лаборанты видя его состояние так и говорили, но Грин понимал, что удлинение его собственной жизни приведет к сокращению населения колонии.
Да и зачем ему такая пустая жизнь проведенная в праздном отдыхе? Не от нее ли он бежал с Земли? Он просто не сможет жить, зная, что из-за его бездействия, праздного отдыха, гибнут люди. Потому надо работать до упора, выкладываться по полной каждый день.
Главной своей задачей он видел в совмещении земных культур и местной флоры. Только такие генные гибриды смогут дать людям шанс на выживание. Закрытые системы оранжерей не панацея, слишком мал объем производимой продукции. Они смогут поддерживать только очень ограниченную популяцию людей без возможности развития, а это грозит вымиранием.
Но вот, вместо того чтобы использовать оборудование для расшифровки генома местных растений и понимания что с чем можно скрестить, приходится расшифровывать геном сахарианцев. Это обстоятельство очень раздражало профессора.
Сахарианцы. Аборигены. Это еще один фактор способный самым кардинальным образом повлиять на выживание колонии и с ним естественно нужно что-то делать. И хоть предложенные методы Эдварду Грину категорически не нравились, он не собирался их саботировать. Прежде всего нужно выжить людям, а там рано или поздно, но диалог с местным населением должен состояться.
В дверь постучали.
– Да.
В кабинет доктора вошел один из самых лучших его помощников. Даже больше того, приемник Владимир Хеннес.
– Что Влад?
– Готовы результаты расшифровки генома гоблинов, профессор.
Владимир протянул профессору распечатки и съемный электронный носитель информации с полными данными по расшифровке.
– Не нужно изъясняться «крысиными» терминами Владимир, – с укоризной покачал головой профессор. – Нужно быть выше обстоятельств.
– Простите профессор…
– Ладно, ступай…
Помощник ушел, а профессор, выпив еще одну таблетку для повышения сил и усиления концентрации внимания, погрузился в изучение данных. И чем больше он изучал полученные данные, тем все более странными они ему казались, но понимание того, что именно странно, ускользало от него.
– Интересно… очень интересно…
Отложив распечатки Грин загрузил данные в свой компьютер чтобы посмотреть все результаты.
Выведя на экран геномную карту сахарианца, профессор почувствовал, как с перебоями заработало сердце, а потом и вовсе начало твориться что-то ужасное.
– Проклятье… – прохрипел он.
Схватившись правой рукой за грудь, Эдвард Грин упал на стол, а потом сполз на пол, хрипя и задыхаясь.
Когда по очередному вопросу для консультации к профессору зашел один из его подчиненных, все давно было кончено.
– Это очень большая потеря для нас… невосполнимая, – сказал Ремезов, когда Владимир Хеннес сообщил президенту колонии о случившейся трагедии.
Президента чуть самого удар от горького известия не хватил. Антон Николаевич прекрасно понимал, что потеряла колония со смертью профессора. Второго такого у них нет, даже близко. Может кто-то еще подтянется, вырастет в профессиональном плане, это неизбежно, но на это нужно время, к тому же такой рост тоже не обходится без последствий, ошибок, а все ошибки в столь суровых условиях оплачиваются как правило жизнями.
Ремезов предпочел бы потерять еще тысячу человек или даже все десять, лишь бы жил профессор Грин. Потому как с его смертью погибнут не тысячи, а многие десятки, возможно даже сотни тысяч колонистов, а их и так с каждым днем становится все меньше. Вот-вот будет пройдет порог в пятьсот тысяч. В одном модуле вообще жрут друг друга…
– Но вы знаете, что нужно делать? – спросил после долгой паузы Ремезов. – Я про расшифрованный геном сахарианцев?
– Да… Мы приложим все силы.
– Тогда работайте. Я прекрасно понимаю, что смерть профессора, вашего учителя, для вас особенно тяжела, но работу прекращать нельзя. Каждый день на счету и это не преувеличение. От этого проекта действительно зависит наше с вами существование.
– Я понимаю господин президент. Проект станет для нас приоритетным, – заверил Ремезова Владимир Хеннес.
Ремезов кивнул, понимая, что профессор негативно относился к подобному решению вопроса с аборигенами, и мог заниматься им вполсилы, но все же мог сделать его даже левой ногой. Его же подчиненным придется приложить все силы, из кожи вон лезть, чтобы довести работу до конца.
– Докладывайте мне о ходе работ каждый день. Я должен быть в курсе всех проблем.
– Хорошо господин президент.
– Удачи.
– Спасибо.
Президент отключился, а Владимир, заняв место профессора, пару минут поизучав генетическую карту сахарианцев одновременно привыкая к новому статусу, созвал научный совет. Нужно подстегнуть всех работников, совершенно расклеившихся со смертью профессора Грина, ведь он для них всех был локомотивом.
«Боже, дай нам сил», – мысленно попросил доктор Хеннес, только сейчас осознав, какая тяжелая ноша свалилась на его плечи и тем удивительнее, что ее нес такой старый человек.
– Но, в конце концов, она все же его придавила точно бетонная плита…
17
Шло время. Сахара наматывая круги вокруг своего газового хозяина все дальше удалялась вместе с ним от жаркого светила. Наступала зима, а вместе с ней падала запредельная температура и уже почти не беспокоили солнечные вспышки.
Все это время аборигены не оставляли попыток уничтожить пришельцев забрасывая их модули мощными бомбами. Но не зря говорят: капля камень точит. Сахарианцам все же удалось взломать взрывами целых пять модулей. Один из них пострадал незначительно. Аборигены забросали проемы напалмовыми бомбами, выжгли верхние этажи, но дальше дело не пошло. Огонь удалось отсечь, и жертвы оказались невелики.
Еще три модуля пострадали довольно серьезно, благодаря тому, что аборигены сменили тактику и взрывали уже стены в районе грузовых дверей. В этих трех модулях погибло почти по тысяче человек. Не говоря уже о раненых.
А пятому модулю не повезло совершенно. Все его жители были уничтожены ворвавшимся в раскуроченные двери десантом и огнем.
Общие потери колонистов за осень от самоубийств, гибели от голода, болезней, каннибализма, нападения аборигенов составили свыше двадцати тысяч человек. Теперь колония насчитывала немногим более пятисот тысяч человек от миллиона, что стартовали с Земли.
С наступлением зимы, воцарением почти нормальных для человека температур, нападения прекратились. Как отрезало. Довольно долго люди думали, что это какая-то извращенная тактика сахарианцев, но время шло, а атак все не было. Люди даже начали беспокоиться. Оказывается они так сильно привыкли к мысли, что кого-то постоянно бомбардируют, что тишина стала для них неестественной, пугающей еще больше шума взрывов.
