Андрей Посняков - Крестоносец
Миша нагнулся, пошарил… вот они!
Развязав узел, уселся, сильно оттолкнувшись веслом. Черные волны неслышно подхватили суденышко, увлекая за собой в наступавшую ночь. Внезапный порыв ветра едва не захлестнул челн волною, он же развеял на миг облака… Показавшаяся луна яркой сверкающей полосой отразилась в озере, выхватила из темноты берег… Всего лишь на миг. Но теперь Ратников знал, куда плыть и, поплевав на руки, приналег на весла. Не так уж и далеко берег! Теперь уж добраться можно… А дальше – у беглеца сто дорог! Ловите!
Разогнавшись, Михаил ткнулся в низкий берег с такой силой, что едва не вылетел из лодки. Вылез – по колено в воде, постоял, прислушался… Вроде бы все вокруг было спокойно. Подумав, Ратников спустился к озеру и вытащил на берег челнок. Замаскировал, как смог, как увидел, в кусточках. Задумался…
Теперь куда? А куда-нибудь подальше! Собак у новгородцев нет, да и вряд ли они пустятся в погоню ночью – кого тут поймаешь-то?
Значит, нужно переждать до утра, а уж утром, таясь, ноги в руки… А даже и нет – просто посидеть где-нибудь, посмотреть, куда поплывет ладейка?
На ощупь наломав лапника, Миша сунулся подальше от берега в лес и, кое-как устроившись, чутко, вполглаза, задремал. Несколько раз, естественно, просыпался, прислушивался… кругом все было тихо. Тихо… До тех пор, пока не стало светать – вот тогда и послышались отдаленные крики. Ясно откуда – с островка.
С осторожностью выйдя на берег километрах в двух севернее от того места, где был спрятан челнок, беглец пристально всмотрелся в бледную озерную гладь. Словно гигантский жук-плавунец, черная ладья, помахивая веслами, быстро удалялась на юг. Прочь! Не стали искать – некогда? Неужели, уплыли по своим делам? Или…
Ратников вдруг подумал – а как бы он сам поступил сейчас на месте Игната? Прочесывать лес – людей не хватит. Но ведь беглец – человек, а нелесной зверь, а потому – рано или поздно выйдет к людям, в какое-нибудь селение. Вот там-то и нужно ждать… либо оставить кого-нибудь, а может быть, там давно есть свои люди. Скорее всего – именно так. То-то они не очень-то суетились, знают – никуда «переветник» не денется, просто некуда, рано или поздно попадется.
Ратников ухмыльнулся – а мы пойдем другим путем!
Челнок есть – чего ж еще желать-то? Теперь вдоль бережка – осторожно, чтоб никого не встретить – и на север, на север, к Нарве-реке. Там – селение, Орден, вряд ли новгородцы туда сунутся. В селении – Яан, рыбак, про которого говорила Лиина. Он знает про тайное убежище – остров, а быть может, даже встречал там ребят, Максюту и Эгберта. Сколько тут всего плыть? Километров с полсотни, вряд ли больше. За двое суток вполне можно добраться, если приналечь. Следует поторопиться, и не только из-за возможной погони – скоро вообще-то лед встанет.
Почти до полудня Михаил греб, насколько хватало сил, а потом устроил себе небольшой привал, выбрав пустынный на вид мыс. Согрелся, да и из-за облаков выкатилось, на радость беглецу, солнце. И жутко захотелось есть.
Пересилив себя, Ратников вновь уселся в лодку, погреб… и, заметив показавшийся из-за мыса парус, резко повернул к берегу. Спрятался в камышах, переждал, покуда рыбаки не проплывут мимо… Рыбаки… По сути, им-то до беглеца какое дело?
И снова в путь, и волны, и холодный ветер в лицо, и кровавые мозоли на ладонях, и ноющая от усталости спина. Греби, греби, Миша! Усмехнувшись, Ратников сбавил темп и посмотрел на небо – бледно-голубое, высокое, безоблачное… Это плохо, что безоблачное. Лучше уж дождь, чем мороз, – этак, не успеешь оглянуться – и лед.
Ближе к вечеру резко похолодало, и приставший к берегу Михаил тоскливо подумал о том, что его самые нехорошие предположения скорее всего сбудутся не сегодня-завтра. Однако, что было с этим поделать? Он же не механический двигатель, чтоб работать подряд целые сутки.
Да еще желудок сводило… И ни огнива, ни трута, ни – конечно же – зажигалки. Вот как плохо не вовремя бросить курить! Ратников прикинул – сколько он уже обходился без сигарет? Лет пять? Больше? С тех пор, как бросил… А вот не надобно было бросать, сейчас бы, глядишь, зажигалочка какая-нибудь завалялась – огонь! Поймал бы рыбину или глухаря – уж пошарил бы по чужим силкам да вершам. Итак, конечно, придется пошарить… Но вот жрать дичину сырой что-то не очень-то хотелось.
Привязав челнок в камышах, Михаил отправился присмотреть себе ночное убежище… и тут заметил костер. Легкий полупрозрачный дымок, дрожа, понимался в темно-голубое, пока еще с бледными серебристыми звездочками и луной, небо.
Миша не стал таиться – вряд ли это погоня. Кстати, насчет своего удачного побега он теперь имел несколько иное мнение… Ему просто позволили убежать! Можно сказать – вынудили. Чтоб рассказал своим «хозяевам» тевтонцам о странных переговорах… Да, скорее всего, Игнат – вовсе не производивший впечатления рассеянного или плохо разбирающегося в жизни человека – поступил именно так.
– Бог в помощь, – подойдя к костру, вежливо поклонился Ратников.
– И тебе того же, – откликнулся седенький старичок в меховой телогрее и сдвинутом на затылок треухе. – Садись, поснидай с нами ушицы.
Михаил, конечно, уселся, второй рыбак – вихрастый мальчишка лет десяти-двенадцати – протянул ему деревянную ложку:
– От. Не побрезгуй мил-человеце.
– Благодарствуйте…
Ах, с каким наслаждением беглец поднес ко рту обжигающе-ароматное варево! Хорошая была ушица, духовитая, наваристая, да с луком, с кореньями. Не налимья, а окуневая, да уж и на этом спасибо.
– Хороша у вас уха! – наедаясь, искренне поблагодарил Миша.
– Возьми-ко, мил-человек, хлебушка, – протянул краюшку парнишка. – Кушай, кушай. Издалече, видать?
– А нут-ко, помолчи, Гришатка! – охолонил парня старик. – Ты ешь, гостюшка, ешь, его не слушай. Ишь, любопытный больно, все ему расскажи, вынь да положь!
– Да я ж просто так, дедко Силантий!
– С Плескова я, – насытившись, улыбнулся беглец. – К Нарове-реке, к родичу дальнему добываюсь. В Плескове, вишь, дом у меня сгорел…
– Ай-ай-ай! – дед Силантий горестно покачал головой. – Вот горе-то. А семейство-то твое, как… упаслось?
– Да слава Богу! К свату уехали… туда и я пробираюсь.
– Ясно, в Ыйву путь держишь, старик улыбнулся. – Большое село, красивое. Сват-то твой, спрошу, из чудинов что ль?
– Из них, – спокойно кивнул Ратников.
– Долгонько тебе еще плыть, – дед Силантий посмотрел в темнеющее прямо на глазах небо. – Инда, с утреца выплывешь – к вечеру будешь. Лишь бы ледок не встал.
– Да уж, – озабоченно повел плечом Миша. – Да уж.
Поев, стали налаживаться спать. Чуть отодвинув в сторону угли кострища, настелили на горячее место лапника, улеглись, пригласив гостя, накрылись шубейкой а сверху – рогожкой. Сразу же стало тепло, уютно… И Ратникова тут же сморил сон. Едва только успел улечься. Умаялся за все эти дни, бедолага!
С утра подкрепившись превратившимися в студень остатками ушицы, Михаил простился с гостеприимными рыбаками и, спустившись к озеру, вывел из камышей лодку. Уселся, помахал рукой рыбачкам – деду с внуком – да потихоньку погреб, обмотав тряпицами обмозоленные ладони.
К вечеру не успел, приткнулся к дощатым мосткам деревни уже ночью – хорошо, вызвездило, да и луга светила.
Привязав лодку, обстучал об доски весла, нарочно, чтоб было слышно издалека. Где-то совсем рядом взъярился, залаял пес.
– Тихо, тихо, Шрамко. Тихо! Да говорю же – не лай! Эй, мил человек! Кто таков будешь?
Этот же вопрос сначала произнесли на ином языке – чудинском.
Ратников улыбнулся – а по-немецки не повторят ли? И – того не дожидаясь – отозвался:
– Мисаил я, к Яану-рыбаку в гости.
– К Яану? – судя по изменившемуся тону, спрашивающий сразу успокоился и подобрел. Даже, придерживая у колен кудлатого пса, вышел на свет луны из-за растянутых на кольях сетей. – Зайди, зайди, Яан завсегда гостям рад. Вчерась только жаловался, что не навещали.
У рыбака Яана Ратников прожил с месяц, так уж вышло. Хороший оказался человек (Лиина ему приходилась племянницей). И жена его, Клара, и дети – все, разинув рты, слушали россказни Михаила о Плескове, о далеком Новгороде и новгородцах. Беглец ведь, не ломая долго голову, сказался разорившимся купцом. Мол, рассчитался с орденскими немцами за долги и теперь вот пробирался на родину, в Новгород, а сюда вот заглянул по пути – дела были.
Какие именно дела, сказал через три дня, когда получше присмотрелся к Яану. Про остров. Про бусину с мухой. Про друзей.
– С этого б и начинал, – ухмыльнулся в бороду Яан. – Знаю я, где этот остров, у нас его Змеиным кличут. Сейчас уж мы туда не пойдем – опасно. Теперь уж только по льду.
Вот и пришлось ждать настоящей зимы, которая, надо отдать должное, оказалась вовсе не за горами. Буквально через несколько дней после появления Миши, встал на озере лед, вначале – у берегов, припоем, а потом и полностью затянул водную гладь. Скоро уж было и совсем собрались к острову, да грянула оттепель, и пришлось снова ждать.
