Весь Нил Стивенсон в одном томе - Нил Стивенсон
Как известно всем, кто следит за политикой Нидерландов, правительство страны вчера вышло в отставку и теперь лишь временно исполняет свои обязанности. Это произошло в согласии с нашими конституционными нормами, без какого-либо моего вмешательства или влияния. В процессе формирования нового правительства, который займет ближайшие недели и месяцы, я также останусь исключительно наблюдателем. В согласии с нашими нормами я буду ждать вердикта законно избранных политических партий и с уважением отнесусь к любому исходу процесса, как и всегда происходило в Нидерландах с момента создания нашей политической системы в нынешней ее форме. Пока же предупреждаю всех граждан Нидерландов о возможности подделок и прошу их с осторожностью относиться к любым видео, на которых, как кажется, я или другие значимые персоны выступают с какими-либо политическими заявлениями.
— Отлично, — высказал свой вердикт Виллем.
— Кажется, в середине я пару раз запнулась.
— Тем лучше. Аутентичнее.
— Что это значит?
— Изготовитель дипфейка постарался бы, чтобы все прошло идеально.
— И что, теперь нам всегда придется об этом беспокоиться?
Виллем промолчал — видимо, вопрос был дурацкий. Вместо ответа кивнул оператору, и тот вытащил из камеры карту памяти.
— Все почищу, — сказал он, — приделаю заставку и концовку — и через полчаса увидите беловой вариант.
— Чем быстрее, тем лучше, — с нехарактерной для него резкостью ответил Виллем.
— Мусорное любительское видео с хреновым цветом и звуком не решит проблему, которую мы пытаемся решить! — с видом оскорбленной гордости отрезал оператор и вышел из комнаты.
На это у Виллема ответа не нашлось. Но когда видеокоманда начала гасить свет и сворачивать свою аппаратуру, старательно делая вид, что не видят и не слышат «клиентов», Виллем обернулся к Саскии и едва заметно мотнул головой — движение, означавшее: «Нужно поговорить наедине».
За четверть часа он вкратце изложил все, что узнал вчера на совещании в Эйндховене.
— Простите, что вываливаю все это на вас, — закончил он, — да еще и сейчас, в разгар другого кризиса. — И он кивнул в сторону комнаты, где они снимали видео.
— Вы действительно думаете, что это другой кризис?
— Нет. Конечно, нет.
— Потому что все явно скоординировано.
— Верно.
— Дипфейк, видимо, изготовили уже некоторое время назад. Они — его изготовители, кто бы это ни был, — могли выложить его и раньше. Но придержали, пока правительство не рухнуло без моего участия.
— Об этом я не подумал, — заметил Виллем. — Вы правы.
— Почему они придержали ролик? Потому что если бы выложили его раньше, до падения правительства, в этом падении обвинили бы меня. Это действительно привело бы к конституционному кризису — и заслуженному.
Виллем кивнул.
— Но, — продолжала Саския, — если видео вышло после того, как совершилась отставка правительства, обвинить меня в антиконституционном вмешательстве невозможно…
— Разве что в излишней прямоте и откровенности. В том, что вы озвучили вслух мысли обычных разумных людей.
— Глас народа, — ответила Саския. — Вот уж на какую роль я никогда не претендовала! Но, похоже, ее мне навязывают. Скорее всего, те же, кто устроил диверсию на Масланткеринге.
— Масланткеринг был гордостью нации, — заметил Виллем. — Символом нашего инженерного мастерства. Его разрушение — огромный психологический шок. Одно из тех событий, что заставляют человека сесть и все переосмыслить. Кто бы это ни сделал — он создал возможность коренным образом переориентировать нашу политику. Да, нас подставили. Но не для того, чтобы навредить. Скорее наоборот.
— Что ж, кто бы это ни был и чего бы ни желал, боюсь, его ждет разочарование, — отрезала Саския.
Кто-то постучал в дверь.
— Готово! — послышался голос Фенны. — Получилось просто отпад!
— Идем! — крикнула Саския. И, вставая, сказала Виллему: — Будем решать проблемы по порядку. Сначала закончим с обращением, потом продолжим наш разговор.
В комнате дальше по коридору оператор и его команда уже включили ноутбук, вывели изображение с него на большой экран и теперь запустили отредактированное видео. Как и все официальные видеозаявления королевы, начиналось оно с заставки, изображающей королевский дворец с наложенным на него гербом Оранского Дома. Заставка плавно перешла в изображение королевы Фредерики, сидящей за столом. Она произнесла свою речь, и изображение так же плавно перетекло в «концовку».
Все повернулись к Саскии. Однако она едва смотрела на экран. Глазами смотрела, но мысли ее витали в другом месте.
— Все отлично, — сказала она наконец, — выкладываем.
Этот приказ был обращен к королевскому веб-мастеру. Название сильно устаревшее — куда вернее было бы называть эту должность «координатор социальных сетей», — но осколки былых эпох постоянно встречаются при королевских дворах. Если Саскию охраняет стража в медвежьих шапках и верхом на конях, почему бы у нее не быть веб-мастеру?
Так что все повернулись к женщине, занимающей эту должность.
Но та ничего не видела и не слышала.
Она неотрывно смотрела в собственный планшет, пораженная каким-то новым ужасом. По правде говоря, у людей, занимающихся пиаром в соцсетях, это обычное эмоциональное состояние и обычное выражение лица. Но даже по этим стандартам она выглядела глубоко потрясенной.
Наконец, заметив, что все взгляды в комнате обращены к ней, веб-мастер попыталась что-то сказать, но не смогла издать ни звука. Вместо этого пощелкала пальцами перед экраном планшета и развернула его лицом к остальным, чтобы все они увидели то же, что и она.
На экране шло видео. То самое, что они только что сняли, — по крайней мере, так казалось по заставке. Вот заставка померкла, появилась королева Фредерика, скромно сидящая в кресле… только одета она была по-другому. На ней было платье, которое она не раз надевала, выступая перед камерами. Но не здесь. В этой комнате и в этом платье она не снималась ни разу.
И, разумеется, никогда не говорила того, что начала говорить сейчас, в этом видео.
— Сегодня я хочу извиниться перед вами, а затем дать обещание.
— Откуда это? — спросил Виллем.
— Появилось на «Ютубе» четверть часа назад!
На них все зашикали.
— Несколько часов назад было опубликовано видео, на котором меня засняли без моего ведома. В этом видео я высказываю такие взгляды на премьер-министра и кабинет, какие не следовало бы высказывать вслух правящему монарху. За это я прошу прощения. При всем недовольстве, которое я — как и все прочие граждане Нидерландов — время от времени испытываю по поводу нашего политического процесса, мое положение не позволяет мне об этом говорить. Я позволила себе высказаться, думая, что всего лишь выражаю свои личные чувства в беседе с несколькими убитыми горем людьми, потерявшими в Шевенингенской катастрофе родных и близких. Я поступила наивно, не подумав о том,
