Дмитрий Силлов - Закон Долга

– И какой же эффект тебе нужен в данном случае? – поинтересовался до этого молчавший Савельев.

– Дельный вопрос, – кивнул полковник, открывая продолговатый контейнер для артефактов, стоящий на столике рядом с разложенными инструментами. – Снайпер должен помнить тот невеселый день, когда мы вместе с ним оказались в одной лаборатории примерно в таком же положении, как вы сейчас. Я хоть и был накачан по самую макушку какой-то дрянью, но слышал, как Кречетов пытался всеми правдами и неправдами заставить Снайпера подарить ему один уникальный артефакт. Тогда я не знал, в какой из миров он ведет. Теперь знаю. Туда, где такой как я может заполучить себе новое тело. Так вот, сейчас я просто хочу чтоб Снайпер мне вот этот ножик подарил. Который только так и можно передать другому без риска превратиться в мумию.

– Так вот оно что, – протянул я.

Теперь все понятно. «Борги» штурмовали сталкерский «пансионат» не для того, чтобы заполучить Фыфа.

Им нужен был я.

Небось, прочитал полковник один из моих романов о мире Кремля, куда я хожу как к себе домой, и загорелся идеей стать боевой машиной, пересадив свой мозг какому-нибудь биороботу. И не наблюдателя оставили «борги» в лесу, а киллера, задачей которого было ликвидировать моих сопровождающих, после чего подоспевшая группа «боргов» захватила бы меня в плен и доставила в лапы безногому фантазеру. О чем я ему и сказал.

– То есть ты реально надеешься, что твои мозги пересадят в биоробота? Не подскажешь, кто этим будет заниматься там, где все технологии были выжжены ядерной войной двести лет назад? И как ты собрался отлавливать био, которые в том мире намного опаснее здешних ктулху?

– Это уж не твоя забота, – осклабился лысый, беря в руки хирургическую пилу. – Ты мне «Бритву» подари – и гуляйте вместе со своим корешем на все четыре стороны.

– А ничего не треснет от такого подарка? – поинтересовался я.

– Именно этого я и ожидал, – вздохнул инвалид, направляясь к Виктору. – Знаю, как ты относишься к друзьям, поэтому, думаю, тебе будет очень больно осознавать, что из-за твоего упрямства твой кореш теряет по одному пальцу в минуту.

Вот ведь гад какой! Все просчитал заранее. Мог бы и мне начать пальцы пилить, но нет. Знает, что я из упрямства могу многое вытерпеть. И потому решил начать с Виктора. Грамотный ход, ничего не скажешь…

Ну что ж, иногда в безвыходных ситуациях приходится признавать поражение. Хотя бы для того, чтобы осталась возможность победить потом.

Я уже было открыл рот, чтобы сказать, мол, черт с тобой, дарю свой нож, подавись, гнида лысая. Но тут в коридоре послышалось буханье берцев по полу, сопровождаемое криком:

– Трищ полковник! Трищ полковник!!!

– Ну что еще? – поморщился безногий, повернув недовольное лицо в сторону распахнутой двери. В проеме которой через секунду появилась взмыленная фигура рядового.

– Товарищ полковник! – выпалил запыхавшийся солдат, вытирая пот рукавом с рябой, красной рожи. – Там… там…

– Что там? – прорычал наш палач. – Говори, мля, пока пилой твою поганую харю не подправил!

– Там… на нашу базу «вольные» напали!

И правда, где-то далеко-далеко были еле слышны хлопки одиночных выстрелов и стрекот очередей, здесь казавшиеся ненатуральными, словно дальше по коридору кто-то смотрел телевизор. Видать, наша тюрьма находилась весьма глубоко под землей.

– Ну твою ж маму за загривок! – матернулся полковник, в сердцах швырнув в вестника пилой, от которой тот чудом успел уклониться. И, повернувшись к нам, добавил: – Ждите меня здесь, никуда не уходите. И не надейтесь, что эти «вольные» укурки вас выручат – база прекрасно защищена. Так что у вас есть немного времени подумать над моим предложением.

И ушел на своих стальных ногах, переваливаясь, словно медведь, за зиму отлежавший себе все лапы.

Когда шаги стальных ног затихли в глубине коридора, я повернул голову к Виктору.

– Ну как тебе перспективка?

– Не очень, – ровно проговорил Савельев.

Я был с ним полностью согласен. Когда находишься в таком положении, стальные «браслеты» с каждой минутой все глубже впиваются в запястья. Причем висим мы тут уже довольно долго. Пройдет еще немного времени, и кожа лопнет в месте контакта с металлом. А дальше он постепенно острыми краями передавит мясо до кости. Через сутки руки будет лучше отрубить во избежание гангрены. Через двое – стопы, на которые железо хоть и не так сильно давит, как на запястья, но тем не менее. Так что полковник был абсолютно прав – даже без пыток времени на раздумье у нас оставалось очень немного.

Я открыл было рот, чтобы сказать Савельеву о том, что принял решение, мол, пусть этот лысый подавится моей «Бритвой». Но Японец начал говорить раньше.

– К сожалению, я слишком давно не практиковал миккё. Поэтому то, что сейчас произойдет, скорее всего, выпьет все мои силы без остатка – их и так немного осталось после выхода из мицу-но кокоро. Но ты должен обещать мне две вещи. Первое. Когда освободишься, ты первым делом подаришь мне свой нож. А потом я, в свою очередь, подарю его тебе, и ты им же отрубишь мне голову. Даже если бы я очень хотел, лучшего кайсяку[12] мне не найти. И второе. Когда всё произойдет, ты уйдешь. И отомстишь за меня и мою семью.

– Да вообще не вопрос, – сказал я.

Виктор медленно повернул голову в мою сторону, и я удивился, насколько расширены его зрачки – глазные яблоки были практически черными. А еще мне показалось, будто лицо Виктора было слегка смазано в пространстве, словно плохо прорисованная неподвижная маска на картине начинающего художника.

«Зона слышала твое обещание», – произнес Виктор не разжимая губ, при этом его голос звучал в моей голове. «Помни о Законе Долга».

Похоже, он мне не доверял. Я так ему и сказал:

– Не доверяешь, что ли? Да помню я все прекрасно о законах Зоны, сам, можно сказать, о них целый цикл романов написал…

Договорить я не успел. Внезапно лицо Виктора смазалось совсем, превратившись в светлое пятно с черным овалом на том месте, где положено быть человеческому рту. Причем этот овал стремительно расширялся, поглощая смазанные контуры человеческой головы.

Воздух в камере начал звенеть, давить на барабанные перепонки все сильнее и сильнее. Теперь уже контуры всех предметов, да и самих стен были смазаны и вибрировали, словно кто-то огромный и неимоверно сильный выдрал тюремную камеру из недр базы «боргов» и принялся ее трясти, словно детский кубик. А еще я понял, что кричу, ору от боли в ушах и от безысходности, невозможности прикрыть руками ушные раковины, из которых по моему лицу стекает что-то теплое…