Блок - Борис Вячеславович Конофальский
«Он! Ну конечно, Миша говорит о шестиногом».
– А найдёт, – продолжает охотник, – пойдёт за нами. А мужики говорили, что ходит он на своих шести ногах так, что от него на двух никак не убежать. С рюкзаками-то…
И тогда уполномоченный, может быть, и чуть самонадеянно, похлопал перчаткой по армейской винтовке, что висела у него на плече:
– А может, нам и бегать не придётся, к тому же у меня ещё есть обрез, а у тебя ружьё, а ещё у меня хороший револьвер Кольцова. Кому из него достанется, так тому мало не покажется.
Шубу-Ухай всё равно сомневается, и тогда Горохов продолжает:
– Пойдём по пеклу – за час далеко не уйдём, а через час будет под пятьдесят. Нам всё равно придётся искать убежище. Иначе можно будет поймать тепловой удар при такой нагрузке. А это совсем не то, что нам нужно, – он поднял руку. – Вон – возвышенность, хороший камень, тень. Оттуда все стороны видно, и запад, и восток, и то, что под нами. А нас в тени видно почти не будет. Там встанем, поедим как следует, и ты поспишь часика три, а я покараулю.
– Да, так правильно, – отвечает наконец Миша. Он согласился, но в этом его согласии Горохов слышит слишком много сомнения.
«Ты глянь, как он боится этого чёрта шестиногого».
Но больше уговаривать Мишу уполномоченный не пробует, а пока тот согласился, он, поправив рюкзак, двигает на возвышенность, на которой есть уютная тень под скалой.
Там, в тени, действительно лучше; правда, тут же, после того как от них разбежались гекконы, среди тли и клопов они нашли паука.
– Надо ещё сбрызнуться инсектицидом, – замечает Миша, сбрасывая рюкзак. Горохов обратил внимание, что проводник от ноши избавился с большим облегчением.
«Ну вот… А не хотел делать привал!».
Он тоже снял свой рюкзак и начал вынимать из него еду. И пока охотник доставал банку с остатками вещества против насекомых, уполномоченный вытащил и распаковал съестное. Миша вылил на них всё, что оставалось в баллончике, и они сели есть. Два сильных человека за прошедшие сутки мало ели и много двигались, теперь оба были голодны. Так что треть от брикета крахмала была съедена ими быстро. Горохов раскрошил его на небольшие куски и разделил на две равные кучки. И они ели крахмал, запивая водой. Это было главным их блюдом. Вяленое мясо, жирный кукурузный хлеб, сладкая тыква – это всё что-то типа десерта. Потом они съели по пригоршне семечек.
– Если будет время, к вечеру добуду дрофу, – пообещал Шубу-Ухай.
– Где ты её печь будешь? – спрашивал Андрей Николаевич.
– На камнях, – отвечает охотник. – Тут везде есть чёрный камень, он за день так раскаляется, что рукой не прикоснуться. Знаю способ, как запечь её. Чеснока тут тоже много, соль я взял… Вкусно будет.
Это настроение проводника нравится Горохову; кажется, Миша уже немного отошёл от того состояния, в котором пребывал после того, как уполномоченный рассказал ему о следах, что увидел в низине.
– Отлично, – согласился Горохов. Они с Шубу-Ухаем выпили по пол-литра воды за обед.
Крахмал, вода, прочая еда… Теперь от всего этого, да и от усталости тоже, его начинало клонить в сон. И чтобы не мучаться, Горохов решил заняться делом. Но прежде сказал проводнику:
– Миша, ты поспи, часа три тебе нужно поспать, а я пока подежурю.
С этими словами он достал из кармана рюкзака карту, а потом взял свою флягу и открыл потайное дно. Вынул оттуда секстант. А Шубу-Ухай, уже мостившийся между рюкзаков, увидав незнакомый предмет, спросил:
– А это что у тебя?
– Это секстант, я с ним по солнцу и часам определяю на карте место, где мы находимся.
– А без него не определишь? – спрашивает Миша.
– Без него нет, – усмехается Горохов. – А ты, что, сможешь показать на карте, где мы сейчас?
– Смогу, – сразу отвечает охотник.
Уполномоченный разворачивает карту и протягивает её Мише.
– Ну показывай.
Тому понабилось для этого секунд пять. Пять секунд, и грязный ноготь Шубу-Ухая оставляет на пластике бороздку:
– Вот тут мы.
Уполномоченный кивнул, положил карту на баклажки с водой, встал и, забрав с собой секстант, вышел из тени на солнце.
Он делал это сотни раз, но оказалось, что в горах процесс выведения светила на горизонт не так уж и прост. Ему пришлось походить немного, поискать удобное место и взобраться на каменистый холмик. Но и там он не смог найти идеального ракурса. А потом, когда Андрей Николаевич возвращался к Мише, он, по степной привычке, разглядывал грунт вокруг и, конечно же, наткнулся… Нет, не на помёт варана, который предполагал увидеть, а на кое-что, что показалось ему необычным.
В одном месте он увидал присыпанное пылью округлое отверстие в земле. И округлость эта была уж очень ровной, неестественно ровной. Это и привлекло его внимание. Он присел рядом и смахнул пыль. Засунул в дыру палец. Палец ушёл в землю на пару фаланг. И тут же уполномоченный нашёл ещё одну ровную округлость в метре от первой. И, конечно, это были следы. Точно такие же круглые дырки в земле он видел в низинке, только тут грунт уже высох, и следы в земле присыпало пылью и мелким песком. Больше следов не было. Дальше грунт шёл каменистый.
«Миша не обрадуется».
Он встал и огляделся, прекрасно понимая, что Шубу-Ухай видит его с возвышенности под скалой. Больше ничего подозрительного уполномоченный не увидел. Только горы, залитые белым солнцем.
Миша ни о чём его не спросил, когда он вернулся, а Горохов взял карту и отметил место, где, по его расчётам, они должны были находиться. Отметка от ногтя охотника и его точка были рядом. Не совпадали, конечно, но были близко.
«Он просто знает эти горы, был тут не один раз. А на карте высоты тоже отображены, вот он и показал правильную точку».
– Ну, – спросил Шубу-Ухай, – я угадал?
– Угадал, – ответил Горохов. Он протянул Мише карту, но тот даже не взглянул на отметки и продолжил: – А что ты там нашёл? Что разглядывал у камней?
Горохов, заранее зная, что Мише это не понравится, отвечал не торопясь:
– Следы.
– Зурган? – сразу предположил Миша. В его тоне не было и тени сомнений.
– Да, – ответил уполномоченный. – Но след старый.
– Старый – не старый, это неважно, – Миша, только что вольготно сидевший, привалившись к рюкзаку, сел ровно. Он снова был напряжён. – Это, – он обвёл всё вокруг рукой, – его место. Он здесь хозяин, мы на его земле. Андрей… – он
