Воин - Даниил Сергеевич Калинин
Пока длился мой личный поединок, общая схватка закончилась, и вокруг Ратибора столпилось под два десятка дружинников – окровавленных, с посеченными щитами, тяжело дышащих… и с безумно горящими глазами людей, еще не вышедших из боя сознанием, еще рвущихся в драку и ищущих взглядами врага. Поймав один из таких на себе – бешеный, наполненный каким-то яростным безумием, я аж вздрогнул, но тут на лице воина, наконец, появилось узнавание.
Некоторое время спустя все уцелевшие обратились лицами к вождю, ожидая, что он прикажет. Я последовал примеру абсолютного большинства воев, внутренне готовый к тому, что венд прикажет атаковать датчан, сражающихся в центре. Однако Ратибор сумел меня удивить – в очередной раз хрипло выдохнув, он громко, отрывисто приказал, словно отрубил:
– К воротам!
Сказано – сделано. Мы всей массой устремились вперед, промеж домов, уже бегом вырвавшись на открытый участок между посадом и городской стеной… Створки ближних ворот еще открыты – но в проеме стоят несколько мужчин с оружием в руках. И завидев нас, они спешно схватились за деревянные воротины.
– Быстрее!
Воины переходят и вовсе на тяжелый, стремительный бег. Лунд, помимо деревоземляной стены, имеет и ров, но подъемным мостиком не оснащен, а имеющийся крепкий бревенчатый мост пока никто не разбирал и не пытался сжечь. Ведь дружина и ополчение города все еще сражаются, прикрывая бегство крестьян… Так что шанс добежать и ворваться в крепость с боем у нас действительно есть!
Это понимаю не только я, это понимает, наверное, вся дружина. Вперед вырываются двое молодых воинов без броней, они бегут очень быстро – только пятки сверкают. Давайте, ребята, давайте! Сам я, правда, столь стремительно двигаться не могу – все же кольчуга ощутимо давит на плечи. Не прибавляет мне легкости и оружие, и крепкий, потяжелевший после «модернизации» щит, из-за которого левую руку регулярно простреливает болью… Н-да – а запястье я, кстати, повредил из-за неправильного хвата в момент вражеского удара, вот и результат…
Когда первые наши бойцы уже практически поравнялись с мостком, сверху, из крытой надвратной галереи вылетело три стрелы. Две прошли мимо, но одна вскользь задела ногу руса, заставив того вскрикнуть от резкой боли и сбавить темп. Второй воин тут же поднял щит над головой, прибавив в беге еще сильнее – и очевидно успевая до момента, когда воротины окончательно закроются. А уж там ему продержаться «всего-то» десяток-другой секунд, отчаянно рубясь и не дав сомкнуть створки, пока мы не ворвемся в город следом за ним…
Со следующим залпом стрел две из них впились в щит венда, одна прошла мимо цели – но тут на стенах, над защитным парапетом показались еще люди. А секундой спустя вниз полетели сулицы…
Один дротик врезался в бревна моста у самых ног воина, заставив того сбавить шаг, второй ударил в щит – и парень раскрылся. А после с расстояния всего в несколько шагов в него вновь полетели стрелы – и две из них поразили славянина в живот.
Хрипло выругался Ратибор, бессильно наблюдая, как закрываются створки ворот прямо у нас перед носом (и мы уже никак не успеваем помешать), после чего громко рявкнул:
– Щиты!
Воины тут же принялись собирать «черепаху», смыкая щиты внахлест над головами. И вовремя – я сам почувствовал, как в дерево защиты с силой ударило что-то относительно легкое. Не иначе, стрела… Мы продолжили пятиться от моста, с перилами которого уже успели поравняться – и тут за спинами раздался многоголосный рев турьих рогов! Пока еще на удалении – но довольно быстро приближающихся, судя по звуку.
Неожиданно оказавшийся рядом Горыня мне весело так, беззаботно улыбнулся (будто и не было моего недавнего падения в бою), после чего задорно произнес:
– Сам Круто пожаловал! Ну, теперь-то уж данам достанется крепко!
Октябрь 1060 года от Рождества Христова (6569 год от сотворения мира). Уппланд, восточное побережье современной Швеции. Усадьба ярла Флоки Мстителя.
Флоки стоял перед очагом и неотрывно смотрел в огонь. Он думал, и думал уже очень давно, тщательно обмозговывая варианты той самой будущей мести, в честь которой и получил свое прозвище.
Прозвище ему нравилось, но досталось оно ему фактически авансом. Теперь стоило делом доказать, что за громкой приставкой к имени стоит не только пустой звук. Однако же задача молодому ярлу предстояла крайне непростая…
Очень хорошо, что домой вернулась часть хирда – большая часть. Практически все уцелевшие – матерые бойцы, опытные викинги, ветераны множества набегов и схваток. А еще они очень крепко заряжены отомстить ранам и их ярлу, Ратибору.
Это очень хорошо, с одной стороны. Но с другой – справиться с дружиной вендов свеи не смогли и большим составом, ведомые отцом и Эриком. Да, Флоки не любил брата, скорее даже наоборот, ненавидел – но честно признавал за ним бойцовские и лидерские качества, которых сам не имел.
Вывод напрашивался простой и доступный – справиться одной лишь силой собственного хирда с убийцами его семьи Флоки не светило.
И главное, помощников в этом найти было невозможно. Во-первых, вопрос авторитета, очень важный вопрос. В сущности, для соседей он по-прежнему остается малолетним сосунком, в жизни не проливавшим в бою вражеской крови. А его дружина теперь – это скорее горстка спасшихся бегством (именно такие слухи поползли по окрестностям) трусов, потерявших ярла и даже не способных умереть с оружием в руках. Было очевидно, что подняться в глазах других вождей он сможет, лишь совершив обещанную месть. Сам, без их помощи.
Иначе вскоре Флоки будет уже не до мести. Так как его владения вполне могут прийти грабить все те же самые соседи, а бург со всем добром, захваченным в набегах отца и основателя-деда, возьмут на меч. И ведь главным поводом для нападения будет даже не слабость дружины – не так уж и мало у Мстителя хирдманов, и большую часть их он успел вооружить. А остальным уже и топоры куются, и наконечники копий – кузнец Асвальд трудится в поте лица, не покладая рук.
Нет, поводом для нападения станет мнимая слабость самого ярла. И бург ведь действительно возьмут, пусть даже с большими потерями – формальный повод имеется, а добыча окупит гибель воинов…
Во-вторых, помогать Флоки другим вождям нет выгоды. Банальной выгоды, в отличие от нападения на него самого. Вот, скажем, штурмовать бург ранов, зная, что там тебя ожидает очень богатая добыча – это ведь выгодное предприятие. Пусть у Ратибора осталось восемь или девять десятков воев, пусть
