Жатва - Алексей В. Мошков
День четвертый
Мэл плохо представлял, что происходит на планете Марс, но девочку у костра, заметаемого пыльной бурей, представил совершенно отчетливо. Однажды он видел беспризорных детей, которые забрели на территорию его родного агрохоза. Ему стало жаль эту несчастную девочку и, если бы у него хватило духу, он бы прижал ее к себе и поцеловал в… щеку. Наверное, что-то такое блеснуло в его глазах, потому что «несчастная девочка» заметила его невольный порыв, и ее насмешливо-колючий взгляд обжег нахала почище пустынного ветра. Мэл смутился, но просить прощения за то, что не сделал, он не стал, а вместо этого с деревенской непосредственностью спросил:
– А у вас самой есть дети?
– Есть, – не сразу ответила Сабина. – Мальчик… Он сейчас живет со своим отцом, который отсудил его у меня… Лунолет постепенно заполнялся пассажирами, которые покидали «Орбис».
«Вниманию пассажиров! – вновь объявила механическая «Сабина». – Просьба занять свои места. Лунолет отправляется. Следующая станция – Залив Радуги.
После отстыковки от космического отеля попутчики молчали почти всю дорогу до Луны.
– Садитесь сюда, – сказала Сабина, уступая незадачливому соседу место у иллюминатора. – Вам будет интересно, а я все это видела сотни раз.
Мэл хотел было гордо отказаться, но любопытство пересилило. К тому же, пялясь в иллюминатор, он мог не смотреть на эту своенравную красавицу.
Лунолет больше не дрейфовал по воле волн мирового тяготения, хотя по сравнению со стартом из космопорта «Жатвы», отлет с «Орбиса» был гораздо мягче. На несколько минут вернулась невесомость, а затем тяжелая, но мягкая лапа нежно прижала пассажиров к креслам. Удобно устроив голову на подголовнике кресла, Мэл смотрел на удаляющуюся карусель космического отеля. Он видел и громадный двойной «бублик», прозрачные, пронизанные Солнцем цилиндры, внутри которых смутно клубилась зелень, и снующие по всем направлениям оперенные силуэты других кораблей. Но вот пятьдесят шестой развернулся, и «Орбис» уплыл из поля зрения. Опять показался величественный, полный света и воздуха шар Земли, но и он пропал за обрезом закругленной рамы, уступив место сияющему, словно начищенный медяк, лунному диску, немного тронутому по краям тенью.
Если бы не Луна, которая стремительно вырастала в иллюминаторе, движения лунолета не были бы заметны вовсе. Не прошло и минуты, как стали хорошо различимы исполинские цирки – знаменитые лунные кратеры – и зеленоватые пятна «морей», по сравнению с которыми земная Сахара была полна влаги. А через несколько минут лунный диск уже нельзя было охватить взглядом. Серповидные кромки кратеров, горные пики лунных гор нависли над лунолетом, который продолжал молниеносно сближаться с естественным спутником Земли. Теперь это уже был не полет, а падение. Ужас парализовал Мэла. Он с трудом повернул голову на одеревеневшей шее, чтобы посмотреть на соседку, которая снова безмятежно смежила прекрасные веки. Странно, но никто в кабине, кроме него, не замечал назревающей катастрофы.
«Может, оно и к лучшему, – подумал Мэл, усилием воли подавив приступ паники. – При такой скорости удар о скалы будет мгновенным, и никто не успеет почувствовать боли…»
Скалистые пики проносились, казалось, за самым бортом корабля, чудом не царапая обшивку. Вдруг Мэла бросило вперед, и лишь ремни удержали его в кресле. Он зажмурился, ожидая удара и взрыва, но ничего не случилось. Выждав еще минуту, открыл глаза и покосился на иллюминатор. Пики стали еще ближе, но падение лунолета замедлилось. Он больше не рушился на выдубленную, жесткую шкуру Луны, а плавно скользил над ней. Страхи оказались напрасными. Корабль не падал, но, управляемый пилотом, выбирал место для посадки.
Мэл медленно выдохнул. Он стойко перенес даже момент, когда поверхность спутника вдруг исчезла, съеденная ночной тенью – лунолет пересек линию терминатора. Впрочем, темень оказалась вовсе не сплошной. Внизу вспыхнули огни. Их сияющая россыпь сопровождала полет пятьдесят шестого еще несколько минут. Потом огни ушли вверх, а под кораблем очутилась ровная, смутно освещенная полоса. Лунолет коснулся ее выпущенными из-под днища шасси. Пробежал еще несколько десятков метров и замер, напоследок опять придавив пассажиров к спинкам кресел.
«Станция Залив Радуги, – последовало объявление. – Стоянка десять минут».
Теперь тяжесть не отпускала. Она была чуть сильнее той, что удерживала лунолет у борта «Орбиса», но намного ниже земной. Сабина отстегнула ремни, поднялась. Мэл сообразил, что она сходит на этой станции, а следовательно, исчезнет из его жизни навсегда, и остро, до крика, почувствовал, что не хочет этого.
– Уже выходите? – спросил он предательски дрогнувшим голосом.
– Да, – подтвердила женщина. – А вы? Он решительно щелкнул пряжками ремней.
– Я тоже!
Сабина посмотрела на него без привычной уже насмешки, вздохнула.
– Тогда держитесь рядом, – велела она и добавила не без язвительности: – Если не хотите оказаться в глупом положении.
Мэл проглотил обиду, выбрался в проход между креслами, где медленно двигалась очередь пассажиров, выходящих на станции Залив Радуги. Снова раздалось рассерженное шипение, и опять слегка заложило уши. Сверху потянуло холодком. Мэл, задрав голову, увидел, как отворяется люк и в него спускается рубчатый язык трапа. Пассажиры начали гуськом по нему взбираться. Поднявшись одним из последних, Мэл очутился в широкой складчатой трубе, присосавшейся губчатым краем к обшивке лунолета, словно минога к телу осетра. Сравнение с миногой усиливалось розоватой внутренностью трубы, которая слегка подрагивала под ногами проходящих по ней пассажиров, будто громадная рыбина проталкивала их внутрь себя торопливыми глотательными спазмами. Мэлу не очень хотелось быть проглоченным, и он чуть помедлил, прежде чем перешагнуть через комингс.
– Счастливого отдыха! – пожелала бортпроводница.
Глава десятая
«Зачем я морочу голову этому деревенскому мальчишке? – подумала Сабина, глядя, как Мэл осторожно ступает на упругую внутреннюю поверхность переходника. – Тоже мне, герой «Жатвы»…
Пройдя трубу насквозь, они оказались в обширном зале ожидания станции Залив Радуги, который с тем же успехом можно было принять за ресторан. Впрочем, зал ожидания и был рестораном. Сквозь прозрачные стены смотрела темнота лунной ночи, отражая многочисленные внутренние источники света. Мерцал выстланный оранжево-зеленой плиткой пол, нежно пульсировали голубоватым светом трубки, словно тонкие удавы, обвивающие легкие металлические колонны, поддерживающие почти эфемерный, будто хрустальный, свод, светились круглые столики, мерцали колпаки на буфетной стойке, даже бокалы в руках пьющей и закусывающей публики, казалось, источали бездымное электрическое пламя.
Публика была одета столь нарядно, что легкомысленный курортный костюм Мэла выглядел совершенно невзрачно, словно с борта лунолета он попал прямиком на бал-маскарад. Особенно поражала одежда мужчин. Украшенная то ли брошами, то ли розетками из драгоценных металлов, изысканностью она соперничала с нарядами дам. Зато дамы могли похвастать обилием
