Вадим Проскурин - Добрая Фея

– Кажется, я нашел ее, – сказал он.

– Кого? – удивился Тимофей Борисович. – Погоди… Ну ты даешь! Неужто ту самую?

– Ту самую, – подтвердил Чарли. – Сейчас поедем, проверим, если подтвердится, будем брать. Если вы одобряете.

– Одобряю, – сказал Тимофей Борисович. – Молодец, Чарли, не ожидал от тебя такой прыти. Как закончите, зайди ко мне, если будет не очень поздно. Ну, или позвони. Обязательно доложи по итогам.

– Конечно, Тимофей Борисович, обязательно доложу, – сказал Чарли.

На второй линии запищал входящий сигнал.

– Ребята звонят, – сказал Чарли. – Сейчас поедем уже.

– Удачи вам! – сказал Тимофей Борисович и отключился.

Да, Огурец, – сказал Чарли в трубку. – Паркуйтесь где-нибудь у входа, я сейчас спущусь.

Михаил Григорьевич подозрительно принюхался, Олег смущенно отвернулся.

– Злоупотребляете, Олег Дмитриевич, – заявил врач. – Это и так опасно, а в вашей ситуации – особенно. Очень глупо вначале убрать из печени рак, а потом убить ее алкоголем.

– Сам знаю, – смущенно ответил Олег. – Я обычно с утра не пью, сегодня просто день такой. Переговоры очень удачно прошли.

– Какие переговоры? Неужто Минздрав испытания разрешил?

– Если бы… – проворчал Олег и махнул рукой, дескать, нет, это другие переговоры, не столь важные.

Не говорить же ему, что куратор от органов дал добро. Удивится, начнет расспрашивать, почему это так важно… Нет, лучше пусть продолжает пребывать в счастливом неведении. И вообще, пора переводить разговор на другую тему.

– Я новые дозы привез, – сказал Олег.

Отлично, – обрадовался Михаил Григорьевич, но сразу же помрачнел. – У нас еще один несчастный случай произошел, снова по поджелудочной железе. Думаю, больше не стоит экспериментировать с этой формой.

– Намекаете, мне пора в церковь идти, свечку ставить? – спросил Олег.

Он постарался задать этот вопрос непринужденно, с юмористической интонацией, но не получилось. Вопрос прозвучал серьезно и немного испуганно.

– Если в бога верите – сходите, – серьезно ответил Михаил Григорьевич. – Похоже, что вам очень повезло. Жаль, я в динамике не видел, что конкретно с вашей опухолью происходило.

– Ладно, – сказал Олег. – Повезло – значит, повезло. Что с другими больными? Кроме этого, других несчастных случаев не было?

– Не было, – ответил Михаил Григорьевич. Но голос его прозвучал как-то неуверенно.

– Что такое? – спросил Олег. – Проблемы какие-то?

– Да так, – пожал плечами Михаил Григорьевич. – Ничего страшного, просто неприятно. У одного пациента жена оказалась неадекватная. Пробила себе постоянный пропуск к больному, мы обычно стараемся капельницы ставить без родственников…

– Капельницы?

– Мы препарат в капельницах вводим. По идее, так он должен лучше действовать, можно дозировку уменьшить… Короче, жена пациента увидела, что ему ставят капельницу, стала расспрашивать, что да как, а Маришка, это медсестра наша, сдуру брякнула про новый экспериментальный препарат.

– Погодите, – остановил его Олег. – Так сестры уже знают?

Михаил Григорьевич виновато развел руками.

– Шила в мешке не утаишь, – сказал он. – Опытные сестры разбираются в онкологии не хуже иных врачей, безнадежного больного опознают с первого взгляда. А у нас уже одиннадцать безнадежных резко пошли на поправку. Естественно, сестры начали приглядываться.

– Понятно, – сказал Олег. – Ладно, бог с ними, с сестрами, вы правы, шила в мешке не утаишь. На этой неделе оформим патент, потом начнем Минздрав окучивать, если все нормально пойдет, можно будет вообще ничего не скрывать, наоборот, рекламу будем делать. А у этого больного, у которого жена такая умная, лечение нормально проходит? Осложнений пока не было?

Михаил Григорьевич сделал странное движение, как будто хотел перекреститься, но передумал.

– Пока нормально, – сказал он. – Критические дни будут завтра-послезавтра. Ну, не в том смысле критические…

Посмеялись. Вдруг Михаил Григорьевич резко помрачнел, Олег обернулся и увидел, что к ним приближается немолодая полная женщина, на лице которой под толстым слоем косметики угадывалась злая решимость.

– Михаил Григорьевич, нам нужно поговорить, – заявила она.

– Это она? – спросил Олег. Михаил Григорьевич кивнул.

– Давайте поговорим, – сказал Олег. – Пойдемте куда-нибудь присядем.

– Вы главврач? – спросила женщина.

– Нет, – ответил Олег. – Я пациент. У меня был рак поджелудочной железы четвертой стадии с множественными метастазами в печени. Михаил Григорьевич меня вылечил экспериментальным лекарством.

Глаза женщины расширились, рот приоткрылся.

– Так это правда? – спросила она.

– Правда, – кивнул Олег. – Скорее всего, через месяц ваш муж будет жив и здоров. Если препарат успеет подействовать.

Женщина бросила испуганный взгляд на Михаила Григорьевича.

– Понимаете, – начал тот, – мы, онкологи, стараемся не называть сроков, сколько какому пациенту осталось жить. На поздних стадиях смерть может наступить в любой момент, откроется кровотечение из опухоли, и всё. Но это маловероятно, ваш муж, скорее всего, выздоровеет.

Женщина задумалась.

– У меня соседка есть… – начала она. Михаил Григорьевич остановил ее движением

руки.

– Давайте подождем, – сказал он, – посмотрим, как у вашего мужа пойдет лечение. К тому же официальные клинические испытания еще не начались, пока идет только нулевая фаза. Лишняя реклама сейчас только навредит делу.

– Нам с вашим мужем повезло, – добавил Олег. – Когда лекарство пойдет в продажу, оно будет стоить колоссальных денег, миллион за дозу как минимум.

– Пойдемте, Олег Дмитриевич, – сказал Михаил Григорьевич. – Посмотрим, как у вас организм восстанавливается.

Они вошли в кабинет, Михаил Григорьевич запер дверь на ключ и тяжело вздохнул.

– Может, не стоило рубить правду-матку? – спросил он.

– По-моему, стоило, – ответил Олег. – Один мой друг любит говорить: «Не знаешь, что сказать, – говори правду». Не волнуйтесь, нам с вами ничего не грозит. Ну, допустим, умрет ее муж, ну, пойдет она ругаться к главврачу. Ну, скажете ему правду. Все равно одиннадцать чудесно спасенных в мешке не спря чешь, слухи быстро разойдутся. Сестры ваши, опять же… А скоро будет двадцать один спасенный, вот, у меня еще десять доз.

– Отлично, – сказал Михаил Григорьевич и вдруг хихикнул. – Так, глядишь, безнадежные больные скоро кончатся.

Открыл сейф и убрал туда баночку с белым порошком, которую дал ему Олег. Хорошо, что Михаил Григорьевич – заведующий отделением, у него есть личный кабинет и сейф. Если бы Олега лечил обычный врач… да нет, никаких проблем, пришлось бы только посвятить в суть дела еще одного человека – заведующего отделением.

– И вот еще что, – сказал Михаил Григорьевич. – Тут пациенты благодарят…

Он вытащил из сейфа толстый бумажный конверт. Олег расхохотался.

– Не мелочитесь, Михаил Григорьевич, оставьте себе, – сказал он. – Я ведь не шутил, когда говорил про миллион за дозу.

Михаил Григорьевич пожал плечами и убрал конверт обратно в сейф.

Костя составил тарелки в раковину и сказал:

– Спасибо, очень в кусно было. Теперь смотаюсь на завод по-быстрому, и все, на сегодня дела закончены.

Он открыл холодильник и вытащил бутылочку с закваской для биореактора, на всякий случай он хранил ее дома. Вряд ли Денис начнет вредить в открытую, но лучше дополнительно подстраховаться.

– Возьми меня с собой, – попросила Инна. Костя не сразу понял, что она имеет в виду.

– На завод? – спросил он. – А зачем?

Инна пожала плечами.

– Ну так, – сказала она. – Хочется. Костя задумался.

– Даже не знаю, – сказал он. – Тебе пропуск нужен…

Инна нахмурилась.

– Не ври, – сказала она. – Ты там самый главный, просто скажешь, что я с тобой, и меня пропустят.

Костя мысленно выругался. Ему казалось, он давно привык, что Инна читает его мысли, но привыкнуть к этому невозможно. В самом деле, как жить с женщиной, которой физически нельзя соврать?

– А зачем тебе туда? – спросил Костя. – Там нет ничего интересного, там большое грязное помещение, в нем стоит большая закрытая ванна с бактериями, с одной стороны баки системы питания, с другой – линия сепарации и очистки. В систему заливают всякое дерьмо, а с другого конца высыпается белый порошок. Ну, то есть будет высыпаться, когда реактор выйдет на штатный режим.

– Я знаю, – сказала Инна. – Просто мне хочется там побывать, не знаю почему. А ты всегда понимаешь причины своих желаний?

Костя рассмеялся.

– Уела, – сказал он. – Хорошо, поехали. Но если тебя охрана не пустит…

Он осекся на полуслове. Как это не пустит? Обязательно пустит, уж свое-то желание Инна точно исполнит. Странно, они уже месяц вместе живут, а первое собственное желание появилось у Инны только сейчас, да еще такое странное…