Валерий Большаков - Алгоритм судьбы
А теперь Вин Кейбл, добрый гражданин и примерный семьянин, заведовал целым сектором. Евразийским сектором. И сам директор ОРУ, и Президентский совет всегда выделяли именно евразийское направление – ни Европа, ни Азия их не волновали особо. Европейцев и азиатов всегда можно было понять, их действия были предсказуемы и не выходили за рамки общепринятых схем. Вот Евразию просто так не уразумеешь. А уж предвидеть поступки евразийцев с их загадочными русскими душами и вовсе не представлялось возможным. Но хитроумный Винни кое-как справлялся, его работой были довольны. И то слава Богу…
Кейбл засиделся за столом, заслушивая очередной нудный доклад, и поднялся. Докладчик, ушастый аналитик из новеньких, тоже вскочил, но Вин усадил его обратно движением руки. Пройдя к окну, он бросил через плечо:
– Сидите, сидите, Род, я просто члены прогуляю…
Кейбл выключил систему прозрачности и оглядел весёленький парк, окружавший штаб-квартиру ОРУ. С давних пор название этого места стало нарицательным, словом «Лэнгли» именовали зловещее гнездилище отвратительных секретов и кровавых замыслов. Здесь замышлялись политические убийства и свержения неугодных правительств, отсюда помогали сукиным сынам – но нашим сукиным сынам! – творить диктат и расправу. И этот «цэрэушный» душок до сих пор ещё не выветрился из коридоров ОРУ, а на стене в холле так и значился прежний девиз, списанный с Библии: «И познали они истину, и истина сделала их свободными». Ох, сколько же крови потрачено на сие познание! Дорого, ох, и дорого обходится истина… Но свобода дороже. На том и стоим.
– Продолжайте, Родди, – велел начальник сектора.
Родерик Конвей уткнулся в доклад и снова забубнил:
– …Взаимоотношения Евразии и Казахстана больше всего напоминают экономическую и социально-политическую ситуацию, которая в двадцатом веке сложилась между США и Канадой…
– Род, – не выдержал Кейбл, – всё это мне хорошо известно. Ваш анализ устарел как минимум на пятнадцать лет. Что из сегодняшних событий несёт для нас позитив или негатив?
– Мы над этим как раз работаем… – пролепетал Конвей.
– Вот и работайте…
Селектор донёс голос секретарши:
– Мистер Кейбл? К вам мистер Чантри.
– Пусть зайдёт.
– Я могу идти? – привстал аналитик.
– Можете, – сказал начальник, не оборачиваясь.
Конвей с облегчением поднялся с кресла и двинулся к дверям.
– Только учтите, – Конвей замер в нелепой позе, – если не научитесь работать, уйдёте насовсем.
Родерик судорожно поклонился и бросился к выходу. На пороге он столкнулся с Борденом Чантри, бочком просочился в приёмную и пропал из виду Чантри сделал вид, что даёт Родди пинка. В приёмной хихикнули.
– Заходи, Борд, – добродушно сказал Кейбл. – Что новенького?
– Дружище Вин! – воскликнул Борден, душа любой компании. – У меня такие новости, что ты или станешь директором Конторы, или подашь в отставку!
– Ты меня пугаешь… Выкладывай.
Чантри уселся, но тут же вскочил и навалился на стол.
– Помнишь, я докладывал, как русские пытались построить Вещий Мозг Высшей Определённости, или, как они его потом назвали, предиктор?
– Проект «Гото»? – насторожился Вин.
– Точно! Поступили сведения от надёжного человечка – проект удался. Будущее предсказано на десять лет вперёд!
– Ерунда… – разочарованно сказал Кейбл. – Если бы русские ведали будущее, мы бы это уже заметили, поверь мне.
– Нет, не ерунда! – горячо заговорил Борден. – Далеко не ерунда! В тот самый день, когда предиктор закончил работу, их Разведывательное Ведомство заняло секретный институт, но ни разработчиков, ни самого предиктора – десять базовых гель-кристаллов, Вин! – они не застали. Видать, учёные узнали от предиктора, что им грозило уничтожение, и смылись! И скрываются до сих пор. На них идёт охота, но пока безуспешно…
– Хорошо! – Начальник сектора, утратив всякую вальяжность, вскочил и заходил по кабинету. – Допустим, всё так и было. Кстати, каковы успехи наших разработчиков?
– Да никак! – фыркнул Борден. – В «Норт-Лэйк» что-то такое клепают, но… Дальше гороскопов и сла-абеньких экстраполяций у них не пошло. Ребята там сидят головастые, им просто нужны гранты, вот они и пудрят нам мозги.
– Понятно… – проговорил Кейбл и вернулся к прерванной мысли. – Допустим, что ты прав, и у русских всё получилось. Но я же не смогу выйти на шефа с одними сплетнями! Факты нужны, Борд, факты.
– Ах, факты тебе? Пожалуйста! Предсказаний, которые дошли до моего человечка, очень мало – те научники, что бежали, вывели на терминал лишь некоторые из них. Например, на август планировалось убийство генерала Жданова, самого опасного конкурента нынешнего президента. Так вот, эти самые беглецы-научники помешали покушению и обыграли команду спецназа! Жданов жив и раскручивает предвыборную кампанию.
– Недурно… – пробормотал Вин.
– И вот ещё один факт. Один из тех научников… – Борд заглянул в бумажку. – Тимоти Нуров… за один вечер выкупил крупный пакет акций корпорации «Росинтель». Каково?! Уверяю тебя, без «Гото» здесь не обошлось!
– Похоже… – протянул Кейбл. – Твои предложения?
– А какие у меня могут быть предложения? – пожал плечами Чантри. – Или мы посылаем в Россию команду наших ребят, и они переправляют предиктор к нам, или мы продуем эту игру с разгромным счётом.
– Ну что ж… – сказал Кейбл. – Попробуем сыграть на ихполе… Назовём эту операцию… э-э… о! Операция «Нострадамус»!
– Звучит, – оценил Чантри. – Любите вы звучные названия, шеф…
– Кстати, Борд, – невинно поинтересовался шеф. – Ты ж у нас «морской котик»? М-м? Вот и возглавишь команду, будешь капитаном, хе-хе…
– А я к тому и вёл! – ухмыльнулся Борден Чантри. – Застоялся я в персональном стойле… Когда вылетать? Завтра?
– Сейчас! Я к директору, формальности мы уладим быстро, ты ещё до Нью-Йорка не успеешь долететь. Команду набирай лично – человека четыре, не больше. В Москву отправитесь по своим паспортам, как туристы. А дальше смотрите сами…
– Сэр! – гаркнул Чантри, вытягиваясь во фрунт. – Есть, сэр!
Глава 23. Операция «Нострадамус»
Ребят он подобрал отборных – крепких, мускулистых мачо. Туповатых, правда, но с отменной реакцией. Одинаковых, как бобы в стручке, только что служили в разных частях. Макон Фаллон, как и сам Чантри, из «Морских котиков», элиты спецназа. Штурмовал базы «Сендеро луминосо» в Перу бил «фри-домфайтеров» в Федерации Сахель. Расс Неверс служил в отряде «Дельта», проникал в такие места, где и сам дьявол хвост бы подпалил. Батч Хоган – из техасских рейнджеров, не раз и не два освобождал заложников. Том Рэдиган – потомственный вояка, выкормыш морской пехоты, не сыщешь «горячей точки», которую он не «остужал» бы. Отличная сборная. Квадрига[23]!
– Сыграемся, – сделал вывод Чантри, оглядев молодцев.
– Так точно, сэр! – прогудели молодцы.
– Паспорта у всех в порядке?
– Да, сэр!
– Так, ребята. Наш рейс – через полчаса. И я очень надеюсь, времени полёта вам хватит подзабыть, что я «сэр». Ясно? Мы – туристы!
– Так точно, сэр! – рявкнули ребята.
Борден вздохнул и повёл «сборную» на посадку.
До Москвы долетели без приключений. Макон с Рассом как прилегли, так и продрыхли до самого Шереметьева. Том листал «Плейбой», Батч заигрывал с хорошенькой русской стюардессой, а сам Чантри прижимал к уху коробочку фонодемонстратора и глядел девятую серию «Термократора».
Все заслоны в Шереметьево прошли на пять с плюсом. В багаже – пяти одинаковых чемоданчиках – лежали только бритвенные принадлежности, смена белья, да по паре неказистых сувениров, якобы русским друзьям. «Оружие? Наркотики? Запрещённые имплантаты? Проходите!»
Борд провёл «квадригу» по застеклённому туннелю на станцию монорельса и проинструктировал:
– Связь по «липучкам». – Он раздал ларингофоны с выходами на спутник связи, и все одинаковыми движениями налепили рации на могучие шеи. – Оружие получим позже. Садимся.
Все пятеро зашли в вагон, подоспели ещё пассажиры с их рейса, и поезд тронулся, бесшумно скользя на магнитной подвеске.
– Не стучит! – осклабился Том.
– Магниты, – со знанием дела объяснил Батч.
За окнами проскальзывали пейзажи Подмосковья, живописные полянки сменялись рощицами. Чантри успокоился, расслабился и отвлёкся отдел. Ему нравилась русская природа, что-то в ней было такое… такое, что есть, наверное, в здешних девушках. Что-то западающее в душу, щемящее, мягкое, поэтичное. Борден Чантри, потомок первопоселенцев, любил отдыхать вдалеке от курортов, где-нибудь в диких местах, в заброшенных каньонах Четырех Углов[24], в лесах Монтаны. Но природа Америки иная, её красота величественна и монументальна. Это Большой Каньон, это секвойи и Ниагара. А русская натура – лирична, её радость тиха, а печаль светла.
