Роман Злотников - Собор
— У нас не принято устраивать барбекю в глубине леса, а зря, я понял, что такие барбекю интересно заканчиваются.
7
Порфирий Исакович сидел в кабинете и, тупо глядя в одну точку, пытался ухватить за хвост хотя бы одну мысль. Всю свою жизнь: сначала одного из тысяч провинциальных мастеров спорта по самбо, потом тренера в ДЮСШе, затем наставника областной сборной — он рвался вверх. Когда началось увлечение всем русским, он стал одним из пионеров славяно-горицкой борьбы. Это позволило ему засветиться на самом верху. И наконец, когда в прессе пошла шумиха по поводу «Собора Перуна», он первым уловил, откуда ветер дует, и создал «Школу Собора». О, это было его любимое детище. Не только из-за того, что благодаря школе он заработал Имя. Он никогда не был хорошим тренером, но действительно был неплохим администратором, или, как теперь говорили, менеджером: знающим, настойчивым, оборотистым. И имя он заработал потому, что эта школа действительно вобрала в себя все то, чего он достиг за свои сорок пять лет. А главное, он был горд тем, что, так сказать, сказку сделал былью. «Собор Перуна» с сухих, полуистлевших страниц греческого пергамента «Сказания об обровом побоище» вышел в мир. Конечно, он понимал, что если что и было правдой о ТОМ Соборе, оно вряд ли чем-то напоминало то, чем занимался Порфирий Исакович сейчас. Это был не более чем суррогат. Но суррогат эффектный. И вот все рушилось…
Порфирий Исакович протянул трясущуюся руку к бутылке «Смирновской» и, налив полстакана, тяпнул, даже не поморщившись. Вот зараза, даже водка не берет! В дверь просунулась голова Чумного. Тот был в школе чем-то вроде мальчика на побегушках.
— Э, хозяин, тут к вам, это, пришли.
Порфирий Исакович, мгновенно вспыхнув, швырнул в него недопитой бутылкой, та пролетела по воздуху, брызгая водкой во все стороны, и звонко хрястнула о дверь, залив ее остатками водки. Эти кретины не понимали, как ему сейчас было страшно. Чумной выждал пару секунд и вновь возник из-за двери:
— Хозяин, это иностранцы.
Иностранцы — это было серьезно. Хотя подобной шушеры вокруг школы околачивалось последнее время множество, но всемерное почтение ко всему «импортному» он впитал еще с незабвенной памяти пионерско-комсомольского возраста. Порфирий Исакович подосадовал на себя: дернул же черт с утра столько высосать. Он недовольно уставился на лохматую голову Чумного, перетянутую над бровями кожаным ремешком. В школе, даже в мелочах, соблюдался славянский антураж. Это нравилось журналистам, спортивным функционерам и тем же иностранцам.
— Скажи, что я сейчас приму, — буркнул Порфирий Исакович.
Голова Чумного исчезла за дверью. Порфирий Исакович тяжело встал, отрезал солидный шмат копченого сала, наболтал себе стакан особого чесночно-медового раствора и переоделся в простые, холщовые порты и вышитую льняную рубаху. Имидж надо соблюдать. Крепкими короткими пальцами пригладил волосы и выпустил из вольера позади кабинета здоровенную кавказскую овчарку. Что ж поделаешь, раз у воинов Собора были боевые тотемы, вместе с которыми они вступали в бой, приходилось возиться с дрессировкой. Впрочем, основные усилия надо было прилагать не к тому, чтобы заставить пса вступить в схватку, а к тому, чтобы он занимался только другим псом. Если собака нападает на человека, это плохо смотрится. Тем более что у каждой из «звезд» Порфирия Исаковича были свои поклонники. А на экранах сверкали исключительно его «звезды». У других, полукустарных секций и клубиков, не было ни средств, чтобы пропихнуть хотя бы одного своего бойца, ни даже методики, чтобы такого бойца подготовить. Впрочем, оттуда он набирал неплохой материал «мальчиков для битья» для первого круга показа, когда надо было подчеркнуть разительное превосходство ЕГО школы, или «мясо» для подпольных бойцовых клубов по всему миру. Только его мысли коснулись этой темы, как он вздрогнул и повел плечами, сгоняя холодный пот между лопатками. Все, хватит, так можно тапочки откинуть раньше, чем хозяин решит с ним покончить. Он подошел к двери, цыкнул на Булата, который обычно встречал гостей на пороге хриплым угрожающим рычанием, что также работало на имидж, и открыл дверь. Первое, что его поразило, так это то, что Булат и не подумал рычать, а, наоборот, как-то жалобно пискнул и попятился. В следующее мгновение и сам Порфирий Исакович замер. Перед ним стоял высокий, крепкий скандинав с крупной выдрой на плече, будто сошедший со страниц «Сказания об обровом побоище», а за его спиной еще несколько человек, в том числе и женщина, но главное… Главное были звери. Выдра, волк, медведь, ласка и сокол. Все как в «Сказании»! Вокруг, с некоторой опаской, толпились все, кто в этот час находился в зале. Порфирий Исакович почувствовал, как восторженно раздуваются ноздри, но тут же взял себя в руки:
— Добрый день. Прошу в кабинет.
Они молча прошли внутрь. Звери остались в тренировочном зале. Когда эти пятеро проходили мимо, Рудый на мгновение испугался, ему вдруг показалось, что это древние воины ожили в своих могилах и пришли наказать его за спекуляцию их памятью и искусством. Но он взял себя в руки и, прикрыв дверь, уселся на свое место. Булат по-прежнему вел себя странно, он вжался в дверцу вольера и поскуливал, прося пустить его внутрь, подальше от необычных гостей, но сейчас это было не важно.
— Чем я могу быть вам полезным? Девица — чистокровная еврейка по виду — мило улыбнулась и начала говорить:
— Я являюсь секретарем-переводчиком господина Фила Сноурта. — Она кокетливо ткнула пальчиком в сторону сорокалетнего мужчины с красным, загорелым лицом. Тот небрежно кивнул. Девица вновь расплылась в улыбке и продолжила: — Русские коллеги подарили ему качественный перевод «Сказания об обровом побоище», и он увлекся вашим Собором. Он потратил свои средства, чтобы собрать людей, у которых по тем или иным причинам жили животные, упомянутые в Соборе, и которые могли бы оставить свои дела и прибыть в Россию, чтобы попытаться заняться обучением по вашей уникальной методике. Насколько он помнит, у вас пока используются только тренированные собаки. Так что он надеется, что вас заинтересует его предложение.
Девица опять улыбнулась, давая понять, что закончила. Порфирий Исакович пребывал в состоянии восторженного транса. Это был тот случай, который поможет ему восстановить рухнувшее реноме в глазах хозяина. Пятеро! С тотемными животными! Настоящее Перуново братство! Только все надо сделать тайно, чтобы удивить хозяина в последний момент. А то он вполне может перепоручить это кому-нибудь другому. Несмотря на все громогласные заявления о собственной роли в возрождении искусства Собора, Порфирий Исакович ясно осознавал, что тут много поработали гораздо лучшие методисты, тренеры и дрессировщики, чем он. Его вознесли на вершину, потому что он был управляем и… импозантен. А главное — знал свое место. Но сейчас ему позарез нужно было как-то реабилитироваться, а тут… Поневоле поверишь в Бога или богов, как в Соборе.
— Ну что ж, я благодарен господину Сноурту за предложение и должен отметить, что он поступил на редкость разумно, обратившись ко мне. У меня лучшая школа, работающая исключительно по древней, первозданной, так сказать, методике. Никто в мире не знает лучше, что такое Собор! — патетически воскликнул Порфирий Исакович, но, заметив, как гости, в том числе и не говорящий по-русски иностранец, переглянулись иронично, решил убрать патетику из голоса. — У нас действительно используются в основном дрессированные собаки. Но только в показательных боях. Я думаю, каждый из вас знает, сколько сил надо затратить, чтобы получить результат при дрессировке и обучении, скажем, сокола или выдры. Поэтому для работы с этой категорией у нас создан специальный учебный центр под Красногорском. Я предлагаю вам организовать занятия там. — Он сделал паузу, ожидая, пока девица переведет все на английский, потом вкрадчиво осведомился: — У вас есть где поселиться?
Девица ответила:
— Да, мистер Сноурт снял небольшой дом в пригородной зоне.
— А проблемы с транспортом?
— О, все нормально.
— Ну что ж. — Порфирий Исакович был разочарован потерей возможного дохода. На базе под Красногорском стояло два бревенчатых дома, за которые он драл втридорога наличной валютой, а в смете показывал как оплачиваемое жилье за счет школы. — В таком случае сейчас проедем на место, посмотрите дорогу — и с завтрашнего дня начнем.
На базу они приехали в шестом часу. Начиная от поворота на трехкилометровый аппендикс дороги, ведущей к базе от шоссе, все работало на создание имиджа школы. Мимо проезжавших проносились вкопанные на обочине каменные скульптурные изображения тотемных животных, вырезанные из дерева идолы, а у самых ворот стояли трехметровые статуи дружинников Святослава, в полном вооружении и кольчугах, с обнаженными мечами и в меховых плащах. Этакая звероподобная, боевая, седая старина. Иностранцы вертели головами, цокали языками и тыкали пальцами, бормоча что-то по-своему. Все было как обычно. Когда микроавтобус, в котором с трудом уместились все посетители, в том числе и мохнатые, въехал за ограду, Порфирий Исакович с гордостью раскрыл дверцу и отступил назад. Гости ахнули. С небольшого пригорка, у самой вершины которого было устроено что-то вроде святилища с идолами древних славянских богов, открывался изумительный вид. Стена дремучего леса сбегала к небольшому светлому озерцу. А у озера на обширной поляне в особых загонах с прозрачными стенами и вольерами, спроектированными под логовища и овражки, бегали собаки. У самого озера пятеро инструкторов, облаченные в расшитые рубахи и порты, картинно обменивались ударами мечей. Полированные лезвия сверкали на солнышке. Такие представления Порфирий Исакович требовал устраивать при каждом своем приезде на базу. Как только камера на съезде с шоссе фиксировала приближение машины, кто бы на ней ни ехал, инструкторы развивали бурную деятельность. Четырежды журналисты, оставившие машины метров за триста от ворот базы, пытались поймать какие-нибудь пикантные моменты, но все кончалось хвалебной статьей, в которой заявлялось, что на базе идет постоянная, неустанная работа над восстановлением и совершенствованием древнейшего вида национального, самобытного, исконно русского боевого искусства. Хозяин был абсолютно прав, когда заставил его завести на базе такие порядки.
