Александр Голодный - Подрывник будущего. «Русские бессмертны!»

Меня химией не травят, но гоняют больше других, заставляя отжиматься, приседать и качать пресс до полного изнеможения. Других таким испытаниям не подвергают.

И, кажется, мои порции еды стали больше. Но не уверен, есть хочется все время.

Остаток «я» спасают воспоминания родного мира. Приседаешь, машешь руками, а перед глазами политех, сокурсники, улицы города. Иногда, очень редко – лицо мамы. Тогда, спохватываясь, возвращаюсь к реальности, чтобы не заплакать. За слезы – три часа наказаний.

После дня сварочных работ добавился новый ряд клеток. В них посадили лишившихся детей мам. Не знаю, куда дели младенцев, но поначалу молодые женщины, почти девочки, рыдали непрерывно. Через двое суток наказаний замолчали.

Щебет и крики малышни из дальнего угла «зверинца» тоже стихли. Изредка по утрам, когда у надзирателей завтрак, оттуда доносится негромкий плач, но все реже.

Много раз за день требуют назвать номер. Рисую пальцем в воздухе въевшееся в память «А531». Потом заглянувшие солдаты потребовали выполнять надпись зеркально, понятно для них, показывать числа на пальцах. «Поощрен» тремя слабыми ударами шокера, но научился выполнять процедуру без ошибок.

«Шустрая тварь» – это похвала.

Между клеток равнодушными тенями снуют надзиратели. Наверное, и я смотрю на них равнодушной тенью. Если в глазах нет проблеска мыслей, за это не наказывают. Главное – не пропустить внезапную команду, иначе час в колодке.

Док не обманул, пришел еще раз. И не один, а с офицером. Вскочив, выпрямившись, изображаю стойку «смирно». Это обязательное правило при виде военных, правда, для меня одного, остальные просто встают. Не знаю, в чем причина избранности, но три часа наказания и два удара током приучили к безоговорочному исполнению.

– Вот этот, сэр капитан. Учитывая несомненный прогресс, я распорядился о привитии первичных навыков.

Прищурившись, офицер окидывает меня пристальным взглядом:

– Выглядит неплохо, док. Как проходит адаптация?

– Запоминает правила с первого раза, сэр.

– Прошлое установлено?

– Прибился к диким полгода назад, вместе со старшей по возрасту женщиной. Та прибыла с оружием, поэтому сразу вошла в круг руководящих стаей животных. Уничтожена при захвате гнезда. Детеныши не присутствуют при разговорах взрослых, этот, по понятной причине, всегда молчит, поэтому больше ничего узнать не удалось.

– Тем не менее, док, вы придерживаетесь своей версии?

– Абсолютно уверен в ней, другого просто не может быть.

– Не слишком ли молод?

– Молодежь восприимчива к знаниям даже у животных. Тем более, он из категории «А», значит, генетически более предрасположен к умственной деятельности. Вряд ли он там занимал высокий пост, но в качестве лаборанта компьютерного центра вполне мог работать.

Капитан задумчиво кивает:

– Я делал запрос в штаб армейских. Ответ допускает вашу версию. Во время операции у них возникла нештатная ситуация с автоматическим танком, поэтому часть партизан сумела уйти.

Док гордо улыбается. Капитан уточняет:

– Ваш прогноз на животное?

– Он готов уже сейчас. Корпорация получит технического специалиста, а мы с вами – приличное вознаграждение.

– Что же, звучит приятно… Но не будем отступать от предписанных правил. Если через неделю он выдержит испытание на полиграфе, тогда и назначим ему предложенную вами специализацию. Конечно, готовый айтишник – это удача. Главной проблемой животных всегда является трудность в изучении компьютера.

Они уходят к детским клеткам, а я привычно сажусь на пол. В подслушанной беседе проскочило одно крайне опасное слово: полиграф.

Детектор лжи. Если выплывет, что я знаю английский, что это скрывал… будет плохо. Про прибытие из другого мира лучше не заикаться вообще. С сумасшедшими тут не церемонятся. Двое свихнулись в процессе ломки или попытались изобразить безумие. Приведены в полную покорность колодкой и шокером.

Что делать?

Вспоминаю знания из моего мира. Мы в политехе, на кафедре защиты информации, в общих чертах изучали этот прибор и принцип его работы. Аппарат фиксирует изменения в состоянии тела, реакцию на вопросы. Дыхание, пульс, сопротивление кожи, тональность ответов. В моем случае вместо стандартных «да» и «нет» будут кивки или покачивания головой. По идее, отсутствие голоса и использование жестов должны несколько «размыть» показания. Уже хорошо.

Дальше… Надо заставить себя верить в ответы. Именно об этом рассказывал приглашенный на лекцию специалист-полиграфолог, описывая «крайне редкие» случаи обмана прибора.

То есть на вопрос «ты издалека?» я честно отвечу «да», вспомнив свой мир. Работал в вычислительном центре? И снова «да», но перед мысленным взором практика на четвертом курсе.

Тактика в общих чертах понятна, но легко могу проколоться на незнании особенностей этого мира.

Стоп. Какое незнание? Это же классический постапокалипсис, неоднократно описанный в книгах и фильмах. Бредятину «Метро» отбрасываем, «Безумного Макса» тоже. «Мародер»? Оно, один в один.

Активно работающее сознание выдергивает из памяти важные обрывки разговоров военных.

«Чистые пятна». Скорее всего, незараженные участки местности. Значит, местный аналог нашей России подвергали ударам оружия массового поражения. Как быстро исчезают следы воздействия атомного оружия? Очень не скоро, радиация – долгоиграющая штука. Тот же Чернобыль наглядный пример. Что рассказывали на кафедре ОБЖ?

Сотни лет.

Химическое оружие?

Очень может быть. Даже наверняка. Какое-нибудь бинарное, разлагающееся через сутки после применения.

Бактериологическое?

Сомнительно. Вирусы и бактерии (в голове встают кадры из «Обители зла») не разбирают, кого атаковать. Разве что погибают вместе с последним зараженным. Оставим, как вариант, вместе с «точечным» применением ядерного оружия. Еще бы узнать, откуда я «пришел»?

Откуда вообще приходят на Юг? С Севера.

Внезапно возникший в поле зрения надзиратель подает команду отжаться десять раз. Даже не успев осознать, исполняю, причем голова продолжает додумывать предыдущую мысль.

Потом приседаю, озаренный светлой идеей – при прохождении полиграфа надо точно так же держать сознание в отстраненном от работы тела состоянии, как в своеобразном трансе.

Меня точно стали кормить лучше, порция в тарелке раза в два больше, чем у остальных. Больше стала и физическая нагрузка, а наказания почти прекратились. Теперь и пребывание в колодке стараюсь обратить себе на пользу. Наверное, йоги точно так же отделяют сознание от тела, когда спят на гвоздях. Пусть потом мучительно болят затекшие мышцы, но час транса я уже выдерживаю нормально, весь этот час не ощущая давящей тяжести и скованности, находясь в каком-то особом, просветленном состоянии.