Ведьмина поляна – 2 - Василий Головачёв
– Но ведь нацики прошли? Давайте восстановим цепь событий.
Приятели оживились. Все вместе обошли глыбу, вспоминая, кто где стоял в момент бегства «полицейских», и реконструировали события по секундам. Встали на места беглецов, по сигналу Сан Саныча повернулись к чёрному обелиску и побежали к нему, забирая левее, как бы собираясь в обход.
Александр бежал первым, держа в памяти направление, и в какой-то момент, будучи в метре от глыбы, почувствовал внутренний толчок: «мигнуло» сердце, «мигнули» лёгкие и «мигнули» глаза. По инерции он проскочил камень, остановился и понял, что он в другом мире.
По первому впечатлению показалось, что лес тот же, трава та же, камень остался камнем, и – всё было другое!
Бежавшие сзади Шебутнов и Семененко тоже остановились. Но Саши Павлова среди них не было. Он бежал последним и, очевидно, не попал под «разряд» ведьминого столба.
Шебутнов шумно выдохнул.
– М-мать через быть!
– Саня… – пробормотал Семененко.
– Отстал, – кивнул Сан Саныч с сожалением. – Вернее, проскочил вход в портал.
Огляделись.
– Ну, и где твои нацики? – осведомился сержант.
– Я знаю, куда они направились! – Сан Саныч поискал глазами брешь в кустарнике. – За мной! Они не могли уйти далеко!
Взялись за оружие, выбрались на тропинку и сразу наткнулись на труп. За кустами навзничь лежал молодой рыжий парнишка в колонтаре, глядя открытыми глазами в небо.
– Дьявол! – прошипел Семененко. – Кто это?!
– Дружинник из Хлумани, – ответил Сан Саныч, стиснув зубы.
Капитан нагнулся над трупом.
– Убит выстрелом в затылок.
– У них же не было оружия, – мрачно сказал Шебутнов, имея в виду псевдополицейских. – Автоматы они оставили на поляне.
– Значит, они припрятали и пистолеты.
– Что он тут делал?
– Мать Зоана велела поставить охранение перехода, но парни наверно решили, что ничего плохого не случится.
Шебутнов тенью обшарил кусты и обнаружил ещё одного убитого.
Этот был постарше, лет сорока, имел бороду и держал в руке меч. Но оружие ему не помогло, он тоже был убит выстрелом в голову.
– Если стреляли из бесшумки, в Хлумани никто не услышал. – Александр вскинул карабин. – На рысях!
Метнулись в лес, набираясь ярости и силы.
До границы Хлумани добежали за десять минут, никого больше не встретив. Затем услышали хлопок, переглянулись, сообразив, что это был выстрел, и на ускорении рванули в ту сторону, по пути к дому воеводы. Увидели слева за резной беседкой тело мужчины в обычной общинной одежде – синяя рубаха, красный пояс, штаны, сапоги, – но не остановились.
Нацики выдали себя сами: «полицейские» выходили из-за посада перед воеводским двухэтажным коттеджем с тремя куполами и резными стенами, держа в руках пистолеты и деловито переговариваясь. Они явно никого не боялись (потому что огнестрельного оружия пограничники Хлумани не имели, мелькнула у Александра догадка) и вели себя как люди, исполнявшие обычную работу. По их последующей реакции было понятно, что увидеть преследователей они тоже не ожидали.
Шебутнов и Сан Саныч на бегу вскинули ружья, выстрелили.
Двое «полицейских» – «майор» и один из «сержантов» – получили по пуле в грудь, отлетели назад, вскрикивая и роняя пистолеты. Сан Саныч узнал новейшие «Удавы» калибра девять миллиметров.
Третий член шайки отреагировал как надо, успев выстрелить, и попал Шебутнову в плечо. Но перевести ствол на Сан Саныча не успел: Семененко выстрелил раньше, попадая точно в переносицу здоровяка.
Наступила короткая тишина, взорвавшаяся спустя несколько мгновений хором разных звуков: отовсюду донеслись крики, в основном женские, заревели клювары, в детинце погранзаставы ударил колокол, и в конце улицы появились бегущие дружинники в боевых колонтарях, вооружённые пневматическими мушкетами и мечами.
Раненые «полицейские» попытались дотянуться до оружия, но добежавший до «майора» Семененко ударом ноги в голову послал мужика в нокаут. Напарник «майора» получил удар прикладом карабина и тоже затих.
Сан Саныч бросился к согнувшемуся Шебутнову. Фээсбэшник прижимал ладонь к плечу, и по ней катились ручейки крови.
– Ты как?! Надо перевязать!
– Жить буду, – скривил губы раненый.
– Пуля где?
– В плече, торчит камнем.
– Хорошо, что не в лёгких торчит, пришлось бы повозиться. Тут хорошие лекари, быстро отремонтируют.
Со ступенек крыльца дома воеводы сбежала девушка в красивом сарафанчике, взметнулась длинная коса (Сан Саныч узнал сестру Любавы), а за ней степенно сошла мать Зоана.
– Хвала Свету! Вы вовремя!
– Саныч! – воскликнула девушка, радостно всплеснув руками.
Александр выпрямился с облегчением.
Он был дома.
– Это я.
– Батюшки-светы! – пробормотал Семененко, оглядывая ряды хлуманских домов. – Это… церкви?! Красота какая!
Сан Саныч оглянулся.
– Здесь так строят обыкновенные дома.
– Шедеврально! Чтоб я так жил!
– Ещё не то увидишь.
* * *
Ещё один сюрприз ждал их, когда они уже сели за стол.
В горницу вступил большой рыжий кот, уставился на гостей огромными зелёными глазами и направился прямиком к Александру, определив его как «своего» человека.
– Мяут, – заулыбалась Верика, поглядывающая на Сан Саныча; видно было, что она его обожает.
– Ах ты зверина пушистая! – обрадовался военком, начиная гладить кота. – Подрос как, небось кормят часто.
– Нет, он меру знает, – возразила девушка. – Весь дом обследовал, очень любит чистоту, но скучает по Максу.
– А Макс где?
– Уплыл с Любавой на Клык Дракона.
– А ты откуда знаешь?
– Я всё знаю! – рассмеялась Верика.
Разговор за столом шёл, конечно, на росичском языке, и Семененко понимал далеко не всё, о чём шла речь. Но для Сан Саныча язык древних гипербореев стал как родной, к тому же с помощью «икры» лонгияров он легко выучил местную лексику за два сеанса «мысленной магии», и перевод сказанного хозяевами ему не требовался.
Кот дал Александру минуту на глажку, потом проговорил: «Ммррушдрру» – что, наверно, означало: «хорошо, друг» – и степенно, как хозяин, отошёл, вспрыгнул на лавку у стены и застыл с видом сфинкса, контролирующего мир.
До ужина воевода отправил пограничников с телами убитых на ведьминой поляне дружинников в Микоростень. Оба парня были оттуда, и хоронить их надо было по месту жительства.
Потом предали земле убитого жителя Хлумани по имени Степенный, а «жуажина-полицейского», сражённого капитаном, уложили в могилу в лесу, завалив её камнями.
Вместе наскоро допросили раненых «полицейских», подлечив обоих, несмотря на возражения Семененко. Виктор требовал их повесить. Но Гонта отклонил его требование, сказав, что у росичей не принято казнить пленных.
Из допроса беглецов стало ясно, что «полицейские» успели хорошо наследить на Украине и подтвердили своё заявление о том, что повоевали в украинском нацбатальоне «Нахтигаль», прославившемся зверствами и пытками пленных российских солдат и мирных граждан. Семененко снова взвился, раздувая ноздри, заявив, что таких зверей в человеческом облике нельзя оставлять в живых, однако воевода снова его не поддержал.
Из откровений
