Роман Артемьев - Меч императора
— О, наш спаситель проснулся! — воскликнул Фейгур, оборвав разговор и с каким-то даже умилением посмотрев на Кумила. — Всегда говорил, что даже среди горожан встречаются те, кто изнутри больше, чем снаружи. В ком есть то, что называется стержнем. В тебе я это сразу увидел, травознай. Рад, что не ошибся!
Смущенный столь выспренним слогом, Мидар лишь пожал плечами. Говорить о том, что гвонков он спасал не по велению души, а из корыстных соображений, совершенно не хотелось.
— И не отмахивайся, не отмахивайся. Будь в моем роду хотя бы половина воинов с подобной силой духа, в клетках сидели бы не мы, а тролли, — продолжал гнуть свою линию Фейгур.
Чтобы прервать его, пришлось сменить тему:
— А что у вас вообще произошло? Мне показалось, зеленомордые вовсю сотрудничают с кем-то из гвонков.
— В точку. Один наш князек надумал подмять под себя все Лихоземье. И пусть пока силенок у него на всю степь не хватает, этот недостаток он компенсирует деньгами. Сначала оплачивает налеты бандитов на мелкие кланы, затем, как только племя-соперник оказывается ослабленным, устраивает генеральное сражение и по закону степи подгребает под себя чужие земли со всеми данниками. — Фейгур невесело усмехнулся. — Все всё понимают, но поймать хфургова мерзавца за руку пока не получается. Совету племен же нужны доказательства.
Помолчали. Очередное подтверждение простой мысли, что шкурная людская натура везде одинакова, Мидара совсем не порадовало.
— А почему тарки вас вместе с остальными «князьку» не продали? — наконец спросил флорист.
— Да тут вообще все просто как слеза Альме. В последние годы ургов-гоблинов сильно интересуют пленники с Даром, вот тролли и надумали нас коротышкам на артефакты Мертвого леса обменять, — ответил шаман равнодушно, словно и не о нем шла речь. В его представлении о мире такое было обыденностью.
— Понятно, — проронил Мидар, жалея, что вообще начал этот разговор. Подобные темы следовало обсуждать на свежую голову, а не после ночного забега через степь.
За беседой он неожиданно понял, что проголодался. Желудок заурчал, завозмущался, да еще как назло запахло дымком и чем-то пряным, едва уловимо знакомым. Похоже, что товарищи по несчастью решили не мучиться и озаботились приготовлением пищи. Оставлять такое дело на самотек было нельзя.
— Прошу прощения, но я пойду гляну, чем там занимаются остальные, — сказал Кумил, поднимаясь на ноги. Потянулся за мешком, где оставались какие-то продукты, однако на прежнем месте его не обнаружил. — Не понял… Где мои вещи-то?! Я ж с ними буквально в обнимку засыпал!
Мидар решительно направился к хлопочущим около костра беглецам. Хаффовы дети, как можно быть настолько неблагодарными?!
— Подожди, травознай. Мне тоже хочется кое на что посмотреть, — вдруг окликнул его Фейгур. Внучка помогла деду подняться, и он заторопился следом за Кумилом. — Что-то мне совсем перестало нравиться, чем тут пахнет.
Стоило выйти из-за куста друла, как перед ними открылась неожиданная картина. В неглубокой ямке тихо тлел костерок, чуть в стороне валялся выпотрошенный мешок Мидара, а вокруг всего этого безобразия кружком сидели все шестеро гвонков и по очереди передавали друг другу затейливо изогнутую трубку для курения гарлуна. Разумеется, туго набитую мархузовой отравой. И не обращали никакого внимания на флориста с шаманом, будто их не существовало.
Но не это было самым странным! Верховодил в компании любителей дурмана тот самый раненый, который еще какие-то несколько часов назад готовился к визиту в Нижние миры. Теперь же вроде как синяки поблекли, раны больше не казались воспаленными, а о недавнем избиении напоминали лишь синюшная бледность лица да темные круги под глазами. Впрочем, последнее ничуть не мешало гвонку пускать дым из ноздрей и улыбаться, да так мерзостно, что руки чесались вмазать ему по физиономии кистенем.
— Хельм, мы притащили сюда Хельма?! — воскликнул Фейгур, после чего неожиданно рявкнул флористу: — Откуда у тебя в мешке оказался гарлун?! Отвечай, ну!
— У меня?! — Мидар ошеломленно уставился на распотрошенный мешок.
А ведь и правда: кроме как из него, отраву больше неоткуда достать. Другой вопрос, как он там оказался… В памяти будто по заказу всплыли подробности встречи с патрульными степняками, то, с какой тщательностью они копались в его вещах и как забрали подарок шамана. Кумил не сомневался: медальон был лишь отвлекающим маневром, ширмой, под прикрытием которой ему подсунули мархузов гарлун. Сначала пытались представить это как подарок, а когда не вышло, послали погоню. Но зачем?
Тут мысли перескочили на имя гарлуниста, и Мидар наконец-то вспомнил, где видел это бледное подобие человека. Им оказался дальний родственник главы каравана, изгнанный из племени. И было решительно непонятно, как он сюда попал.
— Эта лепешка шестилапа все время шла за тобой. Точнее, не за тобой, а за гарлуном, который лежал в мешке, — сообщил Фейгур устало и обреченно. — Дурман увеличивает Силу порождений Тьмы, которые вселяются в людей. В разы улучшает способность к самоисцелению и умение прятаться под мороком, помогает при смене тела. Дорвавшийся до зелья темный дух приобретает поистине великую мощь. Странно еще, что, имея с собой кучу отравы, ты только сейчас с ним встретился.
— Ну насчет последнего я бы не был так уверен, — протянул Мидар, совершенно иначе посмотрев на сладострастно закатившего глаза Хельма. Стало понятно, кто был тем невидимкой, который гнал его по степи столько дней, кого не брали ловушки и чей взгляд, полный ненависти и злобы, буравил спину. И он боялся этого ничтожества?!
Мидар хотел было пошутить насчет беспочвенных страхов, но выражение лица шамана заставило его заткнуться. Старик, не боявшийся ни курраза, ни мархуза, вдруг побледнел и с какой-то беспомощностью поглядел сначала на замершую неподалеку внучку, затем на Кумила.
Да что за ерунда здесь творится?! Мидар почувствовал дикую злость. Вытряхнув из рукава кистень, он пинком отбросил попавшегося на пути одурманенного гвонка и шагнул к Хельму.
— Может, хватит цацкаться с этим сыном хаффа и шуши?! — рявкнул флорист, затем сгреб гарлуниста за рубашку и рывком поставил на ноги. — Столько сложностей накрутили вокруг такого ничтожества!
— Травознай, стой!!! — закричал Фейгур, ахнула его внучка, но они опоздали.
Хельм вдруг захрипел-захлюпал, задрожал всем телом, после чего перевел мутный взгляд на Мидара и… растянул губы в неестественной улыбке.
— А-а-а… это ты, ч-человечек… Б-бегал от меня, бегал, да т-так и н-не убежал, — прошептал он, заикаясь, и рассмеялся каркающим смехом. Из уголка рта потекла струйка слюны.
Мидара аж передернуло от такого зрелища. Отпустив воротник Хельма, он без замаха ударил его по лицу — скорее в воспитательных целях, чем от злости, — но отчего-то промахнулся. Мало того, почти в то же мгновение он ощутил сильнейшую боль в груди, затем последовало краткое мгновение полета, и Мидар тяжело грохнулся на землю в нескольких шагах от изгоя.
— Я-а-а п-помню, к-как ты п-пытался разрушить это т-тело… П-помню, ч-человечек! — зашипел Хельм или, скорее, тварь, которая поселилась у него внутри.
— А я помню, как ты уже дважды от меня драпал, отрыжка мархуза! — процедил Мидар, поднимаясь. — Фейгур, бери внучку и уходи. У нас тут серьезный разговор намечается…
Но шаман лишь покачал головой.
— От обретшего плоть духа не уйти, — сказал он и опустился на колени рядом с мешком флориста.
Похоже, старик совсем раскис и потерял волю к борьбе. Ну и плевать. Главное, что Мидар собирался бороться до конца.
С этим настроением он осторожно двинулся к Хельму, досадуя на валяющихся на траве гвонков. Их помощь сейчас была бы очень кстати. Словно прочитав его мысли, один из степняков вдруг вынырнул из наркотического дурмана, обвел окружающих непонимающим взглядом и за каким-то хфургом потянулся к одержимому…
Ответная реакция Хельма была страшной. Выкрикнув нечто невнятное и безумно закатив глаза, он с разворота отвесил кочевнику мощнейшую плюху. Тот отлетел к дереву и с характерным хрустом ударился головой. Насмерть! Это ж надо: совершить побег из плена троллей, спасти раненого товарища и потом пасть от его же руки. Просто верх несправедливости!
Тем не менее гвонк выиграл нужное Мидару время. Пока Хельм разбирался с ним, флорист успел подойти ближе и ударил ножом. Он уже даже представил, как клинок вонзается одержимому в грудь и тот падает, но, увы, слишком поторопился праздновать победу. Одно стремительное движение, затем резкий рывок, толчок, и вот уже обезоруженный Мидар лежит на земле, а над ним нависает гарлунист.
— В-вот т-так ты мне н-нравишься б-больше, ч-человечек! — заявила тварь, мерзко ухмыляясь. Не отрывая взгляда от флориста, Хельм вытряхнул в костер остатки дурмана и принялся жадно вдыхать поваливший дым.
