Александр Уралов - Долгий дозор
Так и спать завалились. Савва дежурить остался. А сменщиком у него должен был быть Ромка-джи, но Егор попросился вместо него. Пусть Ромка-джи немного очухается — слишком уж много на него сегодня навалилось! И тебе любовь, и раз-два по морде, и куча всяких файлов научных, которыми с ним Савва поделился. В общем, счастья полный комбинезон… только голова у Ромки-джи гудит. Пусть уж отоспится.
Ночью дежурить у фургона — хлопотливее, чем в Городе днем в праздники! Которые правоверные, те спят, ангелами сна убаюканы. А есть и те, кто как раз только ночью наружу и вылезает, чисто шайтан из пекла. Так-то светло, конечно. Нет той тьмы, что, допустим, в пустыне, когда в безлунную ночь черным илом все вокруг тебя окутывает. Фонари горят. Кто-то, глядишь, костры развел, у них посиживает. Ну это уж те, кто побогаче будет.
Тащить на ярмарку сухой ген-саксаул, конечно, глупость. Каждое место в фургоне да в мешках верблюжьих — на счету. Покупать у здешних приходится или брикетами пользоваться. Брикеты сами по себе дешевы и горят хорошо, но если уж ты едешь на ярмарку не пофорсить, не для того, чтобы все видели, мол, вот какой ты красавец сам собою, то лучше экономить.
Там, где костры, там, естественно, не спят. Костер вообще красивая штука — Егор так бы сидел и смотрел на огонь, о Маринке думая. Ну а тут народ вокруг костра музыку слушает, ген-саксауловку потягивает. Видать, хорошо торганули и завтра съедут. Судя по всему, у всех в ларингах одна и та же музыка гремит. Ишь как синхронно покачиваются, хе-хе-хе… только что в ладоши не бьют!
— Сменить тебя обратно? — спросил Савва, высунувшись из-за полога. — Не спится. С мужиками сегодня на грудь принял, так теперь уснуть не могу. Натонизировался.
— Да нет, я отоспался, — вежливо сказал Егор.
Савва присел рядом. Какое-то время они смотрели на площадь, живущую своей ночной жизнью. Мигали удивительно красивые экраны, беззвучно вспыхивая объявлениями, какими-то файлами с красивыми девушками, танцующими полуобнаженными, а то и вовсе нагишом. А вот президент-эмир появился, губами шевелит, пальцем прямо в Егора тычет.
Горели костры. Высоко наверху по канатной дороге иногда с едва слышным поскрипыванием проезжали вагончики. На отдельных линиях медленно двигались менты, следящие за порядком. Вдоль фургонов шныряли шкодливые толкачи всякой дури и выписывали пьяные петли… а может, и не пьяные, а нажевавшиеся дурман-насвоя.
Идиотская штука, кстати, дурман-насвой. Вроде и привычки не вызывает, но если долго балуешься, то тупеешь с нее. Тупеешь, вот и все. Покой на душу снисходит. Но не тот, от которого Господь-Аллах ближе становится, новые силы и мудрость дает, а тупой покой. Смотришь на всех свысока, как старый верблюд, и так же, как и он, жуешь-жуешь…
Мимо них прошел приземистый человек с лицом, закрытым армейским платком-повязкой. За ним семенила стайка девушек в нарядах, от которых в Городе старух бы просто удар хватил. Ноги голые, руки голые, да и все остальное едва прикрыто. Девицы шли молча, только улыбки и прически в темноте светились, видать, зубки и волосы световым лаком покрыли. Красивые девушки, нечего говорить. В Челябе жить — можно так одеваться… хотя, наверное, днем, в жару, они в таком виде не ходят. Прожаришься за день до хрустящей корочки! А ночью, на праздник — самое то!
Человек остановился рядом с ними и шепнул:
— Мужики, как раз пару девочек свободных! Клиент сорвался. Ну как? Недорого!
— Спасибо, не надобно, — сказал Савва.
— Иди-иди, — мрачно сказал Егор, сообразив, наконец, что к чему. — Шагай отсюда, нечестивец.
— А ты меня Вере-Истине не учи! — огрызнулся мужик, свирепо оборачиваясь в сторону захихикавших было девиц. — А ну, цыц!
Савва толкнул Егора в бок. Это надо было понимать как намек на то, чтобы Егор не кипятился. Мужик пошел дальше, выводок девушек потянулся за ним. Последние, хихикнув, отдали на армейский манер честь Егору и Савве, а одна мекнула овцой и жеманно попрощалась:
— До свидания, праведники!
— Уели нас с тобой, Егор, — усмехнулся Савва. — В Москве, кстати, большинство девушек в таком виде разгуливают. Мода, понимаешь.
— Там мода, а здесь — блудницы! — буркнул Егор, все еще злясь.
— Не суди и не судим будешь. Каждый человек, слышишь, Егор, каждый сам себе дорожку выбирает. Всех праведниками не сделаешь, Веру-Истину в каждого не вдохнешь.
Они посидели еще немного.
— Давай-ка, Егор, иди спать, пока прохладнее стало. Завтра у нас день хлопотливый будет.
Егор понял, что зевает. Он уже поднимался, когда Савва остановил его и, понизив голос, спросил:
— Ты действительно умеешь обращаться с «глушилками»?
— Да. Обучен.
— Хорошо. Это нам может пригодиться. Хотя… лучше бы уж не надо, правда?
Егор пожал плечами. Как тут ответить? Сам же только что и сказал, что у каждого — своя дорожка. И никто не ведает, что на этой дорожке повстречаться может. «Бумеранг» накрылся, так зато теперь «глушилки» есть, есть чем врага встретить.
Савва посмотрел ему в лицо и улыбнулся:
— Воин пустыни… как есть воин. Ты хоть девушке своей, Марине, присмотрел чего-нибудь?
— Нет пока, — смутился Егор и снова сел рядом. — Как-то ничего на глаза не попалось такого… Она ведь тоже воин. Не лак же ей светящийся дарить…
Сказал и сразу представил себе Маринку с голыми ножками и светящимися распущенными волосами: «Кхм… а красиво было бы, прости меня, Господь-Аллах! Уж чего-чего, а скроена Маринка на диво ладненько. Когда в кои-то веки в платье и праздничных сапожках щеголяет — просто глазам смотреть больно, чисто ангел небесный!»
— Подари-ка ей вот это, — вдруг сказал Савва и протянул Егору ладонь, на которой лежало колечко. — Вот, смотри, здесь нажимаешь и слушаешь в ларингах песни старинные, русские. Бери! Это еще от прадедов наших кольцо. Почти антиквариат. Сегодня, пока вас не было, торговец предложил. Я взял. У меня-то два сына, взрослые уже, а жене подарок я отдельно пригляжу.
— Неудобно как-то… — пробормотал Егор, глядя на кольцо.
— Бери. Пусть у вас с Мариной память обо мне останется. Считай, что на свадьбу подарил, а то кто его знает, куда меня моя дорожка выведет. Ну давай, дрыхни. А я тут подежурю.
Засыпал Егор под тихую песню кольца. Надел его на палец, включил, усталую голову на рюкзак свой положил и слушал… слушал…
Черный ворон, черный ворон,Ты не вейся надо мной!Ты добычи не дождешься,Черный ворон!Я не твой!..
И совсем уж страшное, жуткое — со словами, как из глухой дозорной ночи, — как будто не будет уже никогда ясного рассвета, а только смерть лютая, неминуемая…
Я видел генералов —Они пьют и едят нашу смерть,Их дети сходят с ума от того, что им нечего больше хотеть.А земля лежит в ржавчине, церкви смешали с золой.Если мы хотим, чтобы было, куда вернуться, —Время вернуться домой!…Эта земля была нашей, пока мы не увязли в борьбе.Она умрет, если будет ничьей.Пора вернуть эту землю себе!
* * *Собрались в этот раз быстро. Пока собирались, Егор попросил Зию несколько зарядов к подствольнику для Маринки купить. Гоша-солдат и еще пара мужиков с Лилькой и Ромкой-джи буквально бегом-бегом по фургонам пробежались — гостинцев набрать. Ромке-джи особо ничего не надо было, у него теперь все есть, даже калаш трофейный и к нему «родной» шлем! Дядько Саша расщедрился. Все равно, говорит, трофеев неплохо взяли, держи, не буду жмотиться. Теперь в дозоре ты боец полностью экипированный. Шлем-то с ночным зрением! Да и система целенаведения работает. Не то что большинство шлемов в Городе — старые, барахлящие давно. У муллы-батюшки да у дядько Саши самые лучшие, да!
Егор вначале позавидовал, а потом подумал, что зря. Ромка-джи теперь уже боец опытный. Нельзя ему без нормальной экипировки в дозоры ходить… да и обратно — от Челябы до Города — тоже путь неблизкий… и его, между прочим, еще пройти надо! Так что пусть владеет Ромка-джи заслуженными трофеями. А Егору пока привычнее с дедовым калашом дозорить. А ночное зрение он себе на будущий год закажет, если на то воля Господа-Аллаха будет.
Ну и калаш со шлемом у Ромки-джи пока еще не именные. Так что в дозор мужики будут брать их по очереди. И Егор с легким сердцем поздравил друга, на которого Лилька теперь смотрела, как на ниндзя Господа-Аллаха, а сам он пребывал в некоем непонятном состоянии от свалившихся на него богатств. Здорово похоже на ту минуту, когда Ромка-джи от Лильки сковородкой по голове получил. Глаза разъезжаются, улыбка бессмысленная с лица не сходит, ходит за руку с Лилькой и сияет, как начищенный медный кувшин.
Зия с Егором в этот раз без приключений обошлись. Наведались к одному сонному типу неподалеку, спросили товар, получили его, проверили. На вид вроде нормально.
