Александр Уралов - Долгий дозор

— Нет вокруг «комаров», — внезапно сказал он.

— Как это нет? — удивился Егор.

— В смысле, за нами не увязался ни один, — шепотом сказал Ромка-джи, и Егору отчего-то стало тревожно.

— Ты чего? — спросил он, сам невольно переходя на шепот.

— Пойдем, посидим немного на детской площадке?

— Ну… давай! — И Егор свернул с другом к тенту, под которым в не очень жаркие дни веселилась ребятня под присмотром двух дежурных женщин.

— Знаешь, Егор, — сказал Ромка-джи, когда они уселись на отполированный детскими задами валун-горку. — О чем мы сейчас говорим с Зией, так хоть ларинги вживленные удаляй. Мало ли…

— Это ты зря, — неуверенно сказал Егор. — Кто тебя прослушает? карачи? Так у нас пока дальше разговоров никуда дело не идет.

— А знаешь, кто владеет нашими сегментами Сети? Куда староста Володя оплату шлет?

— Ну… счет единый, для всех…

— То-то и оно, Егор. Клан президента-эмира! Поэтому, кстати, комбинат-мастер так и не любит Сетью пользоваться. А с другой стороны, Сеть Россию стягивает в более или менее единое.

— Ага… — протянул Егор, совершенно не понимая, к чему клонит Ромка-джи.

— Вот и получается, Егор, что мы все меж двух тормозящих систем живем. Ни демонам мы не интересны, ни самому могущественному клану. Всех все в мире устраивает! Об этом и Савва говорил.

— А тебя, значит, это не устраивает?

— А знаешь, каких именно нанороботов Савва с Зией хотели в радиационные поля запустить? — не слушая его, продолжал Ромка-джи и, не дождавшись ответа, прошептал: — Ни тот, ни другой мне так об этом и не сказал.

— Так это же ясно, — недоуменно сказал Егор. — Так тебе Святая Академия Наук и поделилась своими планами. На, мол, уважаемый Роман-джи, владей! Может, чего путного подскажешь или новое провернешь. Слушай, друг ты мой контуженный, давай завтра об этом поговорим? Утро вечера мудренее, об этом еще Старые Люди знали.

— Эх, Егорка… — вздохнул Ромка-джи. — Тайны, секреты, политика… я разобраться хочу! Вроде все кубики у меня в руках есть, а понять, что к чему, — не могу пока.

Егор невольно отметил для себя это «пока». Дотошный у него друг, въедливый к наукам, это точно! С самого младенчества такой, когда забрала его Мама-Галя с рук израненного человека, его отца, и взяла к себе — выходить, выкормить, человеком сделать.

— Пошли, Егор, — внезапно спрыгнул с камня Ромка-джи. — Рано или поздно я до этого додумаюсь.

— Какие наши годы?! — согласился Егор. — Пошли! А то и к нам загляни. Посидим у нас с полчаса, раз уж не спится. Лильке позвоним, разбудим ее, если спит, — толкнул Егор локтем заулыбавшегося друга.

— Нет, Егорка, я домой. Маринке привет передавай, ладно?

— Непременно!

— А здоровенная штука — мир, правда, Егорка?

— И не говори. По карте глянуть, так мы едва-едва из дома нос высунули.

— Ты тоже смотрел?

— Ага. Россия во-о-он какая! Мы по ней полшажка сделали, да и то по окраине… а ты, понимаешь ли, к выводам уже прийти хочешь!

— Двинуть бы тебя по шее, Егор, за такие упреки! — сказал развеселившийся Ромка-джи.

Попрощавшись с другом, Егор завернул по пути за калашом. В следующий дозор они пойдут втроем. Староста Володя разрешил помимо Ромки-джи еще и Маринку взять. Пусть учится, да и уже приобретенные навыки отрабатывает.

Придет время — и Лилия с ними. Вначале втроем, потом с Егором, а потом и с Ромкой-джи в постоянной паре. Камеры камерами, но есть еще несколько сложных секторов, особенно тот, где блестят на солнце шлифованные песком и нержавеющие бесчисленные рельсы огромной узловой станции Старых Людей. Так по рельсам топ-топ-топ… и дойдешь до Комбината, где ковыляет сейчас по своим стальным, бетонным и пластиковым норам гнусный старикашка, железный комбинат-имам-мастер.

Егору пришла мысль, что надо чистить калаш. И вообще, держать его теперь дома — он давно стал именным, а Егор его все еще по привычке в дежурном шкафчике оставляет.

Он шагал один в темноте по петляющей, привычной с детства дорожке и думал обо всем… и ни о чем особенном: «Разберемся? Разберемся, если надо! Жизнь сложна? Может быть, не спорю! Вот, например, Зия говорил, в Москве который год в моде держится новый культ, в котором годовалых детей специально относят к карачи. Карачи-культ. И если те не забирают ребенка — все поют и пляшут. Мол — ура! — считай, крещен, очищен и право на жизнь среди людей получил, как равный».

— Не-е-т, — громко протянул Егор, — нет, это уж хрен вам!

Калаш привычно оттягивал плечо. Сам того не замечая, Егор держал его в дозорном положении — приклад у правого плеча, ствол вниз, палец у курка…

«А вдруг сыночку нашему будет там, у демонов, намного лучше, чем здесь, в пустыне?» — тихо-тихо прошелестел голос Маринки. «Мы не сделаем вам ничего плохого! Вашему ребенку ничего не угрожает!» — тотчас воззвали карачи из другого уголка памяти. «Нет, любимая моя девочка, — ответил ей Егор, — нет. Не отдам! Это мой сын!»