Николай Гуданец - Полигон
При виде ладной фигурки в голубом парике, спешащей с полным подносом в его сторону, Кин расплылся в благостной улыбке и поприветствовал официантку легким взмахом руки. Потом, словно бы невзначай, перевел взгляд на жующего Харагву. Тот сгорбился над тарелкой, его слегка оттопыренные уши двигались в такт работе челюстей. На бритом затылке розовел звездчатый шрам, оставшийся на память о первом пребывании в отеле «Дорминион», когда Харагва подрался в пляжной забегаловке из-за девки, своротив сопернику челюсть и схлопотав от его приятеля бутылкой по голове. Крепкий лихой мужик редкостного ума, достойный враг, отменная добыча.
Кином владело звенящее ощущение потаенного всеобъемлющего торжества. Предприняв для очистки совести совершенно бесперспективную поездку, он стал, сам того не ожидая, превосходной наживкой для вражеского агента, который занервничал, проявил бурную активность и полностью раскрылся.
Можно считать, игра уже сыграна, подумал Кин.
6. Пехотинцы совершенно нового типа
Из столовой Кин с Рончем направились в отдел контрразведки, расположенный на втором этаже административного корпуса — унылого серого параллелепипеда, приткнувшегося к холму за командирским блокгаузом. Попросив квадр-офицера подождать в коридоре, Кин постучался в дверь с табличкой «Юстин Тарпиц, заместитель начальника кадрового отдела», открыл ее, не дожидаясь ответа, и вошел в продолговатую комнатенку с невзрачной канцелярской меблировкой: стол, компьютер, два стула, шкаф и в углу небольшой сейф с цифровым замком. Стандартную обстановку кабинета скрашивали неожиданной лирической нотой пышные оранжевые султаны травы в стоявшей на сейфе пузатой керамической вазе.
— Крайне рад, инспектор, что у вас нашлось для меня время, — проворно вскочив из-за стола, залебезил Тарпиц.
Кин удостоил его рукопожатием и присел к столу боком, закинув ногу на ногу.
— Чем могу быть вам полезен? — осведомился следователь.
— Для начала я хотел бы видеть видеофайлы с места происшествия.
— Вы имеете в виду самоубийство Гронски?
— Я имею в виду его труп, обнаруженный при подозрительных обстоятельствах, — веско поправил Кин.
— Сию минуту, инспектор.
Сев за компьютер, Тарпиц развернул толстую пластину монитора так, чтобы Кин тоже мог видеть изображение.
— Сначала общий вид, — пояснил он, разыскав нужный файл.
Компьютер вывел на монитор изображение: лежащий навзничь на полу труп в синей пижаме, рядом с телом валяется армейский пятнадцатизарядный икстер. Качество съемки оставляло желать лучшего.
— Труп обнаружил утром унтер Басо, если не ошибаюсь? — спросил Кин.
— Да, в восемь часов.
— Значит, как я понимаю, дверь была не заперта изнутри?
— Совершенно верно.
— Сделайте наезд на задний план, где его постель, — потребовал Кин. — Да, так. Э, все равно плохо видно. Вы что, любительской «мыльницей» снимали? Верните прежний масштаб.
— Просто без штатива и освещение неудачное, — смущенно объяснил Тарпиц и, крутнув курсорный шарик, восстановил первоначальное изображение.
Еще раз придирчиво рассмотрев взаимоположение трупа и оружия, Кин пришел к выводу, что оно, пожалуй, подозрений не вызывает.
— Так что там с постелью? Он той ночью ложился спать или нет?
— Одеяло было откинуто, простыня примята. То есть сначала он лег спать, потом встал, зажег свет и… Так сказать, свел счеты с жизнью.
— Или кто-то свел счеты с ним, — гнул свое Кин. — Почему вы так упорно цепляетесь за версию самоубийства?
Нервно сглотнув слюну, Тарпиц помедлил, потом решился ответить:
— Потому что против этой версии нет веских аргументов. Какие-либо явные признаки убийства отсутствуют, инспектор.
— Говорите, отсутствуют? — сурово произнес Кин. — Или вы не сумели обнаружить? Тут, как говорится, две большие разницы. Ну-ну, показывайте еще.
На мониторе появилась отснятая крупным планом голова трупа, размозженная импульсом в упор.
— Так. Ничего интересного. Дальше.
— Это все, инспектор.
— Больше вы ничего не отсняли? — хмыкнув, удивился Кин.
— Да. — Тарпиц опустил глаза. — Видите ли, двух снимков мне показалось вполне достаточно…
— А где снимок стены со следом импульса?
— Разве это столь уж необходимо?
— Разумеется, — проворчал Кин, раздражаясь необходимостью втолковывать азбучные вещи. — Иначе не установить взаимоположение ствола и головы на момент выстрела.
— Понимаю, но мне показалось излишним…
— Извольте сегодня же сделать дополнительные снимки, — бесцеремонно перебил его Кин. — Зафиксируйте след импульса, как положено, в трех ракурсах и общим планом тоже.
— Слушаюсь, инспектор, — промямлил следователь.
— Около восьми вечера я буду у себя. Свяжемся по сети, передадите мне все видеофайлы и план места происшествия. Результаты вскрытия уже поступили?
— Да, — несколько оживился Тарпиц. — В крови никаких следов опьянения, наркотики также исключены. Судя по остаткам пищи в желудке, за час до самоубийства бедняга поужинал. Под столом в корзине для бумаг обнаружена пустая упаковка от армейского сухого пайка.
— Надеюсь, вы провели дактилоскопическую экспертизу оружия?
— Ну конечно, как же иначе. На икстере найдены отпечатки пальцев Гронски. В обойме не хватает одного заряда.
— А обойму проверили насчет отпечатков? — сразу насторожился Кин.
— Это еще зачем? — с удивлением уставился на него Тарпиц.
— Проверить не мешает. Займитесь этим тоже, не откладывая.
— Будет сделано. — Следователь открыл компьютерный календарь-ежедневник и быстро внес в него короткие пометки.
— Ну что ж, а теперь давайте обсудим возможные версии, — предложил Кин. — Утром вам дал показания квадр-офицер Ронч. Надо полагать, они приобщены к делу?
— Да, естественно.
— Рад слышать, что хотя бы это естественно, — ядовито молвил Кин. — Давайте начнем с разговора между Рончем и Гронски. Итак, за несколько часов до смерти Гронски намеревался расторгнуть контракт и отправиться на курорты Лебакса. По меньшей мере странные планы для унтера, у которого на личном счету всего лишь полторы тысячи кредонов. Одна только неустойка по его контракту составила бы шесть тысяч, не говоря уже о том, во сколько обойдется увеселительная прогулка. Что вы на это скажете?
— Я весь внимание, инспектор. — Почему-то Tapпиц слегка приободрился, и да его лице заиграла учтивая полуулыбка.
— Теперь перейдем к финалу. Итак, около часу ночи Гронски поужинал сухим пайком, прибрал на столе, надел пижаму и улегся в постель, при этом почему-то забыв запереть дверь. А потом встал и разнес себе череп из икстера. Не совсем естественная картина, вы не находите?
— А почему бы и нет? — Тарпиц небрежно покрутил в воздухе пятерней. — Знаете, так нередко бывает у самоубийц. Бессонница, депрессия, дурные мысли…
— Судя по его медицинской карточке, у Гронски не было никаких проблем с психическим состоянием, — возразил Кин.
— Ну, знаете, наш брат избегает жаловаться врачам на дурное настроение. Согласитесь, это не по-солдатски.
— Допустим. Но примите во внимание его разговор с Рончем. Это уж никак не вяжется с версией самоубийства.
— С вашего позволения, инспектор, я готов объяснить и это.
— Будьте так добры.
Уже восстановив душевное равновесие, Тарпиц хитровато сощурился. Пришла его очередь побить выложенные Кином карты своими козырями:
— Все перечисленные вами факты указывают на то, что Гронски покончил с собой, впав в умственное помешательство. Я уже проконсультировался с доктором Буанье, она считает, что картина совершенно типична для… минуточку… — Он открыл на компьютере документ и пробежал его глазами. — Вот, для эндогенного циркулярного психоза. Сначала несчастный строил радужные грандиозные планы, потом, перейдя от маниакального состояния к депрессии, осознал их полнейшую несбыточность. Этот жестокий переход от мечты к реальности предрешил его следующий шаг. Измученный бессонницей, вконец отчаявшийся Гронски встает с постели и берет в руки икстер. Импульсивное решение не оставило ему времени на то, чтобы оставить предсмертную записку. Как видите, здесь нет ни малейших противоречий.
— Вы случайно романы на досуге не сочиняете? — грубо осведомился Кин, обеспокоенный ловкостью, с которой Тарпиц увязал свою рассыпающуюся версию воедино.
— Рад бы, но досуга практически нет. — Следователь снова позволил себе корректную улыбочку.
— Пожалуй, ваша версия элегантна, к тому же удобна для вас, но не более. Ничем конкретным она не подкрепляется. Между прочим, я сам в тот день видел Гронски в блокгаузе. И он нисколько не походил на маньяка, уверяю вас.
