Андрей Левицкий - Воин Пустоши
Дикари с улюлюканьем понеслись вокруг башни, сверху и снизу по ним стреляли, однако харьковчане не успели остановить противников — больше десятка людоедов, подскочив ближе, прыгнули прямо из седел. Автомат того бойца, что прятался за башней, смолк. Кочевники полезли наверх, вонзая в грубую кожу ножи, цепляясь за узкие окошки. Из некоторых высовывались стволы, мелькали вспышки. Одного дикаря выстрел дробовика в упор отбросил от башни, он спиной свалился на землю, дергаясь от боли; другому прострелили голову, третьего автоматчик, у которого не вовремя закончились патроны, ударил стволом в брюхо, попытался убрать оружие обратно, чтобы перезарядить, но дикарь повис, держась за ствол одной рукой, подтянулся и вонзил в окошко нож, а после свалился, победно воя, вытянув за собой автомат с окровавленным прикладом.
— Быстрее! — приказал Макота.
«Панч» приближался к башне, а с другой стороны к ней по самому краю склона, рассекая ползущие из долины клубы пара, мчалась мотоциклетка. Круглая крышка на решетчатой кабине откинулась, оттуда высунулся человек с автоматом.
Одни дикари падали, но другие продолжали карабкаться — и вот уже первый оказался на крыше. Это был вождь, и за ним лезли остальные.
Засевшего там автоматчика мгновенно убили, тело сбросили вниз, и тогда выяснилось, что вся эта осада ничего особого смелым воинам Вышибы не дала, потому что верхний люк был наглухо задраен изнутри, как и железная дверь в основании башни. Более того, в крыше именно для подобного случая имелось несколько щелей, и как только людоеды оказались наверху, сквозь отверстия ударили выстрелы. Дикари начали скакать, как тараканы на горячей сковороде. Один сразу упал, потом второй перевалился через ограждение с бойницами.
— Гони! — прокричал атаман, не решаясь вновь стрелять из ракетомета. Вся левая часть монитора равномерно светилась — так локация реагировала на железного монстра, высящегося посреди Соленого озера; еще она «видела» оставшийся сзади подбитый броневик, несущуюся к башне мотоциклетку, — а значит, ракета после выстрела пойдет не прямо в сторону, куда смотрит кабина «Панча», но свернет к одной из возможных целей.
— Да куда ж гнать?! — крикнул Захар, притормаживая.
— Я тебе тормозну! Гони! Тарань ее!
Теперь наверху остался один лишь Вышиба — он ухитрился запрыгнуть на тело поверженного соратника, и по нему не могли попасть засевшие внутри стрелки. Вождь присел, собираясь длинным прыжком перемахнуть через ограждение, но тут «Панч» врезался в башню.
Ощущение было такое, будто они въехали в бок какого-то очень большого мутафага — поверхность поддалась, прогнулась под ударом, но не слишком сильно. Дикари на ящерах бросились врассыпную. Приглушенный звон возвестил о том, что внутри сооружения лопнули несколько люминиевых штанг. Оно стало заваливаться в противоположную сторону, с хрустом выламываясь из накренившихся, почерневших от гари остатков гусеничной платформы.
«Панч» встал, Захар дал задний ход, сбоку вылетела мотоциклетка… и вдруг каким-то чудом на ней оказался Вышиба, которому для этого пришлось спрыгнуть прямо на машину с падающей башни.
Вождь уселся на высунувшемся автоматчике, будто ребенок на плечах у отца. Счастливо улыбнувшись, обхватил его за голову, рванул, сломав позвонки, потом уперся руками в края люка, приподнялся и стал ногами вбивать тело внутрь.
Мотоциклетка описала крутой вираж и сбоку врезалась в кабину ползущего назад «Панча». Самоход сотряс удар, справа от Макоты заскрежетало, потом донесся звук еще одного удара — будто большим шматом теста шлепнули по столу. Атаман повернул голову… По боковому стеклу сползал, прижавшись к нему щекой и носом, Вышиба. Раскрасневшаяся рожа его выражала неподдельное счастье, упоение боем.
― Стой, Захар! — велел Макота.
Вождь скрылся из виду. Когда механик остановил самоход, атаман распахнул дверь, сбросив с подножки распластавшееся там тело Вышибы, глянул вниз — мотоциклетка не причинила никакого вреда мягкой броне, неощутимо промяла борт. Ну да, понял он, все правильно: от пуль или снарядов броня защитит, потому что не рвется, но если она мягкая, то будет просто изгибаться под такими вот «тупыми» ударами, какой нанесла машина харьковчан.
Треугольная рама стала четырехугольной и лопнула как минимум в двух местах, а решетчатая кабина вообще отлетела в сторону, открыв изогнутую ударом рулевую вилку и два неподвижных тела за ней.
Вышиба выпрямился, пошатываясь, направился к лежащей на боку башне. Лопнувшие штанги после удара о землю пробили кожаную броню, вырвав из нее несколько толстых лоскутов, в дыры лезли дикари, изнутри доносились всякие кровожадные звуки… С харьковскими было покончено.
* * *Когда раздался стук прикладом в ворота, все всполошено загомонили, Бирюза закричал: «Что делать будем?!», и Дерюга ударил его кулаком в лицо.
Долговязый бандит вскрикнул, отшатнувшись, налетел спиной на Кабана, тот крепкой ладонью отпихнул его от себя, Бирюза схватился за нос, из которого потекла кровь — все это заставило остальных удивленно смолкнуть.
— Не шуметь, не паниковать! — прошипел Дерюга, картинно вытаскивая из кобуры пистолет, позабыв про то, что тот еще толком не высох после купания в озере и вряд ли будет стрелять. — Сейчас будем наружу прорываться.
— Как? — спросил кто-то.
— В машины садитесь, заводите.
Его прервал град нетерпеливых ударов, посыпавшийся на калитку в створке ворот.
— Дерюжка, ты зачем меня ударил? — растерянно спросил Бирюза, держась за расквашенный нос.
— А чтоб не паниковал, молодой, — пояснил Дерюга и вдруг ткнул ему в лицо пистолетом, отчего Бирюза снова едва не упал. — И еще раз так меня назовешь, пристрелю, понял?! Теперь все по машинам! Я в коляске еду, Бирюза — ты рулишь. Выполнять! Нет, Бритва, стой!
Люди побежали к фургонам, а напоминающий шакала бандит шагнул обратно к Дерюге.
— Ну? Чего?! — пролаял он. Вид у Бритвы как всегда был слегка горячечный, а глаза блестели, вроде кашицы из дурман-травы нажрался.
— В каком фургоне ящики?
— В том! — Бритва показал.
— А ты ж за рулем, да?
— Да! Чего надо?
— Короче, ты садишься в другой — в другой, ясно? — фургон и таранишь ворота.
— Чего?! — вызверился Бритва.
Дерюга едва не отпрянул, когда бандит качнулся вперед, будто собрался наброситься, но взял себя в руки и сунул Бритве под нос пистолет.
— Не спорить! Старшой я щас! Хочешь, чтоб хозяин тебе потом башку отрезал и в гейзер выбросил?! Сказано: сесть в тот фургон, как я знак дам — таранить ворота! Потом по Трубе до раскрытых ворот, через них наружу. Там плита — ее тоже сшибай и вниз по аппарелям сразу. На мостки и к берегу. Выполнять!
Для острастки он двинул бандита стволом в зубы. Бритва зашипел, сжимая худые кулаки, глаза у него стали совсем уж чудные какие-то, будто у разъяренной рептилии.
— Макота тебя кончит! — предупредил Дерюга, ноги которого сделались ватными. Бритва от убийств тащился, как ползун по песку. Настоящий, как это Захар говорил… да — садист!
Все же повторное упоминание хозяина, крутой нрав которого был каждому в банде известен, подействовало. Глаза Бритвы не потухли, но несколько потускнели, он отступил, плюнул Дерюге под ноги и нервной дергающейся походкой зашагал к фургону.
Во время этого разговора по воротам продолжали колотить, но теперь удары смолкли — наверное, снаружи совещались. Бандиты лезли в машины, Червяк поднял маниса и впрягал в повозку. Дерюга собрался сесть в коляску, но тут сильная рука схватила его за шиворот.
Решив, что это Бирюза, бандит по-волчьи оскалился (такое выражение он видел на лице хозяина, и оно ему очень понравилось), развернулся на каблуках, вновь хватаясь за пистолет — и увидел перед собой образину с выпяченными бесформенными губами и сползшим книзу левым глазом.
Кабан без замаха, но сильно врезал ему кулаком под дых, отчего Дерюга издал звук, какой производит колесо, пробитое большим гвоздем. Он согнулся бы, если бы Кабан не удержал его за шиворот. Притянув лицо Дерюжки поближе к своему, он прошамкал:
— Мофет, фефя хофиян стаффйм и сфефал, но ефли ефе фаф Фифюфу уфафиф, я фефя гвофну. Фы фонял, Фефюфка?
В его произношении «Бирюза» не очень-то отличался от «Дерюжки», а «грохну» звучало уж совсем забавно, но Большой Смелый Дерюга, пред лицом более сильного человека мгновенно ставший Маленьким Испуганным Дерюжкой, сразу все очень хорошо, просто замечательно понял.
Кабан, не дожидаясь ответа, оттолкнул его так, что бандит, спиной перелетев через низкий бортик, уселся в коляску, и зашагал к машинам.
— Э! — прохрипел Дерюжка вслед. — Кабанчик, а гранаты где у вас? Гранаты должны ж были остаться!
— Да там они, — сказал Бирюза, одной рукой осторожно держась за нос, а другой показывая на коляску. — В ящике пять штук лежат, все, что осталось.
