Сэнди Митчелл - Игра предателя

Подобный взгляд на ситуацию, конечно же, был в излишней степени паникерским. Но не многие на Адумбрии в тот момент — и даже среди имперских войск, призванных защищать ее, — были готовы совершенно не допустить подобной возможности.

А также нижеследующий документ.

Кому: в ставку лорда-генерала, милостью Его Божественного Величества защитника сей части Его Священных Владений, известных как Дамоклов Залив и Прилегающие По Ходу Вращения Галактики Сектора.

От: комиссара Томаса Бежье, назначенного Комиссарской Службой поддерживать Соответствующий Воинский Дух среди самых верных и пламенных его воинов, талларнцев 229-го полка.

Мой лорд-генерал!

В день сей, 273 973 М41, получил я последнее из ваших официальных заявлений, касающееся открытий, совершенных моим коллегой Кайафасом Каином вместе с тем сбродом, что составляет его полк, и с интересом ознакомился с ним. Можете быть уверены, что, по мнению моему и полковника Асмара, никакого подобного опорного пункта не может быть основано на так называемой жаркой стороне Адумбрии, под взглядами самых верных и пламенных воинов Его Божественного Величества.

Несмотря на это и в соответствии с тем, сколь значительные усилия вы прилагаете, дабы от нас не ускользнул тот факт, что лишняя осторожность никогда не повредит, я одобрил предложение полковника Асмара расширить периметр наших патрулей до радиуса пяти километров и наказал священникам нашего полка произносить дополнительные славословия, призывающие руку Императора направлять наши стопы. В том маловероятном случае, если извращенные еретики подобного описанному рода пятнают собой ту часть Божественного Владения, которая вверена нам, солдаты наши, несомненно, будут ходатайствами наших священников ведомы прямо к источникам этой скверны Провидением самого Императора.

Я уверен, что это окажется эффективными мерами для того, чтобы обеспечить успех нашей Священной миссии.

Томас Бежье, полковой комиссар.

Мысль дня: Вера — вернейший из щитов.

Глава восьмая.

Надейся на лучшее, готовься к худшему.

И снова в конференц-зале штаба лорда-генерала собралась маленькая и мрачная группа людей. Она почти целиком совпадала с той, что была созвана для прошлого совещания, столь грубо прерванного. К счастью, конференц-залов, подобных тому, в конфискованном под нужды штаба отеле было несколько. Частичный разгром одного из них в ходе сорванной мною попытки еретиков устранить Живана стал лишь небольшой заминкой при организации нынешнего заседания.

Как и принято в роскошных отелях по всей Галактике, выделить различия между той комнатой и этой было практически невозможно. Даже маленький кофейный столик с закусками стоял будто на том же самом месте, как я запомнил.

Впрочем, несколько значимых изменений все-таки произошло. В частности, теперь мы заседали на первом этаже, а снаружи была припаркована целая батарея установок «Гидра», которым было приказано стрелять во все, что позволит себе пересечь периметр, какими бы подлинными ни казались их коды доступа. Вид этих противовоздушных орудий живо напомнил мне о том прошедшем событии, и я поинтересовался, как продвигается его расследование.

— Медленно, — признал Живан, сцапав со столика в углу булочку с корицей.

Я, страшно оголодав за время обратной поездки из Ледяного Пика (хоть и прошедшей с изрядной скоростью на борту летательного аппарата, посланного за мной самим лордом-генералом), не теряя времени последовал его примеру.

— Мы, конечно же, арестовали владельца воздушной машины, но он утверждает, что она была украдена и он ни о чем не знает.

— Да уж ясно, что он так и должен себя вести, — откомментировал я. — Кто-то знакомый?

— Вентриус, — ответил Живан, застав меня совершенно врасплох.

Этот аристократ, разумеется, показался мне надутым идиотом и вдобавок слишком уж жадным до власти. Но это было и все, что, как я знал по опыту, могло водиться за людьми подобной породы. Как я ни старался, я не мог представить культистом Слаанеш краснощекого радетеля за отечество, которого наблюдал выдающим на-гора приступ гнева в зале совета. Начать хотя бы с того, что он бы выглядел совершенно смехотворно в розовом.

— Вы верите тому, что он говорит? — спросил я.

Живан кивнул:

— Наши люди, проводившие допрос, делали это весьма тщательно. Если бы он что-то знал, они бы уже тоже знали.

В этом я не сомневался, что и поспешил высказать. Живан только бледно улыбнулся:

— В любых нормальных обстоятельствах мы бы не стали проявлять такую настойчивость. Но мы имеем дело с возможностью колдовства варпа, помните об этом. Я должен был увериться, что те воспоминания, которые он выдает, настоящие.

— Понимаю вас, — произнес я, невольно передергиваясь, после чего как можно сердечнее кивнул бледному молодому человеку в отглаженной рабочей форме, лишенной знаков отличия, которого Живан не потрудился представить.

Хеквин, Винзанд и Колбе — все устроились настолько далеко от него, насколько позволяли рамки приличия, — и, надо сказать, я их не винил. Мне и раньше доводилось встречаться с псайкерами, и это редко заканчивалось чем-то хорошим. К счастью, я отослал Юргена подготовить мне жилье, как только мы прибыли, так что наш с ним секрет не мог быть внезапно раскрыт по чистой случайности. Но я все равно сделал себе мысленную заметку — держать моего помощника так далеко от ставки лорда-генерала, как только возможно. Кто знает, сколько других способных читать мысли сотрудников еще могло шнырять вокруг?

— Его мозг был нетронут, — заверил меня молодой псайкер. — По крайней мере до того, как мы начали.

Он, вероятно, увидел на моем лице некоторые из возникших по этому поводу мыслей, потому как невесело улыбнулся:

— Я действовал так осторожно, как мог. Он оправится, более или менее.

— Сир Мейден является одним из наиболее способных санкционированных псайкеров среди моего персонала, — добавил Живан.

— Не сомневаюсь, что так оно и есть, — согласился я.

Как я уже говорил, мне доводилось встречать нескольких из них, хотя большей частью не в столь мирной обстановке. Мейден (я отметил, что его по протоколу величают гражданским титулом)[44] был, несомненно, одним из острейших умов среди них, хотя и не спешил раскрывать всего себя до конца. Рахиль, ручной телепат Эмберли, была, например, придурковатой, как джокаэро, и в основном не более полезной[45].

Возможно, вы подумали, что человек, которому есть что скрывать (особенно в таком количестве, как мне), должен приходить в ужас лишь от мысли сесть за один стол с телепатом. Но если я что и усвоил касательно них за все прошедшие годы, так это тот факт, что они никогда не услышат твоих самых глубинных, самых черных тайн. Если, конечно, очень не постараются.

Рахиль однажды, в момент наибольшего просветления, рассказала мне, что ловить случайные мысли окружающих для нее подобно попытке выделить один голос из шума переполненной большой залы; и даже тогда ей удавалось прочесть лишь самые поверхностные из них. Для того чтобы проникнуть глубже, требуются значительное усилие и концентрация. Для псайкера они практически так же опасны, как и для того человека, которого он пытается расколоть. Добавлю, что у человека, подобного мне, настолько наловчившегося притворяться, на поверхности не могло быть вообще ничего сколько-нибудь важного.

— Я посетил то строение, которое вы обнаружили, — сообщил мне Мейден.

Голос его был на удивление лишен интонации, что как нельзя более подходило к внешнему виду псайкера. Единственное определение, которое ему можно было дать, — это, простите за каламбур, «человек неопределенной наружности». Вероятно, за прошедшие годы я оказывался в одном помещении с ним десятки раз, но все так же не могу припомнить его рост, сложение, цвет глаз или волос.

— Это было... занимательно, — продолжал Мейден.

Я ощутил в воздухе какое-то покалывание, подобное заряженности атмосферы перед грозой. Гололит перед нами заморгал, пробуждаясь, хотя никто даже не прикасался к управлению. Винзанд и Колбе, как один, поморщились и, несомненно, пробормотали по молитве Императору себе под нос. Это вызвало у Мейдена едва заметную, но теперь уже неподдельную улыбку, которую он, впрочем, почти сумел спрятать, но не от всех. Из присутствующих только Хеквин никак не отреагировал на это маленькое происшествие. Несомненно, потому, что он был подготовлен спокойно встречать самые разнообразные неожиданности своей службой с Арбитрами.