Майкл Гелприн - Хармонт. Наши дни
– Джекпот!
Ян непроизвольно дёрнулся и застыл на месте. Ужаса в голосе Чероки ему ещё слышать не доводилось. Ян обернулся: индеец, неотрывно глядя куда-то вправо, пятился в направлении притаившейся за спиной «комариной плеши».
– Стоять! – гаркнул Ян.
Чероки охнул и остановился. Тогда Ян медленно повернул голову вправо и обмер. Через огороды, едва касаясь ступнями земли, на них надвигалось покрытое лоснящейся бурой шерстью человекоподобное существо. Перемещалось оно плавно и в то же время стремительно, мёртвая трава разлеталась в пыль у него под ногами.
– Великий дух! – ахнул Чероки.
Он упал на колени, склонил голову и молитвенно сложил руки.
Ян, не в силах сдвинуться с места, обречённо смотрел, как существо приближается. Страшно было отчаянно, жутко: чёрные, без зрачков глаза человекообразной твари гипнотизировали, приковывали к месту, не позволяли даже пошевелиться.
В двадцати шагах существо остановилось, вытянуло тонкую, сплошь заросшую бурой шерстью конечность и направило её на Чероки. Человек, понял внезапно Ян, глядя на раскрывшуюся пятипалую ладонь. Только страшный, уродливый. Он перевёл взгляд на субтильную, с широкими бёдрами и узкой талией фигуру. Женщина, понял Ян. Человеческая женщина, вернее, была ею.
Из ладони существа полыхнуло вдруг красным, а потом и пошло пульсировать расходящимися кругами. Затем конечность развернулась к Яну. Страх внезапно ушёл, сменившись любопытством.
– Ты кто? – спросил Ян.
Существо не ответило. Красные всполохи в его ладони начали тускнеть, стали розовыми, затем кремовыми, матово-белыми, а потом и вовсе прекратились, потухли.
– Как? Тебя? Зовут? – медленно, перемежая паузами, вытолкнул из себя слова Ян.
Существо вновь не ответило. Их взгляды встретились. Чёрные, без зрачков глаза смотрели на Яна в упор, не мигая, и ему вдруг показалось, что смотрели дружелюбно, с приязнью. Секунду спустя существо развернулось косматой спиной и легко, чуть ли не грациозно, едва касаясь ступнями земли, помчалось прочь.
– Что это было, Джекпот?
Ян задумчиво глядел вслед исчезнувшей в переулке Второго Слепого квартала фигуре.
– Пошли, – сказал он. – По-моему, она нам показала дорогу.
Октябрьский дождь без устали лил всю ночь, а с восходом и вовсе превратился в ливень. Злые косые струи хлестали по улицам Рексополиса, по крышам домов, по сиротливо жмущимся к тротуарам автомобилям и по лицам смельчаков, отважившихся на пешую вылазку.
Чероки подогнал «додж» к крыльцу длинного двухэтажного строения в Чайна-тауне, Китаец Ю выскочил и, волоча на плече мешок с хабаром, припустил к дверям.
– Я в «Полную Пустышку», – сказал Чероки. – Ты как?
Ян отрицательно помотал головой. «Полная Пустышка» принадлежала Карлику Цмыгу, как и большинство других питейных заведений в стремительно растущем Рексополисе. Мстить Цмыгу Ян больше не собирался, но посещать его владение не хотел, из какого-то неосознанного до конца принципа.
– Подбрось меня в гостиницу, – попросил Ян.
В гостинице на окраине он жил неполных полтора месяца. Была та довольно убогой, страдала от сквозняков и радовала постояльцев невыветривающимся мышиным запахом. Цмыгу, однако, она не принадлежала, номер вместе со скудным пансионом стоил дёшево, поэтому привередничать Ян не стал. В конце концов, большой разницы, где ночевать, нет, в особенности тому, кому приходилось коротать ночи в Зоне.
Перебраться из Хармонта в Рексополис Яна уговорил Чероки. В тот же день, как встретил его, отсидевшего срок, у тюремных ворот.
– Любопытных меньше, – загибая пальцы, перечислял преимущества Чероки. – Копов тоже меньше, патрулей, гнид всяких. А нашего брата, наоборот, больше. Да и Чёрное озеро, считай, под боком. Я прикупил небольшую лодку. Мотор навесил, можно, если что, уйти по воде.
В гостинице Ян улёгся на спину на узкую неудобную кровать, просунул руки под голову и задумался. Ему уже за тридцать, половина сознательной жизни прошла за решёткой, родных нет, перспектив тоже нет за исключением одной – рано или поздно свернуть себе шею.
– Сволочи, – вслух сказал Ян. – Вы сделали-таки из меня убийцу, уголовника, выгнали, выставили меня из мира, в котором живут порядочные люди. Я ни на что не способен, и у меня ничего нет, кроме умения ненавидеть и выживать.
К чёрту, решил Ян. Надо убираться отсюда. Скопить денег, купить подложные документы и удрать. Пускай ищут потом со своим поганым законом об эмиграции, пускай попробуют. Осесть где-нибудь в глуши, найти работу, неважно какую, да хотя бы снова на разгрузке вагонов, и не думать больше о том, что «жить» и «вцепиться в глотку» – понятия одного свойства.
Две тысячи зелёных у него есть, зарыты на прежнем месте. Ещё тысячу принесёт, когда сдаст хабар, Китаец. Ну и по мелочам. Был ещё «Золотой шар», закопанный на западном склоне пика Боулдер, за «шар» можно, по всей видимости, выручить немало.
Ян стиснул зубы. «Шар» он не отдаст. Пускай его считают суеверным идиотом, пускай он сам себя считает суеверным идиотом, но кто его хранил, кто сберегал там, где любого другого уже десять раз бы застрелили, зарезали, удавили гарротой, обуглили, сожгли, расщепили на атомы. Кто, если не «шар». Он всё, что у Яна есть, единственная ценность, которая у него осталась.
Незаметно Ян заснул, а когда пробудился, дождь уже стих, сквозь поредевшие облака озорно выглядывало солнце. До полудня Ян провалялся в постели, отдыхая, отходя от вчерашнего, от Зоны, от немигающего взгляда чёрных глаз с заросшего шерстью лица. Потом поднялся, не спеша выбрался из убогой гостиницы наружу, зашагал, засунув руки в карманы, по улице к центру. Чероки прав, надо выпить, думал он, огибая лужи. Хватит жить анахоретом, в память о прошлом соблюдающим спортивный режим. Кому они нужны теперь, его здоровье, сила, мужество и упорство. Да никому, включая его самого.
Итак, сегодня он напьётся. И снимет девку, любую, первую попавшуюся, наплевать, как она будет выглядеть и сколько потребует за услуги. Надо…
Пронзительный автомобильный гудок за спиной заставил Яна сгруппироваться и рефлекторно, не думая, отскочить в сторону. Гружённая строительными материалами фура миновала Яна, напоследок смачно въехав задними колёсами в лужу и обдав его с ног до головы грязью. Мгновенно накатила злость: привычка никому и никогда не давать спуску въелась в него, впиталась, стала его частью. Ян заозирался, заметил в придорожной грязи обломок кирпича, подхватил его и с силой метнул притормозившей в трёх десятках шагов фуре вслед. Зеркало заднего вида со стороны пассажирской дверцы разлетелось вдребезги. Секунду спустя эта дверца отворилась, и на дорогу спрыгнул человек, высоченный, в дождевике с закрывающим лицо капюшоном.
Ну давай, подумал Ян, давай иди сюда, наваляй мне, рискни. Человек в дождевике шагнул по направлению к нему раз, другой и откинул капюшон. Кулаки у Яна разжались. Перед ним стояла во весь рост та самая чёрная девчонка, великанша, силачка, охранница Карлика Цмыга, на которую он не сумел поднять руку и поэтому огрёб десять лет тюрьмы. Девчонка сбросила дождевик, не глядя, закинула его в кабину и осталась в атласно-белой безрукавке, обтягивающей тело и контрастирующей с угольно-чёрной кожей. Мускулатура на руках была у неё под стать мужской, а фигура подчёркнуто женская, с длиннющими ногами, широченными бёдрами, узкой талией и высокой, распирающей безрукавку грудью. Ян взглянул великанше в лицо и поразился его выражению: суровому и мужественному, как у сталкера в Зоне, и простодушному, наивному, детскому одновременно.
– Ты, я смотрю, сменил кредо, – сказала девчонка, приблизившись и глядя на Яна сверху вниз, – из убийцы переквалифицировался в хулиганы.
Ян вздрогнул: чёрная великанша говорила сиплым простуженным басом, словно старый пропойца, и в то же время было в её голосе нечто… Спроси его, Ян не сказал бы, что именно.
– А ты из охранницы в экспедиторшу? – вопросом на вопрос в тон великанше ответил Ян.
Та неожиданно улыбнулась.
– Не только, – пробасила она. – Я ещё телохранительница, порученка, детская нянька, а теперь, вдобавок ко всему, и маляр.
Она кивнула на недостроенный, без окон, дверей и крыши, трёхэтажный особняк с колоннами, возвышающийся за чугунной решёткой по правую сторону улицы. Ян едва не присвистнул, разглядев масштабы строительства: огромный земельный участок, котлован для бассейна олимпийских размеров и сложенные в аккуратные штабеля мраморные плиты.
Фура с трудом развернулась на узкой улице и задом стала заезжать в прорезанные в чугунной решётке ворота.
– Что, нравится? – хохотнула великанша. – Или язык от восхищения проглотил? Ладно, я, между прочим, твоя должница.
– Точно, – сказал Ян. – Ты мне должна десять лет.
Девчонка расхохоталась было, но секунду спустя оборвала смех.
– Меня Сажей зовут.
– Ян. То есть Джекпот, – торопливо поправился Ян. – Любопытная у тебя кличка.
