Роман Злотников - Путь князя. Быть воином

— Тебе пришлось бы терпеть и это, — голос привратника прозвучал тихо, но от этого не менее непреклонно. Он обвел взглядом всех присутствующих и произнес: — До сих пор вокруг всех вас были люди, которые так или иначе принимали на себя какую-то долю ответственности за то, что с вами происходило. Или как минимум которых можно было обвинить в том, что что-то пошло не так и принесло вам вместо облегчения или удовольствия — боль и урон. Родители, братья и сестры, бестолковый продавец в магазине, водитель-хам, любовник, показавший себя грубой и неблагодарной скотиной, тиран-президент, придирающийся преподаватель, тупые слуги, начальники, которых вы считали глупыми, либо подчиненные, которых вы считали нерадивыми и бестолковыми, друг, предавший вас или враг, оказавшийся хитрее и коварнее, чем вы считали… У кого-то таковых было больше, у кого-то меньше, но они были всегда. Но с того момента, как вы вошли в кольцо этих стен, только вы сами отвечаете за то, что с вами случится. Вы можете еще какое-то время продолжать обвинять кого бы то ни было в том, что с вами будет происходить, но здесь это не принесет вам никакого облегчения. Ибо будет лишь множить ваши ошибки и обрушивать на вас расплату за них. Поэтому чем скорее вы научитесь верно вычислять в каждой ошибке долю своей собственной вины, проявившейся в нерадивости, небрежении, в том, что вы поддались инстинктивному порыву или, не думая, поступили как привычно, а не как следовало, либо в чем-то ином, что вы непременно отыщите, если станете винить в своей неудаче себя, а не других, тем раньше вы… начнете уменьшать количество совершаемых ошибок.

Произнеся это, он замолк и направился по дорожке в обратную сторону. А спустя мгновение за ним последовали еще четыре фигуры. Все вместе, но каждая по отдельности…

2

— Тебя зовет отец Дитер, человек.

Ирайр еще раз ударил мотыгой сухую, твердую, как камень, землю и лишь затем выпрямился. Брат Игорь, произнесший эти слова, спокойно стоял за его спиной.

— Меня? — переспросил Ирайр, оборачиваясь и утирая рукавом подрясника пот, ручьями катившийся по лицу. Солнце сегодня пекло как сумасшедшее.

— Да, — отозвался брат Игорь и, не дожидаясь новых вопросов, а возможно, зная, что их больше не будет, двинулся вдоль грядки к дальнему краю поля. Ирайр вскинул мотыгу на плечо и направился вслед за братом Игорем, досадливо поглядывая на оставшуюся сотню ярдов свекольной грядки. А также на две соседние. Зачем бы ни вызывал его отец Дитер и сколько бы он его ни продержал, эти две с половиной грядки — его.

Ирайр жил в монастыре уже третий месяц. Хотя теперь уже и сам не знал зачем. Все его мысли и желания, все представления о том, как он, напряженно размышляя, будет все глубже и глубже погружаться в невероятные тайны мироздания, в ошеломительно сложные проблемы и поражающие своим изяществом логические представления, о мудрых учителях и наставниках либо, наоборот, коварных искусителях и обладающих змеиным умом и иезуитской хитростью соблазнителях, с которыми ему придется столкнуться, рассыпались в прах. Ну и о невероятных, умопомрачительных по сложности тренировках, позволяющих ему подняться к вершинам владения собственным телом. А остались только муторная усталость от ежедневного тупого махания мотыгой, топором или лопатой и горечь от того, что он совершил ужасную глупость, которая не привела, да и, судя по всему, не могла привести ни к чему полезному. Похоже, Юрия учили в каких-то других монастырях, ничем не напоминающих этот…

Сомнения начали появляться у него еще в первый день. Когда брат Игорь, которого тогда они все еще называли просто привратником, довел их до келий, солнце уже начало клониться к закату. Распахнув дверь первой кельи, он посмотрел на «мажора». Тот, тяжело дыша, вытер пот рукавом и со страдальческим лицом приподнял обожженные руки. Похоже, раньше, когда он делал такое лицо, рядом всегда находился кто-то, кто немедленно принимался решать все возникшие к этому моменту у «мажора» проблемы. Но на этот раз у него ничего не получилось. Поэтому, подождав несколько мгновений, «мажор» скривился и, демонстрируя нечто вроде того, что пусть, мол, всякие там убогие сейчас торжествуют, но он этого все равно так не оставит, вошел в келью. Привратник с грохотом задвинул засов.

Следующей была келья женщины. Та на пороге остановилась и нерешительно произнесла:

— Послушайте, я так и не поняла, где можно будет принять душ? Я после всего этого путешествия грязная как чушка.

Привратник ничего не ответил.

— Ну хотя бы просто умыться?

Привратник молчал. Женщина вздохнула и, гордо вскинув голову, вошла в свою келью. Вновь загремел засов.

Неприметный вошел в свою келью молча и с абсолютно непроницаемым лицом. Ирайр столь же молча последовал его примеру.

Первые звуки из-за двери послышались часа через два. Кто-то стучал в дверь своей кельи. И Ирайр готов был поставить сто против одного, что он знает, кто именно…

Так оно и оказалось. Через некоторое время до него донесся приглушенный толстыми деревянными плахами, из которых была изготовлена дверь, знакомый и уже изрядно надоевший голос:

— Эй, там… я хочу в туалет!

Впрочем, на этот раз Ирайр вовсе не был склонен столь уж безапелляционно называть подавшего голос «мажора» идиотом. Ибо явственно ощущал в организме схожие проблемы.

Спустя несколько минут стук раздался снова.

— Эй, вы… вы что, не слышите? Мне надо в туалет.

Но ни на этот, ни на все последующие призывы никто так и не ответил.

— Ну хорошо же, — послышалось после еще нескольких бесплодных попыток достучаться, — тогда не обижайтесь! Сами виноваты! Я предупреждал!!

После чего все затихло.

Очередные звуки раздались в коридоре, когда маленький прямоугольник окошка окончательно потемнел, знаменуя, что дневное светило наконец-то закатилось за горизонт. Ирайр, к тому моменту обследовавший все стены и пол кельи в поисках выключателя, но так его и не обнаруживший, сидел на кровати и лениво листал один из томиков, найденных на столе. В туалет хотелось очень сильно, но, если сидеть не двигаясь, это можно было как-то терпеть. Когда за дверью загрохотал засов, Ирайр замер. Дверь отворилась, и внутрь вошел привратник. В руках он держал котелок и четыре кружки. Молча подойдя к столу, он зачерпнул одной из кружек из котелка и поставил ее на стол.

— Послушайте, — начал Ирайр, — вы не могли бы… — и оборвал себя, обнаружив, что разговаривать больше не с кем. За дверью вновь загрохотал засов. А спустя пару минут из коридора послышался визгливый женский голос.