Владимир Поселягин - Ганфайтер (СИ)

После не такого уж и плотного завтрака, я направился к офису шерифа, за своими деньгами.

Отвечая на приветствия знакомых, не очень знакомых, и совершенно не знакомых людей, я дошел до офиса, и спокойно толкнув дверь, вошёл в помещение, где за стойкой сидел и читал газету один из помощников шерифа Виктор Ковальски.

— День добрый. Шериф у себя? — спросил я у него.

— Добрый день, мистер Макенна. Шерифа пока нет, он у Хоткинсов, — ответил Ковальски, приветливо улыбнувшись.

— Что‑то случилось? — спросил я. Меня это действительно интересовало, так что спросил я не просто так.

— На сколько я знаю нет, просто у шерифа появилось несколько вопросов к Джиму Хоткинсу, вот он и уехал.

— Понятно, а давно?

— Засветло и уехал, так что скоро должен вернуться.

— Угу, понятно. Тогда я подожду… Хотя нет. У вас я посмотрю тут рядом парикмахерская?

— Да. Гарри Пиннес уже два года стрижет весь город, — кивнул помощник шерифа.

— Я скоро вернусь. Если шериф вернётся, сообщите ему обо мне, — попросил я и, получив согласие, вышел из офиса, направившись в парикмахерскую.

Голова после мытья слегка чесалось, но я все равно одел шляпу, чтобы не испортить прическу. К сожалению, местный парикмахер не знал значения слова полубокс, и мне пришлось объяснять ему на пальцах, что это такое. Так что вышел я новым человеком, честно говоря, надоело уже ходить обросшим. Для меня человек, у которого длина волос больше пяти сантиметров считался уже очень сильно обросшим.

'Интересно, как меня вызовет шериф, ведь просто так застрелить для него не подходит, ему ведь жить тут, это если он, конечно, не изберет другой путь жизни, не совсем честный', — думал я, выходя из парикмахерской.

Конь шерифа стоял у офиса, так что я был уверен, он вернулся.

— Добрый день шериф, — входя в офис, поздоровался я с ним, лучась улыбкой.

— Добрый день, — слегка холодновато ответил он.

Шериф стоял у стойки и о чём‑то беседовал с Ковальским, когда я вошёл в помещение.

'У — у-у, я гляжу, он уже настраивается. Ну — ну', — подумал я, продолжая выражать лицом своё хорошее настроение. Да и почему мне быть с плохим настроением? Как‑никак за деньгами пришёл, своими честно заработанными.

— Как насчет моих денег?

— Да, пройдем ко мне, я выдам их, — так же холодно ответил мне шериф, направляясь в свой кабинет.

Проходя мимо Ковальского, пользуясь тем, что шериф был ко мне спиной, я посмотрел на помощника шерифа и вопросительно поднял бровь, показывая свое недоумение. Ковальский только пожал плечами, он и сам был озадачен таким приемом шефа.

Разговора не получилось, я получил причитающиеся мне деньги, расписался и, не прощаясь, вышел из кабинета.

— Смотри, потом и кровью заработанное, — похвастался я Ковальских, хлопая себя по груди, куда убрал мешочек с монетами.

Попрощавшись с ним, я вышел из офиса шерифа и направился к гостинице не особо торопясь, насколько я знал, или вернее догадывался, далеко мне уйти не дадут.

— ЭЙ ТЫ! Ты назвал меня конокрадом?! — услышал я за спиной знакомый голос.

'Ай да шериф. Молодец. Он оказался умнее чем я думал. Он продал меня Хоткинсам', — подумал я, поворачиваясь к Джиму Хоткинсу, который стоял за моей спиной посередине улицы, широко расставив ноги на ширину плеч, и держа наготове руку у рукоятки револьвера.

Это был классический вызов, на который я просто не смог бы отказать. Здесь считалось это потерей лица, так что я повернулся к нему лицом и, встав в расслабленную позу, спокойно посмотрел на Хоткинса.

— Скажи спасибо, что я назвал тебя конокрадом, конокрад, а не мужеложцем. Судя по твоей позе, ты только что от своего мальчика, — чуть насмешливо улыбнувшись, сказал я.

Сперва, до Хоткинса не дошло, что я сказал. Но по мере понимания его лицо становилось все бледнее и бледнее. Бешено сверкнув глазами, он мощным рывком, я бы даже сказал демонстративным, выдернул револьвер.

Я совершенно спокойно смотрел, как его пальцы медленно коснулись рукоятки револьвера и стали вытягивать его из кобуры. Для меня время как будто замедлилось. Дождавшись, когда покажется ствол, я молниеносно выхватил 'кольт' и выстрелил дуплетом.

Привстав на цыпочки, Джим Хоткинс, держась за грудь, стоял и смотрел на меня с таким ужасом, что я невольно покачал головой. Сперва на пыльную дорогу упал револьвер, выпав из безвольной руки, а потом на спину свалился и сам хозяин.

Глядя на лёгкое облачко пыли, поднявшееся от падения, я громко сказал шерифу:

— Я всегда проверяю свое оружие.

Шериф стоял за дверцей салуна и смотрел на меня немигающим застывшим взглядом. После чего сделал медленный шажок назад и скрылся внутри салуна. Облепившие окна и крыши зрители, молча смотрели на то, как я иду к парню с двумя револьверами который не слишком добро смотрел на меня.

'По видимому это 'нянька' Хоткинса — младшего', — подумал я, остановившись.

— Не стоит, Крис, — сказал я, глядя ему прямо в глаза.

После чего повернувшись, направился к гостинице. Все это было под любопытными взглядами местных зрителей, которые продолжали молча провожать меня глазами.

'Прям, молчаливые зрители', — подумал было я, но вспомнив о стрелках которые первоклассно стреляют на звук, только подивился опыту зрителей, похоже они тоже знали эту особенность некоторых стрелков.

Парень не последовал моему совету. Стрелять в спину подло, но он попытался сделать это. Заметив, что отражение в витрине бакалейной лавки дернулось, я прыгнул в сторону и налету выхватив левый 'кольт', на вскидку выстрелил по Крису.

В отличие от Хоткинса — младшего Крис успел выстрелить. И даже попал. Глянув на бившуюся в истерике женщину, которой пуля попортила причёску, я снова бросил взгляд на лежащего в пыли ковбоя, повернулся и, продолжая отслеживать обстановку, дошёл до гостиницы. Проверять стрелка не было смысла, у меня все пули были 'дум — дум' ему оторвало пол плеча и разворотило грудину. С такими ранами не живут.

Собрав вещи и сдав ключ, я направился в конюшню, где нетерпеливо переставляя копыта радостно заржав, встретил меня Черныш, который всем своим лошадиным нюхом чуял что скоро мы снова отправимся путешествовать, по бескрайним прериям.

Достав деньги и соломы, я убрал мешочки в чересседельные сумки, так что в моем облике ничего не привлекало внимание, разве что только дальнобойный 'Спрингфилд', который я держал в руках, выезжая из конюшни, выбивался из образа добропорядочного переселенца.

В самом городе и на выезде из него меня никто не ждал, разве что две крупные вороны, которые вспорхнули с дороги под дробный перестук Черныша.