Александр Афанасьев - Свободное падение
– Поехали отсюда. Это все твои вещи?
– Да, все…
Серб забрался в машину, бросил тощий рюкзак себе под ноги…
– Все свое ношу с собой, а…
– Как говорится в одной книжке – не имей ничего, что ты не мог бы бросить на пять минут, когда припрет.
– Это в какой книжке так говорится?
– Не помню…
Машины тронулись, во весь опор понеслись к воротам. Старые добрые времена… здесь если и ездили, то во весь опор. Так же как и в Ираке – меньше шансов, что ракетчик попадет в цель. Гребаный Ирак… тут то же самое, только холод собачий…
Сэммел усмехнулся:
– В Афгане мы молили Бога о том, чтобы не было так жарко.
Серб кивнул.
– Будь осторожен в своих желаниях – они могут сбыться. Что здесь нужно сделать?
– Как обычно, друг. Есть нефть. Есть заказчики. Есть те, кто не хочет, чтобы эта нефть попадала в трубы и вообще – чтобы здесь что-то было нормальное. Правда, в отличие от Ирака это не местные, а пришлые. Здесь их называют «tchurki» или «migranti». Их не так много, как в гребаном Ираке, но достаточно, чтобы причинять неприятности.
– И откуда они взялись?
– Откуда-откуда… Если ты видишь, здесь не так много народа. А рабочие руки нужны. Сначала их завозили русские. В качестве рабочих. Это были чеченцы.[35] Затем наши заказчики стали вербовать беженцев и отправлять их…
Договорить не удалось – дорожное полотно вдруг вздыбилось черной горой взрыва. Те, кто смотрит на взрыв, обычно не помнят момента самого взрыва, но выглядит он именно так, как будто дорожное полотно или обочина вдруг вздыбливается как вулкан…
И это стремительно надвигается на тебя.
– Ай-и-ди! Ай-и-ди!
Защелкали пули.
– Стой! – заорал Сэммел. – Стой!
Стандартный порядок действий контрактников предусматривал, что при взрыве те машины, которые еще могут двигаться, должны увеличить скорость и проскочить место засады. Если какие-то машины повреждены, в них находятся раненые, их оставляют на месте и помощь им не оказывается – если это, конечно, не машина с VIPом, которого надо охранять. В две тысячи четвертом в Баакубе так оставили на дороге подбитую машину конвоя, после чего разъяренная толпа ее подожгла, а раненых контрактников вытащили из машины и разорвали толпой, после чего повесили на мосту и сняли это на видео, что послужило поводом для зачистки. Каждый знает, на что идет… но Сэммел был выходцем из морской пехоты США. А боевой устав морской пехоты предусматривал в случае нападения активное противодействие и преследование.
«Крузер» остановился на дороге…
– Занять оборону! Прикрывающий огонь!
Они выбрались из машины и заняли позицию, прикрываясь ей. Справа от дороги была пустошь и лесополоса, был хорошо виден город.
– Где они?!
Один из контрактников поднял над капотом нечто, напоминающее рацию, только со странной антенной, раскладывающейся как лепестки цветка. Это был мобильный антиснайпер – прибор, позволяющий примерно засечь, откуда ведется огонь, по звуку. Еще пять лет назад такие приборы были размером с чемодан, если не больше.
– На двенадцать! – заорал он.
– Огонь на двенадцать!
Обычно войну представляют себе… как героическое столкновение двух отрядов… как атаку в полный рост… а может, даже и не в полный. Как нечто такое, где можно проявить героизм… поднять там роту в атаку или ворваться первым во вражеские окопы… или там вражеского командира в плен взять. Действительность крайних лет куда проще, страшнее и грязнее. Одна сторона намного, на порядок сильнее другой – и обе стороны это осознают. Одной стороне терять совершенно нечего, а потери другой выражаются цифрами с шестью, а то и семью нулями – и обе стороны осознают и это. Война превратилась в разновидность убийства. Одна сторона всегда нападает, другая – пытается обороняться. Поскольку у слабой стороны шансов в открытом бою нет, она использует взрывные устройства и инфильтрацию. Большинство погибших в GWOT погибли от взрывов, а не от пулевых ранений, взрыв стал основной формой вооруженной борьбы. Перестрелки если и случаются… то обе стороны обычно не видят друг друга, а просто стреляют в том направлении, где должен быть, по их мнению, противник. Потери в основном бывают от случайных попаданий. Сохраняй спокойствие и продолжай стрелять – вот такая сейчас современная война…
* * *Огонь контрактники прекратили, только когда подъехали русские. У них был бронетранспортер, – а экстремисты обычно не связывались, если у другой стороны был бронетранспортер. Русский бронетранспортер был машиной довольно неказистой, намного меньше по размерам и намного менее защищенным, чем современные БТР стран НАТО, но у него основным калибром был «КПВТ». Пулемет где-то шестидесятого калибра, вдвое мощнее «ма-деус». Он пробивал любые преграды, за которыми мог скрываться снайпер или стрелок, и как только он появлялся на поле боя, бандиты начинали отступать. Сам БТР, кстати, тоже был уязвим от огня «РПГ», но русские, с их прирожденным фатализмом, ездили не на броне, а на ней, то есть на крыше бронетранспортера. Сам Сэммел впервые увидел это несколько лет назад и до сих пор не мог понять загадочную русскую душу.
Русские были настроены довольно агрессивно, они направили на них оружие и приказали сложить свое, чего контрактники делать, конечно же, не собирались. Сэммел вышел вперед, и ему навстречу вышел невысокий, лет тридцати с чем-то офицер, в довольно грязной форме без знаков различия. На голове у него была шляпа со свернутой сеткой от мелких насекомых, которые тут были большой проблемой.
– Обзовитесь… – сказал он. Русский язык был очень богатым, и казалось, что каждый русский считал своим долгом привнести в него что-то свое. Сам Сэммел, этнический русский, не всегда понимал сказанное. Обозвать – сказать о человеке что-то дурное, верно?
– Я Самойлов, – сказал он по-русски. – Глобал риск менеджмент, главный исполнительный офицер на месте. И если вам интересно, что мы тут делаем, – мы делаем вашу работу, верно?
Сэммел был американцем, хоть и с русскими корнями, и мыслил по-американски. Но как работать с русскими – он понял. Им бесполезно что-то доказывать, но у них есть нечто святое, что действует почти на каждого русского. Это справедливость, для русских очень важное понятие, не менее важное, чем для американцев закон, а для немцев – установленный порядок. Докажи, что с тобой поступили несправедливо, – и русский бросится на твою защиту. Покажи, что справедливо поступил ты, – и русский согласится и встанет на твою сторону…
– Что здесь произошло?
– Подрыв Ай-и-ди, потом нас обстреляли, – Сэммел показал рукой, – вон оттуда. Мы остановились и открыли ответный огонь.
– Обычно вы не останавливаетесь.
– Да, но они на это и рассчитывают. А я хотел оставить им послание…
Русский офицер и американский контрактник какое-то время смотрели друг на друга. Потом русский махнул рукой.
– Жук! Приготовиться к прочесыванию!
* * *Бронетранспортер рухнул в канаву, выбрался из нее, пополз по полю. За бронетранспортером шли они, рассыпавшись редкой цепью и держа оружие наготове. Сам Сэммел предпочел бы оставить БТР на дороге, чтобы он прикрывал их издалека огнем тяжелого пулемета, но у русских были свои расклады…
Бронетранспортер остановился метрах в ста от лесополосы, грозно поводя пулеметной башней. Цепь продолжила движение.
– Товарищ капитан! – крикнули откуда-то слева. – Здесь двухсотый!
* * *Трупешник сдернули кошкой. Случаи, когда подстреленные ваххабиты из последних сил совали под живот гранату и выдергивали кольцо, уже были, и про них все знали…
Американцы и русские подошли к трупу, держась на безопасном расстоянии. Потом один из русских приблизился, осторожно прощупал пояс, карманы. Надрезал штаны…
– Вах, товарищ капитан. Документов нет.
И трусов нет. Ваххабиты – то есть исламские экстремисты – не носили почему-то трусов, это был один из признаков, позволяющих определить экстремиста. Русский посмотрел пальцы…
– Свежак.
– Что это значит? – спросил Сэммел.
– Новичок, – не оборачиваясь, ответил русский офицер, – скорее всего, ему приказали в качестве выпускного экзамена организовать террористический акт. Вот он и решил подорвать фугас на дороге.
– В одиночку такого не сделаешь.
– Наверное, были еще. Бросили его и ушли, не стали тащить до машины. Вон, автомата нет, автомат забрали…
Вернулся еще один русский.
– Следы до проселочной дороги, там обрываются. Следы крови…
– Значит, не одного подстрелили.
– Я бы хотел сотрудничать с вами, – сказал Сэммел. – У меня есть ресурсы, которых нет у вас. Вместе мы сможем сделать больше.
– Вали отсюда, – не оборачиваясь, приказал капитан.
Сэммел схватил его за плечо, развернул.
– Эй… я мог бы уехать, но остался. Мне не все равно, что здесь происходит, понял?
