Алексей Корепанов - Эхо горного храма
Посидев в кабаке еще немного, как-то вдруг нашли в себе силы подняться – море манило. Искупаться и протрезветь, чтобы потом вновь напиться – ради этой высокой цели стоило покинуть кабак «Сильван в бокале».
– И десять бутылок «Бокала в Сильване» с собой! – спохватился Портос, когда компания нетвердой походкой уже направилась к двери. – То есть «в бокале»… ну, ты понял…
Вино мгновенно принесли, и файтеры распихали бутылки по нэпам, которые не остались забытыми на полу.
– Эх, держись, Александрия! – завопил Граната, ногой распахивая дверь.
Уже довольно высоко вскарабкавшееся в небо солнце смотрело на него с веселой улыбкой.
Глава 7
Гулять так гулять!
Крису никогда не доводилось попадать под цунами, но он знал, что это такое, и видел в объемках и ньюзах. Гигантская волна обрушивалась на берег и сметала все на своем пути, и не было от нее спасения…
Сейчас он представлялся самому себе именно такой волной, и шагавшие рядом товарищи-файтеры были неотъемлемой частью его самого, Габлера-цунами. Все рушилось и рассыпалось в прах, не в силах устоять перед его неумолимым и неудержимым напором. В пыль превращались роскошные здания, лепешками разлетались из-под его ног всякие транспортные средства, все живое разбегалось в страхе, и пустыней становились разгромленные улицы, переулки и площади несчастной Александрии…
Так, во всяком случае, ему представлялось. Вернее, так хотел бы он представлять.
На самом же деле ни Крис, ни его приятели отнюдь не буйствовали, продвигаясь к вожделенному морю. Ну, может, и толкнули кого-то, может, и зацепили один-другой лоток… – но не более. Променять красоты приморского города на голые стены камеры в полицейском участке никто из отпускников не желал. Понятное дело, душа пташкой рвалась из груди, и рука хотела размахнуться, и плечо раззудеться, но файтеры сдерживали себя. Не дикарями же были, в конце концов! Тем более что зоркие глаза Арамиса давно уже углядели неотрывно сопровождавший их в отдалении полицейский уникар. Поэтому на пути к морю все обошлось без разрушений, воплей ужаса и потоков крови.
Оставив позади десяток с лишним кварталов, возбужденные файтеры шумной группой вышли на круглую площадь. В ее центре вздымалась серая колонна, увенчанная статуей распростершего руки человека в плаще – вероятно, основателя Александрии. Справа и слева возвышались здания с полукруглыми колоннадами. Возле них стояли разноцветные уникары. Ближний к морю сектор был отделен от остальной площади ровной линией аккуратно подстриженного зеленого кустарника. Эта линия прерывалась в двух местах широкими проходами, выложенными красноватыми гладкими плитами. Дугой замыкала противоположные стороны кустарника резная ограда, и под ней отвесно уходила вниз каменная стена. Ограда была высотой по пояс, широкой, на нее удобно было облокотиться, чтобы полюбоваться открывавшимся видом. А вид был хоть куда…
– Ох, мама дорогая!.. – восхищенно выдохнул Граната, навалившись грудью на ограду и отставив поджарый зад. – Охренительно!
Крис был полностью согласен с такой исчерпывающей оценкой поэта-самородка, мастера художественного слова.
Город уступами скакал к берегу. Там, внизу, простирались пляжи, далеко в море вдавались пирсы, и солнечные блики играли на стеклах прогулочных катеров. Вдоль берега тянулся зеленый бульвар, и по обеим его сторонам чуть ли не сплошняком стояли шопы и кабаки. На бульваре было пока немноголюдно, зато многолюдно было на пляжах. Справа возносилась от зеленоватой поверхности воды к лазурным небесам огромная гора, нависая над заливом. По ее кое-где покрытому деревьями склону цепочкой брели вверх крохотные человеческие фигурки. Гора была какой-то корявой, словно обломок зуба древнего великана, и в этой ее неприглаженности, дикости, резких изломах линий и заключалась вся прелесть. Гора казалась полной противоположностью расчерченному сеткой улиц городу, который амфитеатром раскинулся над заливом, и в то же время странным образом гармонировала с ним. Слева этот ансамбль дополняли длинные пологие холмы цвета палой темной листвы. Они завершали подкову залива, как бы въезжая в воду на брюхе. Крису они показались то ли бархатными, то ли плюшевыми; с трудом верилось, что их просто покрывает трава. Море, зажатое между городом и холмами, вдали вырывалось на простор, раскидываясь до горизонта, и незаметно перетекало в чистое нежно-голубое небо. И там, где море сливалось с небесами, виднелись в дымке белые силуэты кораблей. Место было просто изумительным…
– Карадаг, – сказал Атос, с прищуром глядя на вершину горы. – Обломок древнего вулкана.
– Опа! – вскинулся Граната. – Откуда знаешь?
– Кто владеет инфой, владеет миром, – назидательно изрек Атос. И добавил буднично: – Рекламу видел в маркете.
– В мор-ре, парни, в мор-ре! – с нажимом пророкотал Годзилла. – Плавать, бултыхаться, девок за ноги хватать!
– За титьки… – мечтательно закатил глаза Граната. – А где бы тут отлить, мистеры?
* * *Море не обмануло их ожиданий. Оно было теплым, оно было соленым, оно качало на волнах, лезло в нос и уши, отрезвляло и еще больше опьяняло, оно позволяло теперь уже снизу любоваться вздымавшимся к праздничному солнцу Карадагом. Запах моря умилял, и от плеска волн блаженно шумело в ушах…
Файтеры, как малые дети, бултыхались в нем больше часа, а потом устроились на теплой гальке, подставив бледные спины под утренние лучи. Правда, у них хватило здравого смысла долго не торчать на солнце, и они переместились в тень под навесом, расселись в шезлонгах. То ли море действительно немного нейтрализовало действие коньяка, то ли сработали, наконец, отварные плавники, то ли таково было свойство «Коктебеля»: пьянить, но не оглушать до упаду, – но чувствовали они себя достаточно бодро. А потому тут же приступили к поглощению «Сильвана в бокале», хотя пить вино после коньяка…
Спустя еще час-другой отпускники наведались в ближайший кабак. Затем, прогулявшись по набережной и ныряя из одного шопа в другой, присели перевести дух в еще одном подвернувшемся кабаке – и закрутило их колесо здешнего приморского бытия.
Выдвинутая Портосом идея забраться на вершину Карадага была отвергнута большинством голосов – хватало с них и тренировок на базе. Зато предложение Арамиса совершить экскурсионный полет над городом и заливом на уникаре прошло на ура.
В полете женщина-гид преклонного возраста много чего рассказала об Александрии, но файтеры слушали невнимательно, разморенные алкоголем и едой.
Зато морская прогулка на открытом катере их оживила, потому что дул ветер, и брызги били в лицо, и качка, на удивление, не взбалтывала содержимое желудков, а наоборот – как-то все там укладывала и утрясала.
Лишь у Атоса, видимо, что-то там внутри пошло наперекосяк, потому что он помрачнел и время от времени тер висок. Но и Атос встрепенулся, когда катер углубился под свод скалы Золотые ворота, и смуглый парнишка, по виду явно студент, подрабатывающий на каникулах, рассказал очередную байку, связанную со здешними местами.
По обычаю, завезенному с Земли, первопоселенцы, проплывая под аркой, которая насквозь прореза́ла скалу, загадывали желание и бросали в воду монеты. Тот, кто тут же достанет монету со дна, может быть уверен: его желание сбудется.
– Если, конечно, желание достаточно разумное, – туманно добавил парнишка.
На его предложение насчет монет откликнулись все пассажиры – и полетели в волны ассы, сверкая на солнце.
– А теперь можете нырять, – заявил паренек.
Крис, пожелав скорейшего повышения ранга, собрался уже кувыркнуться в воду, – как и многие другие, вскочившие со скамеек, – но студент охладил его пыл:
– Только учтите, желание каждого сбудется лишь в том случае, если он выловит именно свою монету… – В голосе аборигена послышалась легкая насмешка.
– Чтоб тебя! – Разогнавшийся было к борту Граната с досадой плюнул в воду. – Местные шуточки!
– Шуточки, – подтвердил бойкий юноша. – А городской бюджет пополняется…
…После морских впечатлений не грех было и выпить снова, чем эфесы и занялись в одном кабаке… потом в другом… потом в третьем…
* * *День пролетел незаметно. Сумерки сплоченная группа отпускников встретила в очередном питейном заведении. Держались файтеры довольно бодро – во всяком случае, так казалось Габлеру. Тем не менее названия кабака он припомнить не мог, да и вообще не очень хорошо представлял, как очутился за этим столом и откуда вокруг столько девиц, одетых по-пляжному. То есть раздетых по-пляжному – отдельные места их обнаженных тел едва прикрывали только яркие полоски. И стол уже традиционно не один, а несколько, сдвинутых вместе. Заваленных разной едой и уставленных всевозможными бутылками. Опьянение было глубоким и стабильным, в голове стоял непрестанный шум – или это штормило море? Или уже и не у моря они находились, а переместились куда-то в глубь кварталов? Крис чувствовал себя упрятанным на дно глубокой шахты, не позволявшей разгуляться, но шахта не была наглухо закрыта. Сверху проникал свет, теплый, успокаивающий свет. Он пробивался в сознание, не давая темноте окончательно сгуститься, и нельзя было терять этот свет. Не хватало еще отрубиться в кабаке!
