Валентин Егоров - Ас Третьего рейха
Коротко буркнув Динго, что будем атаковать преследующую нас пару, я взял штурвал на себя и выжал ногой педаль. Мы, словно черти из табакерки, выскочили из оврага и стали резко уходить влево, чтобы затем перейти в боевой разворот, атакуя зазевавшихся «Тайфунов». Британцы промедлили, и в судьбе их была поставлена точка двумя пулеметными очередями. Я, словно в тире, стрелял по ведущему британской пары, а обер-лейтенант Динго подстрелил его ведомого. Оба британских «Тайфуна» без единой искорки пламени грохнулись на вниз, где они, словно на лыжах, скользнули по земле и через минуту навсегда замерли друг напротив друга. Сверху последовала всполошная пушечная очередь одного из «Спитфайеров», которой он пытался преградить нам путь на высоту, но нас уже было нельзя остановить, наши оба BF109E набрали скорость и перли напролом на высоту. По дороге обер-лейтенант Динго злобно отмахнулся еще от одного «Тайфуна», бесцельно метавшегося неподалеку, выпустив по нему пушечную очередь. Мне показалось, что в этот раз он стрелял наудачу, но метко попал в топливные баки. Британский «Тайфун» лопнул, словно мыльный пузырь, а на его месте возник большой огненный шар, который быстро угас, но британского истребителя уже нельзя было обнаружить.
«Спитфайеры» окончательно вызверились, они начали клевать нас со всех сторон, и, куда ни бросишь взгляд, повсюду были эти засранцы. В такой ситуации нам ничего не оставалось делать, как отбиваться от их назойливости, посылая то пушечную, то пулеметную очередь в разные стороны.
В какой-то момент вражеские «чистильщики» настолько увлеклись поединком с нами, что забыли о своей главной задаче — блокировании аэродрома. А мы с Динго дрались так лихо, что у британцев не оставалось времени разобраться в том, что происходит вокруг. Поэтому «боевые соратники» прозевали момент, когда мы оттянули бой несколько в сторону от аэродрома, позволив подняться в воздух новым истребителям нашего полка, которые бросились на перехват бомбардировщиков. Но этот прогресс нам дорого стоил, мы с Динго сильно устали и находились на грани полного физического и психического истощения. Но не это было главным — подходил к концу боезапас, у меня оставалось шесть выстрелов к пушке и десяток патронов к пулеметам. Аналогичная картина наблюдалась и у обер-лейтенанта Динго, он уже больше не пользовался пулеметами, а делал одиночные выстрелы из пушки.
Первыми беспокойство по поводу того, что бой отодвинулся от центра аэродрома и ушел за его пределы, выказали пилоты «Спитфайеров», наиболее обученные и профессионально подготовленные британские летчики. Каждый бой с такими пилотами велся на пределе нервных и физических сил, их можно было победить только в том случае, если тебе удавалось найти и применить в бою с ними нестандартное решение или маневр. Вот и сейчас я всей своей шкурой почувствовал, что пилоты «Спитфайеров» пойдут на прорыв нашей линии обороны, чтобы вернуться и продолжить блокаду аэродрома нашего полка. Я мгновенно просчитал имевшиеся варианты направлений их прорыва и шесть снарядов из пушки залепил в пустоту непосредственно перед собой. Обер-лейтенант Динго следовал впритык за мной и все мои маневры повторял с задержкой секунд на пятнадцать. Мое сердце сжималось от предчувствия, что наши последние снаряды ушли в молоко, но расчеты оказались правильными — за малую долю секунды до того, как снаряды должны были пронзить пустоту пространства, в нем нарисовалась кабина пилота британского «Спитфайера», а вслед за ней кабина второго британского истребителя. Серия взрывов — и «Спитфайер» ведущего, а вслед за ним «Спитфайер» ведомого встали на крыло и повалились к земле, с каждой секундой ускоряя свое падение. Мы наблюдали два сполоха взрывов на пустоши вблизи аэродрома, королевские военно-воздушные силы сократились на двух британских пилотов.
После гибели этих двух британцев поблекли краски восприятия действительности, а бой потерял свое былое напряжение. Оставшиеся в живых британцы уже тянули время, не ходили в атаку, а при малейшем намеке на нее с нашей стороны прятались друг за другом. Спасало их только одно: у нас кончился боезапас, и стрелять было не из чего. Последние атаки мы с Динго имитировали, но британцы вскоре догадались об этом, и вторая пара «Спитфайеров» даже попыталась атаковать нас.
К тому времени подполковник Арнольд Цигевартен поднял в воздух все исправные истребители полка, и те с разных направлений стали долбать появившиеся бомбардировщики. В результате три «Ланкастера», семь «Галифаксов» и пара истребителей сопровождения были сбиты нашими парнями. Если к общему счету сбитых машин полка приписать и наши пять сбитых истребителей и три поврежденные машины врага, то получались запредельная цифры — семнадцать сбитых истребителей и бомбардировщиков и восемь поврежденных машин противника.
Вражеские бомбардировщики после такой встречи стали избавляться от бомбовой нагрузки, сбрасывая бомбы на крестьянские поля, расположенные вблизи нашего аэродрома. А когда небо расцвело куполами парашютов пилотов и членов экипажей сбитых британских самолетов, то крестьянские ребятишки устроили настоящую охоту за ними. Выловленных британцев сдавали в полицейские участки, а за пойманных пилотов получали сотню немецких рейхсмарок.
Но меня это уже не интересовало, со слипающимися от сна глазами я вывел свой истребитель на глиссаду посадки и полностью отдался на волю своих рук и ног, которые автоматически выполняли необходимые движения по управлению машиной. Когда ее шасси коснулось асфальтобетона ВПП и истребитель бежал по взлетно-посадочной полосе, то я уже практически спал.
Глава 4
1
В последние дни наш северо-запад превратился в одно из наиболее активных направлений действия вражеской авиации. Казалось, что все самолеты противника шли на прорыв в рейх через зону ответственности нашего полка, и поэтому участились наши вылеты на боевые задания. Шасси истребителя только касалось асфальтобетона ВПП, а нас уже ожидал новый приказ и новый вылет на боевое задание. Инженеры-техники едва успевали обслужить истребитель, залить топливо, добавить масло и пополнить боезапас, как ты лез в пилотскую кабину и взлетно-посадочная полоса вновь стремительно неслась тебе навстречу. В иные дни напряжение, казалось, росло не по дням, а по часам, и я молил Бога, чтобы он дал сил не только мне, но и другим летчикам полка, которые сначала переставали улыбаться, затем смеяться, а потом наглухо замыкались в себе и уже на мир смотрели опустошенными глазами. Я понимал, что эта ситуация — временное явление и рано или поздно это пройдет и вернутся времена, когда парни оживут, интерес к жизни воскреснет и мы снова начнем шутить и улыбаться девушкам.
Наш полк начал терять летчиков-истребителей в этих боях, но отличная система подготовки летчиков, существующая в рейхе, в немалой степени способствовала тому, что эти потери сохранялись на очень низком уровне. Подполковник Арнольд Цигевартен всем сердцем переживал за каждого потерянного летчика и предпринимал всевозможные меры, чтобы эту тяжкую нагрузку боевых вылетов между летчиками полка перераспределить таким образом, чтобы они не сломались и не согнулись под этим бременем. Он стал громадное внимание уделять планированию боевых вылетов и особо не полагался на информацию, поступающую из вышестоящих инстанций, на организацию и осуществление разведывательных полетов.
К этому времени Арнольд редко когда садился в кабину своего истребителя и летал на боевые задания, как это делал ранее на Восточном фронте. Сегодня подполковник Цигевартен все время проводил в штабе, планируя операции и координируя боевые вылеты, а также решая вопросы технического обеспечения. Но его авторитет боевого пилота оставался по-прежнему весьма высоким и непоколебимым, офицеры и рядовые полка продолжали любить своего командира и доверять ему.
Двадцатипятилетним парнем Арнольд Цигевартен принял участие в гражданской войне в Испании и воевал в составе эскадры Кондор, где в боях сбил более десятка истребителей и бомбардировщиков республиканцев. В те времена он был молод, подвижен и, как говорили люди, знающие его, больше времени находился в небе, чем на земле. В то же время этот парень не хватал с неба звезд, здраво и рационально подходил к решению многих вопросов, но его сердце всецело принадлежало этим маленьким, быстрым и юрким самолетикам — истребителям.
В Оснаабрюкке подполковник Цигевартен очень редко бывал на свежем воздухе, он постоянно был занят штабной работой. При случайных встречах мы дружески кивали друг другу, и он как-то жалобно посматривал на меня. И в эти минуты я его хорошо понимал: при виде меня Цигевартен вспоминал небо и свой истребитель, который большую часть времени простаивал на стоянке. Несмотря на свою занятость, Арнольд продолжал всем сердцем рваться в небо и снова хотел сесть за штурвал истребителя, чтобы в бою с противником познать радость новой победы. Неоднократно он поговаривал, когда я в штабе из его рук получал приказ на новое боевое задание, что свою страсть к небу и полетам на истребителе он, как эстафетную палочку, передал мне. Поэтому мне приходилось не вылезать из кабины истребителя, постоянно участвовать в воздушных боях, водить в бой Динго и других летчиков своей и других эскадрилий.
