Андрей Ерпылев - Песчаная война
Вопрос заключался в простейшем – имеют ли аборигены представление, сколько человек находилось в вертолете на момент крушения? Если здраво помыслить – откуда? Корпус «сикорского» надежно защищал пассажиров от любопытных взглядов с земли. Увы, только от взглядов. И кто сможет понять, все ли воздушные путешественники сгорели вместе с подбитым аппаратом или нарвались на засаду?
Однако по той же логике аборигены, сбившие вертолет, просто обязаны были самым тщательным образом прочесать местность, чтобы точно не оставить малейших следов своего преступления. Проще говоря – предположить, будто имеются еще спасшиеся, и обязательно найти их, тем более что далеко уйти не смог бы даже самый продвинутый спортсмен.
Одна-две пули на каждого легко решают любые проблемы.
Перед вполне определенной и реальной угрозой даже не думалось, что, собственно говоря, делать в том случае, если неожиданно повезет и аборигены уберутся восвояси, посчитав долг исполненным. Без каких-либо припасов, практически даже без воды, с одной винтовкой на шестерых… Тайно далеко не уйдешь, в открытую среди арабов не спрячешься. Даже наличных практически нет, а карточкой жизнь купить намного труднее. Не понимает дикарь подобных наворотов цивилизации.
С другой стороны, помогли бы наличные? Не проще ли прирезать пришельцев, а ценности забрать, не утруждая себя отрабатыванием?
Да что толку размышлять, когда того и гляди послышится шум машины, затем – шаги, и, последним звуком в жизни – безжалостные выстрелы в упор.
В подобной ситуации самый твердолобый атеист с готовностью отрекается от прежних взглядов и готов возносить мольбы любому божеству по отдельности и всем вместе, обещая неведомым доселе хранителям что угодно – от пудовых свеч до перехода к праведному образу жизни, не дожидаясь понедельника.
Губы шевелились, вознося неведомые, зато искренние до предела молитвы некоему высшему существу, по неведомым причинам обязанному принять на себя заботы о безопасности собравшихся в расщелине людей.
Спасло же оно один, нет, уже два раза, и разве столь трудно продолжать в том же духе?
Тем более что каждый из шестерых считал: его жизнь – самая большая ценность в мире.
Обычное, в сущности, заблуждение.
* * *Подобно многим, Бритни думала не столько словами, сколько эмоциями. Если, конечно, это можно назвать размышлениями. Но слова и логические цепочки требуют иного воспитания и обучения. Человек – дитя определенного социума. Бритни просто не являлась исключением из общего правила.
Помимо вполне понятного ужаса после пережитой катастрофы, в душе девушки-морпеха невольно зародилась неприязнь к товарищам по несчастью.
Они претендовали на воду, которой и была-то всего одна фляга. Помимо того, наверняка на защиту, и вообще были обузой в дальнейшем отчаянном пути к спасению.
Только как бросить случайную компанию? Они ведь увяжутся следом, и отгоняй не отгоняй, все равно будут плестись где-то неподалеку, уже одним присутствием невольно сковывая и порождая дополнительные проблемы.
Хоть возьми и перестреляй всю эту ораву!
Однако, несмотря на вполне понятные чувства, стрелять в своих Бритни пока еще была не способна. Для подобного действа требуется не раздражение, а лишающая остатков разума злость. Так, чтобы кровавая пелена перед глазами, руки, сами вскидывающие «М16», и палец, в упоении нажимающий на курок…
Но откуда злость, когда Бритни едва спаслась и еще толком не отошла от лихорадочного прыжка из чрева вертолета, понимания смертельной опасности для жизни и всего сопутствующего, включая внезапно обмякшее тело сидевшего перед обстрелом рядом Джона, кровь, дикие крики сгоравших людей…
Да и сейчас приходилось сидеть мышкой в норе, с испугом прислушивающейся, не раздадутся ли рядом едва слышимые шаги извечного врага-кота. А в такой ситуации психовать не пристало. Вот превратиться бы в каменную статую, чтобы никто не сумел причинить вреда!..
Кроме раздражения имелось и нечто противоположное. Понимание – одной было бы намного страшнее и труднее. Пусть от прочих людей толку не было и быть не могло, однако даже присутствие рядом кого-то с натяжкой родного, по крайней мере не открытого врага, если не успокаивало – откуда в нынешнем положении покой, – так хоть препятствовало панике.
Одной – страшней. Очень уж вокруг все враждебное и незнакомое, словно действие разворачивается не на земном шарике, а вообще на чужой планете, где каждый встречный норовит убить тебя.
Бритни не раз и не два бросала взгляды на спутников, пытаясь оценить степень их надежности и возможную помощь.
Эх, был бы рядом кто из сослуживцев! Их хотя бы учили выживать в любых условиях, а вот умеют ли что-нибудь недавние пассажиры?
Единственную женщину в компании пассажиров морпех мысленно забраковала сразу. Уже сейчас глотает таблетки – куда же она в таком случае дойдет? И вид у нее явно не спортивный, тут не надо быть особенно умным, чтобы понять: реальных физических нагрузок женщине в жизни не доставалось.
С мужчинами дела обстояли чуть получше. Эти хотя бы выглядели постройнее, вполне возможно, результат занятий спортом.
– И чего это она презерватив на ствол натянула? – тихонько спросил Нелюбин у Погранова. – Эпатаж или намек какой?
– У них винтовки легко отказывают от любой песчинки, вот и натягивают резину в качестве защиты от пыли, – хмыкнул Григорий Яковлевич.
На правах журналиста он поневоле знал кучу разрозненных сведений, с которыми встречался в том или ином репортаже.
– Хоть в чем-то мы впереди, – хмыкнул врач.
– Тихо!
Вдалеке вновь послышался шум машины. На сей раз очень далеко, однако путники невольно притихли и вновь попытались вжаться в нагретый камень.
Мало ли!..
* * *Тревога оказалась ложной. Звуки так и не приблизились, прочертя неведомый путь достаточно далеко, а новых посторонних шумов больше не было. Что до обычных – так пустыня молчалива и не любит шума.
– Надо выбираться отсюда, – через какое-то время сказал Нелюбин. – День, максимум два, и загнемся здесь без всяких арабов.
В словах врача был определенный резон. Жажда мучила невыносимо, и глотка воды на человека было слишком мало по такой жаре. А единственная фляга была больше чем наполовину пуста, и поневоле приходилось хранить последний запас жидкости в расчете на худшее.
– Нас обязательно будут искать, – протянул Айзек.
– Уже ищут, – хмыкнул Нелюбин. – Хорошо, пока не нашли.
Все поневоле поежились, словно среди господствовавшей жары внезапно потянуло холодным пронизывающим ветром.
– Я не о том. Наши тоже обязательно отправятся на поиски, – пояснил Айзек и посмотрел на Бритни. – Ведь отправятся, да?
– Обязательно, – кивнула мулатка. – Они наверняка уже нас ищут.
Тут никаким сомнениям не было места. Исчезновение военного вертолета однозначно заставит командование приложить силы для выяснения его судьбы.
– Вот видите! – изрек биржевик. – Америка своих не бросает. Уверен: ждать нам осталось недолго.
– Вы представляете район поисков? – возразил Погранов, чисто теоретически сталкивающийся с подобными вещами. – И потом, не забывайте, идет война. То есть будут дополнительные трудности.
Все дружно посмотрели на мулатку, как на главного эксперта в армейских делах, и Бритни была вынуждена кивнуть.
Ей очень хотелось как можно скорее услышать вертолетный гул, однако девушка прекрасно понимала разницу между желаемым и действительным, равно как неизбежные трудности на пути спасательных команд.
– Но место катастрофы все равно найдут, – гораздо тише произнес Айзек. – А вот идущих людей – вопрос?
– Конечно, найдут. Но будем ли мы к тому времени живы? – Нелюбин многозначительно кивнул на висевшую на поясе морпеха флягу.
При взгляде на емкость всем как-то сразу захотелось пить.
Собственно, пить хотелось непрерывно, просто тут как-то особенно остро возникло понимание – другой воды нет.
Что стоило прихватить с собой из отеля несколько бутылок минералки? Хотя в «сикорском» тоже имелся запас воды, и что? Никто же не думал о нем, выскакивая из горящего вертолета. Тут собственные вещи были забыты, да и что толку в тех вещах?
– Не живет человек долго в пустыне, я как врач говорю. Надо идти искать воду. Должны же здесь быть какие-то аулы, кишлаки, деревни – что-то, где живут люди!
– Угу. Они нас и грохнут, – подал голос молчавший до сих пор Джордж.
– Не надо никуда идти, – жалобным голосом попросила Летышкина. – Там же опасно!
– А здесь?
– А где ближайший поселок, знаете?
Возникла невольная пауза, во время которой каждый из мужчин украдкой взглянул на Бритни.
С одной стороны, представительница бравой морской пехоты являлась единственной защитой от возможных нападений. С другой – остальные пассажиры были мирными людьми и могли рассчитывать на нормальный прием у арабов, а вот мулатка… Не воспримут ли ее падкие на деньги аборигены как врага? Если прочие могут оправдаться, то с человеком в форме вопрос весьма неясен.
