Константин Калбазов - Партизан
– Правду, Светозар. Только правду, – твердо произнес командир корпуса.
– Он уже не верит в свою армию. – В голосе командующего четко слышалась горечь. – Более того, на нашем фронте готовится мощный удар, и главная роль в нем отводится, увы, не нам, а швабам.
– Ты о чем? Я впервые об этом слышу.
– И неудивительно, коль скоро я сам только сегодня об этом узнал. Его императорское величество в сегодняшних переговорах заявил, что если мы снова не сумеем добиться успеха, то это сделает германская армия Макензена, начавшая передислокацию на Восточный фронт. Сразу после переговоров с императором я получил распоряжение о содействии представителям Одиннадцатой германской армии, а два часа назад в мой штаб прибыли представители штаба Макензена.
– Их армия сменит нашу, как это уже было с Южной армией? Или предполагается иной сценарий? – Шестаков буквально слышал, как неизвестный ему генерал Критек скрежещет зубами.
– Иной. Людей Макензена интересует участок на стыке нашей и Четвертой армий. Во всяком случае, в рекогносцировке именно этого участка они просили оказать содействие и прибыли ко мне уже из штаба Фердинанда. Мало того, мне сообщили, что на станции Новый Сандец вовсю идет подготовка к принятию большого числа войск. Так что мы провалили последнюю возможность продемонстрировать, на что способны.
– Но еще не все потеряно.
– Это пустые слова, Карл. Готовь корпус. Думаю, что у нас есть еще неделя, может быть, полторы, потом свое слово скажет Макензен, нам же останется только подпевать ему.
– Это если он сумеет чего-нибудь добиться, – с явной неприязнью произнес генерал Критек.
– Знаешь, я зол не меньше твоего, но все же хочу пожелать ему удачи. И как это ни прискорбно, должен признать, что если бы не поддержка наших союзников, то русские нас уже разбили бы.
– Да. Возможно, ты и прав.
– Возможно… Ладно. Собирай своих людей в кучу, зализывай раны и готовься.
– Я тебя понял, Светозар.
– Вот и хорошо, что понял.
Угу. А уж он-то как понял! Шестаков чуть не пошел вприсядку. Только что он подслушал практически частную беседу двух генералов, давно и хорошо знавших друг друга, а потому говоривших достаточно откровенно. А уж какие сведения удалось при этом получить… Теперь главное – донести их до командующего. Как там говорят, предупрежден, значит, вооружен. Вот он и предупредит Брусилова. А уж тот пусть решает, как быть со всем этим.
Помогут эти сведения русской армии или нет, дело десятое. Главное, что, если доставленные им сведения подтвердятся, он удостоится доверия командующего, ну и как результат получит возможность собрать собственное подразделение. А вот интересно, как воспользуется этой информацией Брусилов? Задумает контрудар? А в каком году был этот самый Брусиловский прорыв? Нда. Пустое дело вспоминать, когда не знаешь. Историю своей родины нужно знать, йожики курносые.
– Ох братцы, что я сейчас слышал, – довольно потирая руки, произнес Шестаков.
– Что-то интересное? – поинтересовался Ильин.
– По мне, так очень. А как там решат наши генералы, не знаю. Ладно, слушаем до вечера и продолжаем фиксировать все заслуживающее внимания. А потом сворачиваемся и уходим к своим.
– А диверсии? – вскинулся унтер Рябов.
– Обойдемся. Если командование сумеет правильно воспользоваться нашими сведениями, то это будет стоить сотни диверсий.
Глава 6. Штаб армии
– Я вижу, вы уже привели себя в порядок, Иван Викентьевич, – произнес вошедший в блиндаж капитан Глымов, окинув взглядом подчиненного.
– Стараниями моего денщика это было несложно, – откладывая полотенце в сторону, ответил Шестаков.
– Да, с денщиком вам повезло. И оборотист, и не трус. Видел его в деле. Я зашел отдельно поблагодарить вас, Иван Викентьевич, да и солдатики вам благодарны. Они ваши фугасы промеж собой шестаковками называют. Если бы не эти мины, то прямо не знаю, как бы мы удержались и какие были бы потери среди личного состава. Наша-то артиллерия по большей части отмалчивается.
– Радует, что оказался полезен. Кстати, хотите, еще одну каверзу предложу. Цена копейка, а польза будет несомненной.
– Интересно послушать.
– Берете деревяшку с просверленным отверстием, диаметр под патрон. Внутрь вставляется гвоздик, сверху накладываются патрон и крышка. Вгоняется такая штуковина в землю. Наступи на такую, капсюль накалывается на гвоздик и происходит выстрел. Конечно, охотничий патрон с картечью предпочтительнее, но и пуля подойдет. Причем можно использовать абсолютно любые патроны, хоть револьверные.
– Хм. Тут офицеры ваши фугасы называют подлым оружием, а вы еще добавить хотите.
– Но вы, я гляжу, этого мнения не придерживаетесь.
– А мне мое дворянское воспитание разум не застит. Война – штука грязная, и в белых перчатках на передовой делать нечего. И потом, не знаю, слышали ли вы, но германцы начали применять отравляющие газы. Так что против того, кто воюет подобным образом, все методы хороши. Но хватает еще тех, кто кичится своим дворянским происхождением, ходит в атаку в полный рост и ведет за собой людей. И знаете, что самое паршивое?
– Что?
– Нередко эти умники остаются целехонькими и невредимыми. Вокруг горы трупов их подчиненных, а им хоть бы что.
– Нда. Идиотизм – штука въедливая, и вытравить его ой как трудно. Но вы все же подумайте над моим предложением и с другими поделитесь задумкой. Если уж фугасы пришлись ко двору, то эта штуковина и подавно должна прижиться.
– С чего такие выводы? – вскинул бровь капитан.
– Так ведь фугас в самом лучшем случае оторвет ногу, и даже если раненый выживет, получите инвалида. Хотя чаще всего бедолага погибает. А этот самострел просто отправит несчастного в госпиталь, глядишь, ему еще и повезет, хромоту заполучит и отправится домой, к семье. Так что где-то даже гуманно выходит.
– Соотносить гуманность и членовредительство не очень-то правильно. Не находите?
– Полностью с вами согласен, Анатолий Сергеевич. Но и вы согласитесь, что все в этом мире относительно.
– Трудно спорить. Вы все же хотите сами доставить в штаб вашего пленного?
– И непременно в штаб армии, – заверил Шестаков командира роты.
– Уверены, что у него серьезные сведения?
– Да.
– Но отчего же сами? Неужели хотите выслужиться?
– Хочу, – честно ответил прапорщик. – А еще хочу воевать так, чтобы моих подчиненных гибло как можно меньше, а противнику вреда от нас было как можно больше. Вот только в окопах на передовой это ну никак не получится.
– Если бы я услышал это от кого другого, то счел бы его трусом, желающим убраться с передовой подальше. Но в отношении вас этого сказать не могу. Правда, не могу и не назвать карьеристом. Других не подсиживаете, но все же упорно прорубаетесь вверх.
– Уверяю вас, Анатолий Сергеевич, мой максимум – это желание стать командиром роты. Но уж простите, не линейной, а особой.
– Как вы и просили, я получил у командира батальона командировочное в разведотдел армии. Хотя что-то мне говорит, что вы этим не удовлетворитесь, – протягивая листок бумаги, произнес капитан.
Без соответствующих документов шататься вне расположения своего подразделения не рекомендовалось. Бардака в войсках, конечно, хватало, не без этого. Но контрразведка все же работала, и глупо бы было сбрасывать ее со счетов. Ну и патрули присутствовали, которые всех вызывающих подозрение сдавали как раз в контрразведку. Так что командировочное предписание будет совсем не лишним.
Ну и, разумеется, удачно то, что разведотдел имелся только при штабах армий, ни в дивизиях, ни в корпусах ничего подобного не было. Будь иначе, командир батальона ни за что не выписал бы командировочное. Подполковник Звягин был беспримерно храбр в бою, но откровенно пасовал перед начальством. Так что не могло быть и речи о том, чтобы прыгнуть через голову. Но так как эта самая голова была при штабе армии…
– Или грудь в крестах, или голова в кустах, Анатолий Сергеевич, – задорно ответил Шестаков, давая понять, что не боится бури, которая поднимется за обращение не по команде.
– Ну, тогда удачи. Глядишь, и у вас все получится, и у меня появится ротный офицер, а не волк, что все время в лес поглядывает, – ухмыльнувшись, произнес капитан.
– Кхм. Я как-то не думал, что доставляю вам неудобства.
– Так. Самую малость. – Капитан продемонстрировал небольшой зазор между большим и указательным пальцами, показывая эту самую малость. – И потом, если бы все доставляли такие неудобства, как вы, то мы уже пили бы пиво в Берлине. Удачи, Иван Викентьевич.
– Благодарю.
– Да. У кухни вас ожидает штабная коляска с возницей. Эдак у вас получится более споро.
– А вот за это отдельное спасибо.
До штаба армии путь был неблизкий. Городок Самбор, где он квартировал, находился более чем в ста верстах. Так что преодолеть этот путь за день или своим ходом нечего было и мечтать. Если бы не одно «но». До железной дороги было около двадцати верст, и по ней время от времени проезжали составы. Разумеется, о пассажирских перевозках не могло быть и речи. Но воинские эшелоны и санитарные поезда курсировали довольно регулярно. Учитывая, что сейчас лишь раннее утро, у Шестакова имелись все шансы добраться до штаба в течение дня.
